Если на вылазку, вслед за убегающими врагами, ринулось триста самых горячих и сильных воинов, скорее всего, это была княжеская дружина, то оставшиеся горожане, увидев их окруженными и гибнущими, могли сбросить перекидные бревна в ров, завалить пролом и продолжать борьбу. Они снова были в относительной безопасности, потому что единственная доступная стена крепости опять защищалась непреодолимым, почти тридцатиметровой глубины земным провалом.
— И что же дальше?
— У Субудая уже не было камней и камнеметательных машин, чтобы без потерь перекинуть бревна к стене. Пращи были изрублены мечами и топорами козельских, дружинников, а камни израсходованы. Козельцы втаскивали их на стены, сооружали надежные прикрытия от стрел, нагромождали в месте пролома, собирали в кучи, чтобы швырять в осаждавших; орудие нападения превратилось в орудие защиты… Возможно, что Кадан и Бури действительно подошли со своими отрядами уже после вылазки горожан и, не считаясь с потерями, погнали воинов на общий штурм стен с козельских круч. Не исключаю и последний, единственный способ штурма, который оставался в распоряжении Субудая, — он срочно восстановил несколько катапульт и зажег город, который стал ему не нужен, потому что пищевые и фуражные запасы в нем кончились, а уцелевшие кони орды уже паслись на молодой траве.
— Зажечь? Каким образом? Чем? У него же не было чжурчжэньского огня.
— Предупреждаю — это горючее и сырье, из коего оно изготовлялось, может вызвать у современного читателя шок.
— Говорите, вытерплю…
— Горожане со стен видели большие костры, на которых орда сжигала своих павших воинов. Потом на виду козельцев зажглись небольшие бездымные костры, к которым враги подтаскивали безголовые тела их отцов, братьев, мужей и женихов. Оцепенев от ужаса, смотрели, как пришельцы разрубают трупы на части и погружают в железные котлы, подвешенные над огнем.
— Зачем?!
— Я предупреждал… Желтый человеческий жир переливали в глиняные горшки, собранные со всей округи. Под прикрытием ночи и щитов орда подтащила к валу несколько срочно восстановленных баллист, и в стену, постройки детинца, в крыши ближайших изб воткнулись первые стрелы с зажженной ветошью, пропитанной жиром. Потом полетели через ров горячие горшки, разбрызгивающие при ударе легкую липкую жидкость, которая тут же вся вспыхивала жарким огнем.
— Какая, однако, бесчеловечная фантазия!
— Прошу за такую подробность прощения, но она — не фантазия. Итальянский путешественник, точнее, разведчик папы римского Плано Карпини, побывавший через восемь лет после падения Козельска в Монголии, рассказывая о способах осады ордой укреплений, писал:
«…они обычно берут иногда жир людей, которых убивают, и выливают его в растопленном виде на дома, и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит, так сказать, неугасимо»…
«Батый же взя городъ, изби вси и не пощаде от отрочатъ до сосущихъ млеко. О князи Васильи неведомо есть, и инии глаголяхоу, яко в крови оутоноулъ есть, понеже оубо младъ бяше есть»… Автор одной из русских летописей, Новгородской 5-й, ставит в этом месте запятую и уточняет: «младъ бяше есть, 12 летъ».
А вот поэтические строки о дальнейшей судьбе Козельска:
Батый повелел, чтоб свой гнев показать
И страх по Руси всем навеять,
Разрушить Козельск и с землею сровнять,
То место, где был он, сохой запахать
И сорной травою засеять.
Исполнили волю владыки рабы,
С землей бедный город сровняли,
И городом злым за упорство борьбы
Козельск с той поры называли.
Александр Навроцкий, автор множества исторических драм, повестей и стихотворений, от которых в народной памяти навечно остались лишь песня об утесе Стеньки Разина, поэтически домыслил, конечно, будто Батый приказал распахать козельский мыс и засеять сорной травой. Не до этого было хану. Но истинная правда, что победители назвали Козсльск «городом злым». Свидетельство тому есть и у Рашид-ад-Дина, и монгольское прозвание Козельска известно со времен средневековья — Могу-Болгусун, «Злой Город», но нашего особого внимания заслуживает сообщение об этом в Ипатьевской летописи, где имеется краткая мотивировка такого переименования: «воу Татарехъ не смеють его нарещи градъ Козелскъ, но градъ злыи, понеже бишася по семь недель, убиша бо от Татаръ сыны темничи три».
Если сообщение о сыновьях погибших темников не легенда, то имеющиеся в исторической литературе условные подсчеты, основанные на предположении, будто каждый из девяти чингизидов командовал в этом набеге «тьмой», туменом, — ошибочны и несколько преуменьшают начальную численность войска Бату — Субудая. Никаких исторических подтверждений, что чингизиды были темниками и под Козельском трое из них потеряли сыновей, то есть самых младших чингизидов, не существует. Темниками служили в том набеге неизвестные нам лица, и сообщение летописи о трех их погибших сыновьях свидетельствует о тяжелых боях за Козельск и в какой-то мере, хотя и очень косвенно, подкрепляет аргументацию о подлинной численности степняков, от которых к концу набега на северовосточную Русь осталось примерно три тьмы, раздробившихся на мелкие банды и тающих как снег,
Не берусь утверждать, что ясным майским днем 1238 года победители устроили пир именно вокруг пирамиды из голов побежденных, хотя это вполне бы соответствовало тем временам и нравам, — после победы на Калке Субудай устроил пир на телах двенадцати живых русских князей. Но именно на последнем пиру участников первого набега па Русь — скорее всего, под Козельском приключилось такое, что пересказывать не стоит, лучше процитировать надежный средневековый источник.
«Бури сказал: Бату равен мне: зачем он пьет раньше меня? Он не больше, как баба с бородой, и я, пятой толкнув, свалю его и растопчу». Гуюк сказал: «Он баба со стрелами и луком, я велю бить поленом его по груди».
Сын Элчжигитая Хархасунь сказал: «Вот я приделаю ему сзади деревянный хвост».
Эги слова взяты не из позднейшей легенды, не из степного предания, а из «Юань-чао би-ши» — «Сокровенного сказания», или «Тайной истории монголов», замечательного памятника монгольской литературы, написанного по горячим следам событий и законченного «в год мыши, в седьмой луне», то есть летом 1240 года, «во время пребывания на реке Кэрулянь», в самом сердце империи…
Неслыханные оскорбления! При всех чингизидах, военачальниках и женах! И от кого? От младшего сородича Гуюка, никудышного вояки! От щенка Бури, сына простолюдинки, которому не старый еще Бату в отцы годился! И этот сучий сын Бури мнил себя равным внуку Темучина сыну Джучи, покорившему непокорных урусов! И туда же Аргасун!
Была, знать, в этих кратких характеристиках правда о воинской беспомощности Бату, называемого, однако, доныне в энциклопедиях «выдающимся полководцем», если его сообщники по разбойничьему набегу открыто и в один голос, будто сговорившись, посмели высказать такое. Подобные оскорбления и угрозы в адрес официального командующего походом возможны были только в том случае, если он действительно не обладал ни характером, ни реальной властью, чтобы тут же наказать противников. Он обязан был это сделать хотя бы ради укрепления дисциплины в распадающемся войске и соблюдения принципов ясы, требующей беспрекословного подчинения старшему по роду и чину…
Однако Бату вынужден был все стерпеть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
— И что же дальше?
— У Субудая уже не было камней и камнеметательных машин, чтобы без потерь перекинуть бревна к стене. Пращи были изрублены мечами и топорами козельских, дружинников, а камни израсходованы. Козельцы втаскивали их на стены, сооружали надежные прикрытия от стрел, нагромождали в месте пролома, собирали в кучи, чтобы швырять в осаждавших; орудие нападения превратилось в орудие защиты… Возможно, что Кадан и Бури действительно подошли со своими отрядами уже после вылазки горожан и, не считаясь с потерями, погнали воинов на общий штурм стен с козельских круч. Не исключаю и последний, единственный способ штурма, который оставался в распоряжении Субудая, — он срочно восстановил несколько катапульт и зажег город, который стал ему не нужен, потому что пищевые и фуражные запасы в нем кончились, а уцелевшие кони орды уже паслись на молодой траве.
— Зажечь? Каким образом? Чем? У него же не было чжурчжэньского огня.
— Предупреждаю — это горючее и сырье, из коего оно изготовлялось, может вызвать у современного читателя шок.
— Говорите, вытерплю…
— Горожане со стен видели большие костры, на которых орда сжигала своих павших воинов. Потом на виду козельцев зажглись небольшие бездымные костры, к которым враги подтаскивали безголовые тела их отцов, братьев, мужей и женихов. Оцепенев от ужаса, смотрели, как пришельцы разрубают трупы на части и погружают в железные котлы, подвешенные над огнем.
— Зачем?!
— Я предупреждал… Желтый человеческий жир переливали в глиняные горшки, собранные со всей округи. Под прикрытием ночи и щитов орда подтащила к валу несколько срочно восстановленных баллист, и в стену, постройки детинца, в крыши ближайших изб воткнулись первые стрелы с зажженной ветошью, пропитанной жиром. Потом полетели через ров горячие горшки, разбрызгивающие при ударе легкую липкую жидкость, которая тут же вся вспыхивала жарким огнем.
— Какая, однако, бесчеловечная фантазия!
— Прошу за такую подробность прощения, но она — не фантазия. Итальянский путешественник, точнее, разведчик папы римского Плано Карпини, побывавший через восемь лет после падения Козельска в Монголии, рассказывая о способах осады ордой укреплений, писал:
«…они обычно берут иногда жир людей, которых убивают, и выливают его в растопленном виде на дома, и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит, так сказать, неугасимо»…
«Батый же взя городъ, изби вси и не пощаде от отрочатъ до сосущихъ млеко. О князи Васильи неведомо есть, и инии глаголяхоу, яко в крови оутоноулъ есть, понеже оубо младъ бяше есть»… Автор одной из русских летописей, Новгородской 5-й, ставит в этом месте запятую и уточняет: «младъ бяше есть, 12 летъ».
А вот поэтические строки о дальнейшей судьбе Козельска:
Батый повелел, чтоб свой гнев показать
И страх по Руси всем навеять,
Разрушить Козельск и с землею сровнять,
То место, где был он, сохой запахать
И сорной травою засеять.
Исполнили волю владыки рабы,
С землей бедный город сровняли,
И городом злым за упорство борьбы
Козельск с той поры называли.
Александр Навроцкий, автор множества исторических драм, повестей и стихотворений, от которых в народной памяти навечно остались лишь песня об утесе Стеньки Разина, поэтически домыслил, конечно, будто Батый приказал распахать козельский мыс и засеять сорной травой. Не до этого было хану. Но истинная правда, что победители назвали Козсльск «городом злым». Свидетельство тому есть и у Рашид-ад-Дина, и монгольское прозвание Козельска известно со времен средневековья — Могу-Болгусун, «Злой Город», но нашего особого внимания заслуживает сообщение об этом в Ипатьевской летописи, где имеется краткая мотивировка такого переименования: «воу Татарехъ не смеють его нарещи градъ Козелскъ, но градъ злыи, понеже бишася по семь недель, убиша бо от Татаръ сыны темничи три».
Если сообщение о сыновьях погибших темников не легенда, то имеющиеся в исторической литературе условные подсчеты, основанные на предположении, будто каждый из девяти чингизидов командовал в этом набеге «тьмой», туменом, — ошибочны и несколько преуменьшают начальную численность войска Бату — Субудая. Никаких исторических подтверждений, что чингизиды были темниками и под Козельском трое из них потеряли сыновей, то есть самых младших чингизидов, не существует. Темниками служили в том набеге неизвестные нам лица, и сообщение летописи о трех их погибших сыновьях свидетельствует о тяжелых боях за Козельск и в какой-то мере, хотя и очень косвенно, подкрепляет аргументацию о подлинной численности степняков, от которых к концу набега на северовосточную Русь осталось примерно три тьмы, раздробившихся на мелкие банды и тающих как снег,
Не берусь утверждать, что ясным майским днем 1238 года победители устроили пир именно вокруг пирамиды из голов побежденных, хотя это вполне бы соответствовало тем временам и нравам, — после победы на Калке Субудай устроил пир на телах двенадцати живых русских князей. Но именно на последнем пиру участников первого набега па Русь — скорее всего, под Козельском приключилось такое, что пересказывать не стоит, лучше процитировать надежный средневековый источник.
«Бури сказал: Бату равен мне: зачем он пьет раньше меня? Он не больше, как баба с бородой, и я, пятой толкнув, свалю его и растопчу». Гуюк сказал: «Он баба со стрелами и луком, я велю бить поленом его по груди».
Сын Элчжигитая Хархасунь сказал: «Вот я приделаю ему сзади деревянный хвост».
Эги слова взяты не из позднейшей легенды, не из степного предания, а из «Юань-чао би-ши» — «Сокровенного сказания», или «Тайной истории монголов», замечательного памятника монгольской литературы, написанного по горячим следам событий и законченного «в год мыши, в седьмой луне», то есть летом 1240 года, «во время пребывания на реке Кэрулянь», в самом сердце империи…
Неслыханные оскорбления! При всех чингизидах, военачальниках и женах! И от кого? От младшего сородича Гуюка, никудышного вояки! От щенка Бури, сына простолюдинки, которому не старый еще Бату в отцы годился! И этот сучий сын Бури мнил себя равным внуку Темучина сыну Джучи, покорившему непокорных урусов! И туда же Аргасун!
Была, знать, в этих кратких характеристиках правда о воинской беспомощности Бату, называемого, однако, доныне в энциклопедиях «выдающимся полководцем», если его сообщники по разбойничьему набегу открыто и в один голос, будто сговорившись, посмели высказать такое. Подобные оскорбления и угрозы в адрес официального командующего походом возможны были только в том случае, если он действительно не обладал ни характером, ни реальной властью, чтобы тут же наказать противников. Он обязан был это сделать хотя бы ради укрепления дисциплины в распадающемся войске и соблюдения принципов ясы, требующей беспрекословного подчинения старшему по роду и чину…
Однако Бату вынужден был все стерпеть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198