а теперь он сведен почти ни на что, едва существует там 200 домов, а людей там держат они в самом тяжелом рабстве».
Смерть и разрушение пришли в юго-западную Русь, охватив все ее города и веси. После уничтожения десятка муромо-рязанских городов, двух десятков владимиро-суздальских, новгородского Торжка, нескольких смоленских поселении, Вщижа, Обловя, Серенска, Козельска и еще примерно пятидесяти черниговских, погибло двадцать шесть киевских, четырнадцать переяславских, восемнадцать галицких, тридцать два волынских города.
После этого большого похода, подробности которого — совсем другая тема, Бату, как известно, обосновался за Волгой и до самой смерти под всяческими предлогами уклонялся от поездок в столицу империи. Однажды его послам в метрополии даже остригли бороды, он и это снес, будучи человеком трусливым и осторожным. Будучи же мстительным, зорко следил издалека за теми, кто ему когда-то нанес тяжкие оскорбления. Гуюк, ставший в 1246 году великим ханом, недолго наслаждался верховной властью. Выйдя в военный поход против Бату, о чем тому донесли заранее, он дошел только до Самарканда, где, как пишет Рашид-ад-Днн, его «настиг предопределенный смертный час и не дал ему времени ступить шагу дальше того места, и он скончался». Есть предположения, что Гуюк был отравлен людьми, подосланными Бату. Описанию дальнейших кровавых событий Рашид-ад-Дин предпосылает средневековый персидский стих:
На то место, где тебе надо что-либо выжечь,
Бесполезно класть целебный пластырь.
Настал черед Хархасуня. Согласно летописи Рашид-ад-Дина, сын Толуя Монке, взошедший на престол с согласия Бату, казнил вдову Гуюка и многих родственников, «вбиванием в рот камней» умертвил почти сотню военачальников, в том числе двух сыновей Илчжитая, включая, конечно, «старшего эмира» Хоркасуна (Хархасуня, Аргасуна). Отец казненных, племянник Чингиза Илжитай-нойон (Элчжигатай «Сокровенного сказания») сумел бежать на запад, но его поймали в горах на территории теперешнего Афганистана и «привели к Бату, где он соединился со своими сыновьями…» Змея заглатывала собственный хвост.
Удовольствие расправиться с Бури, активным участником династического и военного заговора, Монке тоже предоставил Бату, который и «предал его смерти». Французский путешественник Гильом де Робрук пишет, что Бату будто бы приказал отрубить Бури голову за то, что тот, будучи во хмелю, говорил о владыке Итилии оскорбительные слова и вздумал пригнать в Золотую Орду свои стада на пастьбу. Только едва ли Бури был обезглавлен; монгольские ханы не проливали кровь родственников, а топили, травили ядами, душили, закатывали в ковры и забивали до смерти.
В кровавом ристалище 1251 года уцелели только самые верные военные служаки. Среди событий того времени персидские летописи сообщают о посылке Бурундая-нойона во главе десяти туменов «из храбрых тюрков» к берегам Отрара для подавления какого-то большого восстания, вспыхнувшего вблизи метрополии. И Бурундаи, очевидно, стал воистину «великим воителем», если в 1258 году он был послан на дальний запад, чтоб привести в покорность Даниила Галицкого, — орда разрушила тогда последние крепости Руси, и у нашего народа остались нетронутыми только Смоленск, Новгород и Псков… В те же 60-е годы XIII века была начата Монке-ханом новая большая война в Китае. Захватническое войско возглавил сын Субудая Урянктай, командовавший тоже десятью туменами, только неизвестно, состояли ли они «из храбрых тюрков» или каких-либо других «татаро-монгол»…
Что же касается знаменитого отца Урянктая, то Плано Карпини, прибывший летом 1246 года в ставку Гуюка, еще застал Субудая в живых, назвав его в своих записках «старцем» и «воином». Главный воитель XIII века, всю жизнь прослуживший Чингизу и его потомкам, проливший от Приморья до Венгрии реки человеческой крови, бесследно исчез в тумане истории — сведений о месте, времени и обстоятельствах его смерти нет. Рашид-ад-Дин только сообщает, что личную отцовскую тысячу принял его младший сын Кокэчу.
А Бату, внук Темучина сын Джучи? Вспоминаю рисунок из школьного учебника сорокалетней давности. Китайский художник-миниатюрист изображает юного безбородого Батыя: свободная восточная одежда, мягкие чувяки с загнутыми носками, вальяжный шаг и красивое, изнеженное, капризное лицо, похожее на девичье. Он и в самом деле, очевидно, не был сильной и мужественной личностью, если в истории нет ни одного упоминания о его участии в боях, если в жестокой борьбе чингизидов за богатства и земли он получил наихудший удел на дальней бесплодной северо-западной окраине империи. Руками военнопленных и рабов построил свою столицу далеко в стороне от метрополии и важнейших торговых дорог, избегал бывать даже на курултаях, так и не решился вступить в борьбу за великоханский престол, который после смерти спившегося Угедея пустовал пять лет, потом был занят врагом Бату Гуюком, а через два года уступлен Монке.
За последние пятнадцать лет жизни Бату ни разу ни с кем не воевал, жил безмятежно, наслаждаясь в роскошном дворце восточными сластями, разноплеменным гаремом, безграничной властью над покоренными народами, куражась над их послами с неуравновешенностью алкоголика и расправляясь с их князьями с жестокостью сатрапа, потягивая винцо не только на досуге, но и, кажется, перед официальными приемами далеких гостей. Гильом де Робрук, побывавший в Бату-Сарае в 1253 году, писал: «Лицо Батыя было тогда покрыто красными пятнами». Через три года Бату-хан бесславно окончил свою жизнь и, в отличие от других потомков Чингиза, похороненных на родине, был зарыт в прикаспийской степи вместе с многочисленными, как пишет Большая Советская Энциклопедия, «женами, слугами, конями и баранами».
Любознательный Читатель. Вернемся, однако, к первому набегу орды… Вопрос о начальной численности степного войска остается спорным, не так ли?
— Так. Точного числа воинов Бату-Субудая, появившихся на границах Рязанского княжества осенью 1237 года, никто не знает и, наверное, не узнает никогда — нет достаточно достоверных источников. Многие историки явно преувеличивали, когда писали о 300-500 тысячах всадников, которым нужно было прокормить в этом зимнем походе сквозь русские леса около миллиона лошадей, что абсолютно нереально! Надо учитывать, что размер фуража, заготовляемого на Руси в зиму, определялся собственными потребностями — излишки в те времена не производились за ненадобностью, сбыта не было. А русские сказители так описывают военное столкновение в верховьях реки Воронежа: «Батыева сила была велика, один рязанец бился с тысячью, а два с тьмою», то есть с десятью тысячами! Однако это всего лишь обычный фольклорный прием гиперболизации. Подсчет соотношения сил осложняет и то, что мы в точности не знаем, сколько на самом деле воинов выставило каждое отдельное княжество — Рязанское и Владимирское, сколько русских участвовало в сражениях на Воронеже, под Коломной, на Сити, сколько врагов погибло при взятии Рязани, Владимира и других городов, сколько осталось после двухнедельного штурма Торжка… Предположение о 150-тысячном начальном войске степняков наиболее приемлемо.
— Доктор исторических наук В. В. Каргалов пишет:
«По существу, это были объединенные силы Монгольской империи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
Смерть и разрушение пришли в юго-западную Русь, охватив все ее города и веси. После уничтожения десятка муромо-рязанских городов, двух десятков владимиро-суздальских, новгородского Торжка, нескольких смоленских поселении, Вщижа, Обловя, Серенска, Козельска и еще примерно пятидесяти черниговских, погибло двадцать шесть киевских, четырнадцать переяславских, восемнадцать галицких, тридцать два волынских города.
После этого большого похода, подробности которого — совсем другая тема, Бату, как известно, обосновался за Волгой и до самой смерти под всяческими предлогами уклонялся от поездок в столицу империи. Однажды его послам в метрополии даже остригли бороды, он и это снес, будучи человеком трусливым и осторожным. Будучи же мстительным, зорко следил издалека за теми, кто ему когда-то нанес тяжкие оскорбления. Гуюк, ставший в 1246 году великим ханом, недолго наслаждался верховной властью. Выйдя в военный поход против Бату, о чем тому донесли заранее, он дошел только до Самарканда, где, как пишет Рашид-ад-Днн, его «настиг предопределенный смертный час и не дал ему времени ступить шагу дальше того места, и он скончался». Есть предположения, что Гуюк был отравлен людьми, подосланными Бату. Описанию дальнейших кровавых событий Рашид-ад-Дин предпосылает средневековый персидский стих:
На то место, где тебе надо что-либо выжечь,
Бесполезно класть целебный пластырь.
Настал черед Хархасуня. Согласно летописи Рашид-ад-Дина, сын Толуя Монке, взошедший на престол с согласия Бату, казнил вдову Гуюка и многих родственников, «вбиванием в рот камней» умертвил почти сотню военачальников, в том числе двух сыновей Илчжитая, включая, конечно, «старшего эмира» Хоркасуна (Хархасуня, Аргасуна). Отец казненных, племянник Чингиза Илжитай-нойон (Элчжигатай «Сокровенного сказания») сумел бежать на запад, но его поймали в горах на территории теперешнего Афганистана и «привели к Бату, где он соединился со своими сыновьями…» Змея заглатывала собственный хвост.
Удовольствие расправиться с Бури, активным участником династического и военного заговора, Монке тоже предоставил Бату, который и «предал его смерти». Французский путешественник Гильом де Робрук пишет, что Бату будто бы приказал отрубить Бури голову за то, что тот, будучи во хмелю, говорил о владыке Итилии оскорбительные слова и вздумал пригнать в Золотую Орду свои стада на пастьбу. Только едва ли Бури был обезглавлен; монгольские ханы не проливали кровь родственников, а топили, травили ядами, душили, закатывали в ковры и забивали до смерти.
В кровавом ристалище 1251 года уцелели только самые верные военные служаки. Среди событий того времени персидские летописи сообщают о посылке Бурундая-нойона во главе десяти туменов «из храбрых тюрков» к берегам Отрара для подавления какого-то большого восстания, вспыхнувшего вблизи метрополии. И Бурундаи, очевидно, стал воистину «великим воителем», если в 1258 году он был послан на дальний запад, чтоб привести в покорность Даниила Галицкого, — орда разрушила тогда последние крепости Руси, и у нашего народа остались нетронутыми только Смоленск, Новгород и Псков… В те же 60-е годы XIII века была начата Монке-ханом новая большая война в Китае. Захватническое войско возглавил сын Субудая Урянктай, командовавший тоже десятью туменами, только неизвестно, состояли ли они «из храбрых тюрков» или каких-либо других «татаро-монгол»…
Что же касается знаменитого отца Урянктая, то Плано Карпини, прибывший летом 1246 года в ставку Гуюка, еще застал Субудая в живых, назвав его в своих записках «старцем» и «воином». Главный воитель XIII века, всю жизнь прослуживший Чингизу и его потомкам, проливший от Приморья до Венгрии реки человеческой крови, бесследно исчез в тумане истории — сведений о месте, времени и обстоятельствах его смерти нет. Рашид-ад-Дин только сообщает, что личную отцовскую тысячу принял его младший сын Кокэчу.
А Бату, внук Темучина сын Джучи? Вспоминаю рисунок из школьного учебника сорокалетней давности. Китайский художник-миниатюрист изображает юного безбородого Батыя: свободная восточная одежда, мягкие чувяки с загнутыми носками, вальяжный шаг и красивое, изнеженное, капризное лицо, похожее на девичье. Он и в самом деле, очевидно, не был сильной и мужественной личностью, если в истории нет ни одного упоминания о его участии в боях, если в жестокой борьбе чингизидов за богатства и земли он получил наихудший удел на дальней бесплодной северо-западной окраине империи. Руками военнопленных и рабов построил свою столицу далеко в стороне от метрополии и важнейших торговых дорог, избегал бывать даже на курултаях, так и не решился вступить в борьбу за великоханский престол, который после смерти спившегося Угедея пустовал пять лет, потом был занят врагом Бату Гуюком, а через два года уступлен Монке.
За последние пятнадцать лет жизни Бату ни разу ни с кем не воевал, жил безмятежно, наслаждаясь в роскошном дворце восточными сластями, разноплеменным гаремом, безграничной властью над покоренными народами, куражась над их послами с неуравновешенностью алкоголика и расправляясь с их князьями с жестокостью сатрапа, потягивая винцо не только на досуге, но и, кажется, перед официальными приемами далеких гостей. Гильом де Робрук, побывавший в Бату-Сарае в 1253 году, писал: «Лицо Батыя было тогда покрыто красными пятнами». Через три года Бату-хан бесславно окончил свою жизнь и, в отличие от других потомков Чингиза, похороненных на родине, был зарыт в прикаспийской степи вместе с многочисленными, как пишет Большая Советская Энциклопедия, «женами, слугами, конями и баранами».
Любознательный Читатель. Вернемся, однако, к первому набегу орды… Вопрос о начальной численности степного войска остается спорным, не так ли?
— Так. Точного числа воинов Бату-Субудая, появившихся на границах Рязанского княжества осенью 1237 года, никто не знает и, наверное, не узнает никогда — нет достаточно достоверных источников. Многие историки явно преувеличивали, когда писали о 300-500 тысячах всадников, которым нужно было прокормить в этом зимнем походе сквозь русские леса около миллиона лошадей, что абсолютно нереально! Надо учитывать, что размер фуража, заготовляемого на Руси в зиму, определялся собственными потребностями — излишки в те времена не производились за ненадобностью, сбыта не было. А русские сказители так описывают военное столкновение в верховьях реки Воронежа: «Батыева сила была велика, один рязанец бился с тысячью, а два с тьмою», то есть с десятью тысячами! Однако это всего лишь обычный фольклорный прием гиперболизации. Подсчет соотношения сил осложняет и то, что мы в точности не знаем, сколько на самом деле воинов выставило каждое отдельное княжество — Рязанское и Владимирское, сколько русских участвовало в сражениях на Воронеже, под Коломной, на Сити, сколько врагов погибло при взятии Рязани, Владимира и других городов, сколько осталось после двухнедельного штурма Торжка… Предположение о 150-тысячном начальном войске степняков наиболее приемлемо.
— Доктор исторических наук В. В. Каргалов пишет:
«По существу, это были объединенные силы Монгольской империи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198