Я не записывал своих мыслей - это было опасно. А разговор
помогал сформулировать их лаконично и запомнить. Ниже я расскажу о том, в
каком направлении шли тогда мои мысли, на примере понимания сущности нашей
революции, диктатуры пролетариата и коммунис[132] тической партии.
Разумеется, я расскажу об этом теми словами, какие доступны мне сейчас. Но
суть дела я начал понимать уже тогда.
СУЩНОСТЬ НАШЕЙ РЕВОЛЮЦИИ
Само собой разумеется, центральное место в нашем идеологическом
воспитании занимала тема Октябрьской революции 1917 года. Не могу объяснить,
почему меня никогда не волновали конкретные факты и личности того периода.
Случилось, что я стал больше интересоваться таким аспектом революции,
который наш учитель называл "бытовым". Свою роль в этом, надо полагать,
сыграло то, как произошла революция в наших чухломских краях. Я не раз
слышал от взрослых, что число всяких начальников у нас увеличилось раз в
пять сравнительно с дореволюционным временем. Наш родственник, имевший
фабрику под Москвой, шутил, что теперь вместо одного хозяина и пары
конторщиков на его бывшей фабрике появилась сотня начальников. Как-то
незаметно я отказался от парадно-пропагандистской концепции нашей революции
и начал свои партизанские "археологические" раскопки прошлого. Я стал
находить свидетельства того, что я потом оценил как глубинный поток истории,
буквально во всех книгах о предреволюционной ситуации в России, о революции,
о Гражданской войне и о двадцатых годах. Все авторы, даже не подозревая об
этом, выбалтывали самый запретный секрет революции. Одной из первых книг,
глубоко поразивших меня тогда, была книга К. Федина "Города и годы", вернее,
то место из этой книги, в котором один из персонажей книги говорит главному
ее герою, что революции нужен писарь. Я буквально заболел этой темой. В
результате я перевернул для себя эту фразу героя книги Федина таким образом:
революция была нужна писарю. Я наизусть выучил рассказ А. Толстого "Гадюка",
много раз перечитывал "Зависть" Ю. Олеши, "Двенадцать стульев" и "Золотого
теленка" И. Ильфа и Е. Петрова. Я воспринимал все прочитанное не как сатиру
на пережитки прошлого, а как описание нарождающегося образа жизни и быта
нового коммуни[133] стического общества. К тому же в моем подсознании где-то
осели идеи социальных авторов и революционеров (например, Бакунина,
Кропоткина, Лаврова, Михайловского, Ткачева) прошлого, предвидевших
различные явления коммунизма (социализма). Уже в 1939 году у меня сложилось
свое понимание нашей революции, ничего общего не имевшее с официальной
концепцией.
Хотя идеи коммунизма были изобретены на Западе, первое в истории
человечества коммунистическое общество огромного масштаба и способное
существовать века возникло в России. Конечно, тут сыграли свою роль
конкретные исторические условия. Почему, однако, в этих условиях крушения
Российской империи возник именно коммунистический социальный строй, это
нельзя объяснить, если исходить из марксистской концепции, будто
коммунистические социальные отношения не существовали в прошлом, будто они
возникли лишь в результате революции. Тогда, в 1939 году, я рассуждал так.
Товарно-денежные отношения существовали задолго до капитализма. При
капитализме они стали господствующими. Так почему бы эту схему не применить
к коммунизму?! Ведь то, что мы видим в нашей стране повсюду и считаем новыми
отношениями социализма (коммунизма), было и до революции! Ведь я о многом из
того, что теперь вижу своими глазами, уже читал в сочинениях
Салтыкова-Щедрина, Достоевского, Чехова, Островского и других русских
писателей.
До революции в России происходило крушение феодально-дворянского
социального строя и формирование капиталистических социальных отношений. Но
одновременно происходил процесс роста социальных отношений, которые
участниками жизненного процесса того времени не воспринимались как основа
социальных отношений будущего коммунистического общества, а именно
чиновничьи отношения, т. е. отношения людей к грандиозному государственному
аппарату России и отношения людей внутри самого этого аппарата.
Чиновничье-бюрократический аппарат стал стремительно складываться в России
уже в годы Ивана Грозного. При Петре Великом он стал конституироваться
формально. Ко времени революции он стал третьей основ[134] ной социальной
силой в стране наряду с помещиками и капиталистами.
Социальная ситуация в России в предреволюционные годы была чрезвычайно
сложной и неопределенной. Помещичьи (дворянско-феодальные) отношения
доживали последние годы и навеки уходили в прошлое. Капиталистические
отношения еще не были достаточно развитыми и сильными, чтобы стать
безраздельными господами общества. Чиновничьи отношения хотя и влияли на все
аспекты жизни страны, еще не подозревали, что будущее принадлежит им.
Чиновничество еще в значительной мере пополнялось выходцами из дворянства,
испытывало огромное влияние отношений капиталистических и не осознавало себя
в качестве самостоятельной силы.
В результате Октябрьской революции 1917 года в России были ликвидированы
классы частных собственников - исчезли феодальные и капиталистические
отношения. Была разрушена также вся система власти и управления царизма. Но
на месте разрушенного государственного аппарата царизма возник
государственный аппарат, который превзошел его как по масштабам, так и по
роли в обществе. И полный простор получили социальные отношения, которые
ранее были перемешаны и слитны с отношениями феодализма и капитализма, не
выделялись в качестве социальных отношений будущего коммунизма. Эти
отношения, в какой бы форме они ни проявлялись и ни осознавались людьми,
были на самом деле привычными для миллионов людей Российской империи. Для
них революционный перелом не был на самом деле таким уж радикальным, как это
выглядело на поверхности событий и с точки зрения тех, кто сбрасывался с
арены истории.
Коммунистическое общество в России возникло не в качестве случайного
исключения из общих законов эволюции общества, а в удивительном соответствии
с ними. Октябрьская революция лишь расчистила почву тем предпосылкам нового
общества, которые уже сложились в России в течение многих веков и уже
играли, по крайней мере, одну из главных ролей в жизни людей. Чтобы понять
сущность социальной революции большого масштаба, нужно понять тот социальный
строй, кото[135] рый сложился в стране благодаря этой революции. Понимание
сущности Октябрьской революции целиком и полностью зависит от понимания того
социального строя, который существует в Советском Союзе. Можно подробнейшим
образом знать все конкретные события, предшествовавшие революции и
происходившие во время революции, можно даже исчерпывающим образом знать
причины, приведшие к революции, и при этом все-таки не понимать ее
социальной сущности. Лишь знание и понимание устойчивых результатов
революции, навечно вошедших в социальный строй страны, дает ориентацию в
историческом материале, дает критерии различения случайного и необходимого,
поверхностного и глубокого, преходящего и остающегося, второстепенного и
главного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
помогал сформулировать их лаконично и запомнить. Ниже я расскажу о том, в
каком направлении шли тогда мои мысли, на примере понимания сущности нашей
революции, диктатуры пролетариата и коммунис[132] тической партии.
Разумеется, я расскажу об этом теми словами, какие доступны мне сейчас. Но
суть дела я начал понимать уже тогда.
СУЩНОСТЬ НАШЕЙ РЕВОЛЮЦИИ
Само собой разумеется, центральное место в нашем идеологическом
воспитании занимала тема Октябрьской революции 1917 года. Не могу объяснить,
почему меня никогда не волновали конкретные факты и личности того периода.
Случилось, что я стал больше интересоваться таким аспектом революции,
который наш учитель называл "бытовым". Свою роль в этом, надо полагать,
сыграло то, как произошла революция в наших чухломских краях. Я не раз
слышал от взрослых, что число всяких начальников у нас увеличилось раз в
пять сравнительно с дореволюционным временем. Наш родственник, имевший
фабрику под Москвой, шутил, что теперь вместо одного хозяина и пары
конторщиков на его бывшей фабрике появилась сотня начальников. Как-то
незаметно я отказался от парадно-пропагандистской концепции нашей революции
и начал свои партизанские "археологические" раскопки прошлого. Я стал
находить свидетельства того, что я потом оценил как глубинный поток истории,
буквально во всех книгах о предреволюционной ситуации в России, о революции,
о Гражданской войне и о двадцатых годах. Все авторы, даже не подозревая об
этом, выбалтывали самый запретный секрет революции. Одной из первых книг,
глубоко поразивших меня тогда, была книга К. Федина "Города и годы", вернее,
то место из этой книги, в котором один из персонажей книги говорит главному
ее герою, что революции нужен писарь. Я буквально заболел этой темой. В
результате я перевернул для себя эту фразу героя книги Федина таким образом:
революция была нужна писарю. Я наизусть выучил рассказ А. Толстого "Гадюка",
много раз перечитывал "Зависть" Ю. Олеши, "Двенадцать стульев" и "Золотого
теленка" И. Ильфа и Е. Петрова. Я воспринимал все прочитанное не как сатиру
на пережитки прошлого, а как описание нарождающегося образа жизни и быта
нового коммуни[133] стического общества. К тому же в моем подсознании где-то
осели идеи социальных авторов и революционеров (например, Бакунина,
Кропоткина, Лаврова, Михайловского, Ткачева) прошлого, предвидевших
различные явления коммунизма (социализма). Уже в 1939 году у меня сложилось
свое понимание нашей революции, ничего общего не имевшее с официальной
концепцией.
Хотя идеи коммунизма были изобретены на Западе, первое в истории
человечества коммунистическое общество огромного масштаба и способное
существовать века возникло в России. Конечно, тут сыграли свою роль
конкретные исторические условия. Почему, однако, в этих условиях крушения
Российской империи возник именно коммунистический социальный строй, это
нельзя объяснить, если исходить из марксистской концепции, будто
коммунистические социальные отношения не существовали в прошлом, будто они
возникли лишь в результате революции. Тогда, в 1939 году, я рассуждал так.
Товарно-денежные отношения существовали задолго до капитализма. При
капитализме они стали господствующими. Так почему бы эту схему не применить
к коммунизму?! Ведь то, что мы видим в нашей стране повсюду и считаем новыми
отношениями социализма (коммунизма), было и до революции! Ведь я о многом из
того, что теперь вижу своими глазами, уже читал в сочинениях
Салтыкова-Щедрина, Достоевского, Чехова, Островского и других русских
писателей.
До революции в России происходило крушение феодально-дворянского
социального строя и формирование капиталистических социальных отношений. Но
одновременно происходил процесс роста социальных отношений, которые
участниками жизненного процесса того времени не воспринимались как основа
социальных отношений будущего коммунистического общества, а именно
чиновничьи отношения, т. е. отношения людей к грандиозному государственному
аппарату России и отношения людей внутри самого этого аппарата.
Чиновничье-бюрократический аппарат стал стремительно складываться в России
уже в годы Ивана Грозного. При Петре Великом он стал конституироваться
формально. Ко времени революции он стал третьей основ[134] ной социальной
силой в стране наряду с помещиками и капиталистами.
Социальная ситуация в России в предреволюционные годы была чрезвычайно
сложной и неопределенной. Помещичьи (дворянско-феодальные) отношения
доживали последние годы и навеки уходили в прошлое. Капиталистические
отношения еще не были достаточно развитыми и сильными, чтобы стать
безраздельными господами общества. Чиновничьи отношения хотя и влияли на все
аспекты жизни страны, еще не подозревали, что будущее принадлежит им.
Чиновничество еще в значительной мере пополнялось выходцами из дворянства,
испытывало огромное влияние отношений капиталистических и не осознавало себя
в качестве самостоятельной силы.
В результате Октябрьской революции 1917 года в России были ликвидированы
классы частных собственников - исчезли феодальные и капиталистические
отношения. Была разрушена также вся система власти и управления царизма. Но
на месте разрушенного государственного аппарата царизма возник
государственный аппарат, который превзошел его как по масштабам, так и по
роли в обществе. И полный простор получили социальные отношения, которые
ранее были перемешаны и слитны с отношениями феодализма и капитализма, не
выделялись в качестве социальных отношений будущего коммунизма. Эти
отношения, в какой бы форме они ни проявлялись и ни осознавались людьми,
были на самом деле привычными для миллионов людей Российской империи. Для
них революционный перелом не был на самом деле таким уж радикальным, как это
выглядело на поверхности событий и с точки зрения тех, кто сбрасывался с
арены истории.
Коммунистическое общество в России возникло не в качестве случайного
исключения из общих законов эволюции общества, а в удивительном соответствии
с ними. Октябрьская революция лишь расчистила почву тем предпосылкам нового
общества, которые уже сложились в России в течение многих веков и уже
играли, по крайней мере, одну из главных ролей в жизни людей. Чтобы понять
сущность социальной революции большого масштаба, нужно понять тот социальный
строй, кото[135] рый сложился в стране благодаря этой революции. Понимание
сущности Октябрьской революции целиком и полностью зависит от понимания того
социального строя, который существует в Советском Союзе. Можно подробнейшим
образом знать все конкретные события, предшествовавшие революции и
происходившие во время революции, можно даже исчерпывающим образом знать
причины, приведшие к революции, и при этом все-таки не понимать ее
социальной сущности. Лишь знание и понимание устойчивых результатов
революции, навечно вошедших в социальный строй страны, дает ориентацию в
историческом материале, дает критерии различения случайного и необходимого,
поверхностного и глубокого, преходящего и остающегося, второстепенного и
главного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144