И Наполеон еще несколько веков спустя по пути в Сирию расстрелял на берегу моря сразу четыре тысячи турок и албанцев, которым он дал перед этим честное благородное слово французского офицера сохранить их жизни в обмен на сдачу крепости, провиант и воду… Правда, в наши времена мир узнал трагедии Освенцима, Хиросимы и Кампучии…
Что же касается судьбы русского полона под Торжком, то часть его, наверное, погибла при затянувшемся штурме города. Нападавшие, ослепленные яростью, гнали и гнали толпы ослабевших, голодных, замерзающих людей на стены. Немедленная смерть грозила за малейшее неповиновение, за один косой взгляд — слишком мало оставалось воинов, чтоб думать о том, как сохранить полон до степи. И в тот день, когда ценой последних больших потерь Торжок был взят и орда кинулась к горящим хлебным амбарам, оставшийся в живых полон, должно быть, взбунтовался, перебил ослабленную охрану и кинулся, ища спасения, в лесные чащобы и, конечно, к Новгороду.
— Это — предположение?
— Татищев пишет, что по взятии Торжка враги не только сожгли город и уничтожили его население, но и «…гоняхуся по людех Селигерским путем даже до Игнача креста, секуще люди, аки траву». Население там и сейчас не слишком густое, а тогда оно было куда реже и перед приходом орды загодя разбежалось по лесам, укрылось в Торжке и Новгороде. За время двухнедельной осады Торжка орда прочесала все окрестности и не оставила в них ни фуража, ни скотины, ни людей, сгоняя последних жителей этих мест под стены. Откуда же взялись люди на Селигерском пути? Скорее всего, это и был освободившийся, но беззащитный, как трава, полон.
— Похоже. Только не понимаю, зачем Субудаю было нужно это массовое бессмысленное убийство беззащитных людей? Это же был полководец, а не убийца.
— Наполеона тоже называют гениальным полководцем. Субудай хотел наказать за неповиновение, убрать свидетелей его слабости, а также запугать новгородских разведчиков Селигерской дорогой, загроможденной изрубленными трупами… Сил у Бату оставалось все меньше, и они были разделены в тот момент на несколько отрядов — Бурундай выходил из Ширенского леса на Селигерский путь, Субудай штурмовал Торжок, отборные сотни охраняли ставку хана, часть войска застряла у Твери — этот город пал, как и Торжок, в марте, и еще какие-то группы грабителей, добравшихся до Костромы и Галича-Мерьского, догоняли главные силы Субудая.
— Но зачем тогда сей выдающийся полководец задержался под Торжком на целых две недели? Ведь, наверное еще под Торжком он понял, что Новгорода ему не видать. Не проще было бы покатать в зубах этот крепкий орешек — последнюю и такую стойкую русскую крепость, — да уйти поскорее с добычей в степь, сберегая время, людей и силы?
— Он не мог этого сделать. Крепкий орешек имел ядрышко, бесценное для Субудая, — большие запасы зерна. И в частности, поэтому конница Бурундая, проделавшая тяжелый бескормный путь лесными заснеженными дорогами по маршруту Владимир— Сить — Ширенскии лес, должна была, наверное, устремиться за сотни километров к Торжку, где надо было во что бы то ни стало подкормить лошадей и наполнить торбы зерном, чтоб его хватило до Новгорода.
— А тут из-за двухнедельной задержки под Торжком путь к Новгороду преградили разлившиеся реки?
— Никакого разлива еще не было.
— Но этого же сейчас нельзя доказать!
— Гидрометеорологических данных по Приильменью на весну 1238 года у нас, конечно, нет, и никогда их ни у кого не будет. Но если бы путь к Новгороду орде преградили разлившиеся реки, то летописи, десятки раз фиксирующие природные факторы, влиявшие на более мелкие политические и военные события, непременно бы отметили это обстоятельство в такой исторически важный момент.
— А что писали о нем историки?
— У Татищева, располагавшего, кстати, несколькими погибшими позже списками, нет ничего про разлившиеся перед Новгородом реки, вскрывшиеся озера или растаявшие приильменские болота. Правда, в одной из многочисленных редакций его «Истории Российской» есть упоминание о тепле и лесах, преградивших путь Батыю, оно выглядит как предположение автора-летописного подтверждения факта весенней распутицы я не нашел. Молчат о разливе и летописи, найденные после Татищева.
— Однако это все же не доказывает, что распутицы не было, — мало ли сведений летописцы, сидевшие в своих темных кельях, не фиксировали.
— Новгородская земля, между прочим, сохранила больше других земель Руси летописных манускриптов. Это объясняется не только тем, что она уцелела от разорения ордой Бату-Субудая или высоким уровнем грамотностив ней всегда было больше, чем где-либо на Руси, монастырей, где обычно велось русское летописание. Современный читатель может даже не поверить, но это правда научная — к концу XVII века в одном лишь Новгородском уезде и только монастырей, имевших крепостные дворы, было восемьдесят четыре! В XIII веке их было, конечно, меньше, но, очевидно, достаточно много, потому что до наших дней дошло в целости шестнадцать новгородских летописных манускриптов. Все новгородцы весной 1238 года пережили время тягостной неизвестности, все знали о надвигавшейся по Селигерскому пути опасности, и совершенно невероятно, чтобы многочисленные летописцы не отметили причины отступления Бату-Субудая, если б она была столь обыденно простой и очевидной. Видимо, новгородские летописцы, считавшие свершившийся оборот событий чудом, не знали подлинной причины, которая заключалась в отсутствии достаточных сил у орды, в огромных, почти катастрофических потерях, в просчетах и воинской осторожности Субудая.
— А что говорит по этому поводу другой классик нашей исторической науки — Карамзин?
— «Уже Батый находился в 100 верстах от Новгорода, где плоды цветущей долговременной торговли могли обещать ему богатую добычу, но вдруг испуганный, как вероятно, лесами и болотами сего края — к радостному изумлению тамошних жителей обратился назад»… Как видите, Карамзин тоже ничего не пишет о разливе, а лишь о лесах и болотах, причем сам явно сомневается, что они могли быть истинной решающей причиной поворота орды, потому что вставляет в свою фразу предположительное вводное «как вероятно».
— Ну, а Сергей Михайлович Соловьев с его подробнейшей пятнадцатитомной «Историей России с древнейших времен»?
— В этом фундаментальном труде интересующему нас событию тоже посвящена одна-единственная фраза: «До Торжка дошли Селигерским путем… но, не дошедши ста верст до Новгорода, остановились, боясь, по некоторым известиям, приближения весеннего времени, разлива рек, таяния болот»… Не будем останавливаться на том, что в тексте отсутствуют те самые «некоторые известия», которые мы тщетно ищем. С. М. Соловьев правильно говорит о боязни приближения весны, хотя это лишь одна, и не самая главная, сторона дела. Куда важнее было совершенно неоспоримое — Субудай вовремя понял, что у него уже не хватит сил, чтобы взять такую мощную крепость, как Новгород. Если б он располагал войском в 200— 250 тысяч сабель и был бы уверен в быстрой победе, то непременно воспользовался бы случаем! И Субудай был напуган, конечно, не лесами и болотами — он прошел ими тысячи верст по стране чжурчжэней и русских, а неминуемой грядущей потерей добычи и гибелью остатков своего войска!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
Что же касается судьбы русского полона под Торжком, то часть его, наверное, погибла при затянувшемся штурме города. Нападавшие, ослепленные яростью, гнали и гнали толпы ослабевших, голодных, замерзающих людей на стены. Немедленная смерть грозила за малейшее неповиновение, за один косой взгляд — слишком мало оставалось воинов, чтоб думать о том, как сохранить полон до степи. И в тот день, когда ценой последних больших потерь Торжок был взят и орда кинулась к горящим хлебным амбарам, оставшийся в живых полон, должно быть, взбунтовался, перебил ослабленную охрану и кинулся, ища спасения, в лесные чащобы и, конечно, к Новгороду.
— Это — предположение?
— Татищев пишет, что по взятии Торжка враги не только сожгли город и уничтожили его население, но и «…гоняхуся по людех Селигерским путем даже до Игнача креста, секуще люди, аки траву». Население там и сейчас не слишком густое, а тогда оно было куда реже и перед приходом орды загодя разбежалось по лесам, укрылось в Торжке и Новгороде. За время двухнедельной осады Торжка орда прочесала все окрестности и не оставила в них ни фуража, ни скотины, ни людей, сгоняя последних жителей этих мест под стены. Откуда же взялись люди на Селигерском пути? Скорее всего, это и был освободившийся, но беззащитный, как трава, полон.
— Похоже. Только не понимаю, зачем Субудаю было нужно это массовое бессмысленное убийство беззащитных людей? Это же был полководец, а не убийца.
— Наполеона тоже называют гениальным полководцем. Субудай хотел наказать за неповиновение, убрать свидетелей его слабости, а также запугать новгородских разведчиков Селигерской дорогой, загроможденной изрубленными трупами… Сил у Бату оставалось все меньше, и они были разделены в тот момент на несколько отрядов — Бурундай выходил из Ширенского леса на Селигерский путь, Субудай штурмовал Торжок, отборные сотни охраняли ставку хана, часть войска застряла у Твери — этот город пал, как и Торжок, в марте, и еще какие-то группы грабителей, добравшихся до Костромы и Галича-Мерьского, догоняли главные силы Субудая.
— Но зачем тогда сей выдающийся полководец задержался под Торжком на целых две недели? Ведь, наверное еще под Торжком он понял, что Новгорода ему не видать. Не проще было бы покатать в зубах этот крепкий орешек — последнюю и такую стойкую русскую крепость, — да уйти поскорее с добычей в степь, сберегая время, людей и силы?
— Он не мог этого сделать. Крепкий орешек имел ядрышко, бесценное для Субудая, — большие запасы зерна. И в частности, поэтому конница Бурундая, проделавшая тяжелый бескормный путь лесными заснеженными дорогами по маршруту Владимир— Сить — Ширенскии лес, должна была, наверное, устремиться за сотни километров к Торжку, где надо было во что бы то ни стало подкормить лошадей и наполнить торбы зерном, чтоб его хватило до Новгорода.
— А тут из-за двухнедельной задержки под Торжком путь к Новгороду преградили разлившиеся реки?
— Никакого разлива еще не было.
— Но этого же сейчас нельзя доказать!
— Гидрометеорологических данных по Приильменью на весну 1238 года у нас, конечно, нет, и никогда их ни у кого не будет. Но если бы путь к Новгороду орде преградили разлившиеся реки, то летописи, десятки раз фиксирующие природные факторы, влиявшие на более мелкие политические и военные события, непременно бы отметили это обстоятельство в такой исторически важный момент.
— А что писали о нем историки?
— У Татищева, располагавшего, кстати, несколькими погибшими позже списками, нет ничего про разлившиеся перед Новгородом реки, вскрывшиеся озера или растаявшие приильменские болота. Правда, в одной из многочисленных редакций его «Истории Российской» есть упоминание о тепле и лесах, преградивших путь Батыю, оно выглядит как предположение автора-летописного подтверждения факта весенней распутицы я не нашел. Молчат о разливе и летописи, найденные после Татищева.
— Однако это все же не доказывает, что распутицы не было, — мало ли сведений летописцы, сидевшие в своих темных кельях, не фиксировали.
— Новгородская земля, между прочим, сохранила больше других земель Руси летописных манускриптов. Это объясняется не только тем, что она уцелела от разорения ордой Бату-Субудая или высоким уровнем грамотностив ней всегда было больше, чем где-либо на Руси, монастырей, где обычно велось русское летописание. Современный читатель может даже не поверить, но это правда научная — к концу XVII века в одном лишь Новгородском уезде и только монастырей, имевших крепостные дворы, было восемьдесят четыре! В XIII веке их было, конечно, меньше, но, очевидно, достаточно много, потому что до наших дней дошло в целости шестнадцать новгородских летописных манускриптов. Все новгородцы весной 1238 года пережили время тягостной неизвестности, все знали о надвигавшейся по Селигерскому пути опасности, и совершенно невероятно, чтобы многочисленные летописцы не отметили причины отступления Бату-Субудая, если б она была столь обыденно простой и очевидной. Видимо, новгородские летописцы, считавшие свершившийся оборот событий чудом, не знали подлинной причины, которая заключалась в отсутствии достаточных сил у орды, в огромных, почти катастрофических потерях, в просчетах и воинской осторожности Субудая.
— А что говорит по этому поводу другой классик нашей исторической науки — Карамзин?
— «Уже Батый находился в 100 верстах от Новгорода, где плоды цветущей долговременной торговли могли обещать ему богатую добычу, но вдруг испуганный, как вероятно, лесами и болотами сего края — к радостному изумлению тамошних жителей обратился назад»… Как видите, Карамзин тоже ничего не пишет о разливе, а лишь о лесах и болотах, причем сам явно сомневается, что они могли быть истинной решающей причиной поворота орды, потому что вставляет в свою фразу предположительное вводное «как вероятно».
— Ну, а Сергей Михайлович Соловьев с его подробнейшей пятнадцатитомной «Историей России с древнейших времен»?
— В этом фундаментальном труде интересующему нас событию тоже посвящена одна-единственная фраза: «До Торжка дошли Селигерским путем… но, не дошедши ста верст до Новгорода, остановились, боясь, по некоторым известиям, приближения весеннего времени, разлива рек, таяния болот»… Не будем останавливаться на том, что в тексте отсутствуют те самые «некоторые известия», которые мы тщетно ищем. С. М. Соловьев правильно говорит о боязни приближения весны, хотя это лишь одна, и не самая главная, сторона дела. Куда важнее было совершенно неоспоримое — Субудай вовремя понял, что у него уже не хватит сил, чтобы взять такую мощную крепость, как Новгород. Если б он располагал войском в 200— 250 тысяч сабель и был бы уверен в быстрой победе, то непременно воспользовался бы случаем! И Субудай был напуган, конечно, не лесами и болотами — он прошел ими тысячи верст по стране чжурчжэней и русских, а неминуемой грядущей потерей добычи и гибелью остатков своего войска!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198