Да, и еще одна подробность постепенно всплыла в памяти-какая-то принадлежность этих документов Сибири. Не связаны ли они с Николаем Мозгалевским или Павлом Выгодовским, сибирские дела которых я знал несколько лучше других? Нет, не могу вспомнить! Неужто снова придется составлять официальное отношение с просьбой допустить к документам декабристской поры, ехать в архив и неизвестно сколько времени ломать глаза в поисках одной фамилии? Придется, потому что даже мой скромный опыт разбора старых бумаг не раз в виде так называемого мелкого факта, случайной даты или второстепенной фамилии давал в руки тончайшую ниточку, потянув которую можно было распустить сложное вязанье прошлого…
Долго не мог собраться, и вот наконец снова передо мной подлинные папки 3-го отделения Собственной Его Императцрского Величества канцелярии, содержащие материалы с полицейском надзоре в Сибири за двумя друзьями-"славянами". В деле Павла Выгодовского ничего не оказалось, и я взялся за документы, связанные с Николаем Мозгалепским… Нарым, 1826-1827-1828-1829-1930 годы. Прошения, донесения, запрещения — нет ничего!
Жил декабрист трудно, в постоянной нужде, безо всякой связи с родными. Мать, которая ему писала из далекого Нежина в начале ссылки, поддерживая сына заботливыми словами, умерла, сестры и братья, сами люди небогатые, не могли или не находили способов помочь изгнаннику. В тридцатые годы многие декабристы, имеющпе влпятельных и богатых родственников, уже получали солидную помощь из России, жили вполне безбедно, а у Николая Мозгалевского было одно богатство — беззаветная любовь Авдотьи Ларионовны, ведущая, однако, к бедности,-рождались дети, которых надо было кормить, одевать-обувать.
Правда, в Нежине числилось за декабристом небольшое отцовское наследство, и декабристу по этому завещанию досталась «дворовая девка» и три тысячи четыреста рублей денег. Крепостную девушку, наверное, причислили к сословию государственных крестьян, потому что ее владелец, как и другие декабристы-разрядники, по приговору лишался всех прав состояния, в том числе и права распоряжаться судьбой крепостных, а вот взять в казну сравнительно небольшую сумму наследных денег Николая Мозгалевского было юридически неправомочно, и судебный заседатель Нежинского уездного суда Осип Мозгалевский, возможно, перед смертью предусмотрел этот крайний случай…
И вот прошли годы. Первый нарымский политический ссыльный Николай Мозгалевский среди лютой зимы, когда, быть может, у него кончались съестные припасы, пытается выручить отцовское наследство. Не исключаю, что он прослышал о некоторых послаблениях своим товарищам, которые, используя родственные связи, благосклонность прогрессивных сибирских чиновников и неясности в своем правовом статусе, добивались кой-каких послаблений, облегчения условий существования для себя и своих семейств. 4 февраля 1834 года декабрист посылает прошение властям. Нет, не царю, к которому он так ни разу и не обратился, не к графу Бенкендорфу даже, а к томскому губернатору, надеясь, очевидно, что дело может разрешиться сторонним путем. В письме нет никаких жалоб, лишь просьба доверить получение доли отцовского наследства его старшим братьям Алексею и Петру, проживающим в Нежине. Другими словами, нужно было его доверенность скрепить казенной печатью. Однако томский гражданский губернатор, коему ничего не стоило отдать такое распоряжение, проявил осторожность, не найдя «в правилах о государственных преступниках ясного на сей предмет разрешения», и обратился за разъяснениями в министерство внутренних дел.
И вот передо мной поразительный документ, от которого веет мертвым духом равнодушия: «На сие г. статс-секретарь Блудов в отношении от 11 сентября 1834 года отозвался, что как находящийся в заштатном городе Нарым государственный преступник Николай Мозгалевскии лишен всех прав состояния и на основании указа 29 марта 1753 года должен быть почитаем политически мертвым, то засим и не находит он возможности ходатайствовать о разрешении ему совершить доверенность на имя брата». Эта запоминающаяся фамилия «Блудов», эта исходящая дата, по которой можно исчислить, сколь долго ходила бумага просителя, эта ссылка на закон середины XVIII века, почти через столетие преследующий почитаемого «политически мертвым» декабриста…
Документ, публикуемый здесь впервые, говорит о многом, однако на нем дело не кончилось. Должно, на семейном совете было решено все же обратиться насчет судьбы наследства к самому графу Бенкендорфу. И не знаю уж, по какой причине прошение написал не декабрист-в Петербург обратилась Авдотья Ларионовна, научившаяся лрамоте у мужа. Скорее всего, Николай Мозгалевокий ненавязчиво, в расдете на человеколюбивое понимание, хотел подчеркнуть, что деньги нужны не ему, а его ни в чем не повинной семье. Но почему в качестве доверителя на_ званы на сей раз не братья декабриста, а другое лицо? Стоп, вот оно то, что я вспоминал и не мог вспомнить, искал и нашел! Авдотья Ларионовна просит разрешения получить наследные деньги государственного преступника йзятю мужа моего отставному ротмистру Игнатию Гржимайлову".
Николай Мозгалевскии, очевидно, надеялся, что любимая его старшая сестра, в честь которой он назвал свою первую дочь, найдет способ переслать деньги в Сибирь и поможет племянницам и племянникам. Мотив просьбы Авдотьи Лариоповыы звучит деликатно-объяснительно: «для употребления оных на воспитание и содержание детей наших, в проступках отца не участвовавших».
Нет, граф Бенкендорф не расчувствовался! С текстом указа от 29 марта 1753 года я, правда, не знаком и не знаю, что говорится в нем о детях государственных преступников, только граф трижды отгородился от детей декабриста — существующими законами, царем и даже… собственной трусостью. Он ответил, что не осмеливается просьбу жены декабриста «представить Государю императору, ибо таковое испрашиваемое государственному преступнику дозволение противно существующих законов».
Сдал я дела обратно в хранилище, расписался в книге учета, отметил пропуск и, вернувшись домой, позвонил Тамаре Ннколаевне Грум-Гржимайло.
— Опять я, простите, по поводу вашей фамилии.
— Пожалуйста! Если смогу, как говорится, помогу.
— Вы хорошо помните родословное древо, которое вам показывал Алексей Григорьевич?
— Целый вечер мы над ним просидели, но всего я помпить, конечно, не помню-это же баобаб!
— Не встречалось ли вам такое имя — Игнатий Гржимайло?
— Игнатий? Помню, встречалось. И еще какие-то литовские и польские имена — Казимир, например. Это было, когда они писались «Гржимайло», без «Грумм».
— А откуда взялась эта прибавка?
— Вначале, говорю, никакой прибавки не было. Незадолго до первого раздела Польши Иван Гржимайло, внук смоленского стольника, женился на православной девушке Екатерине. Будучи по родовой традиции воином, во время этого раздела он погиб, а дальше с фамилией приключилось что-то непонятное. Может, по желанию умершего или какой другой причине вдова его, записывая детей в русское подданство, вернулась к легендарному родовому корню «Гржим», но в переложении с латинского написания он до неузнаваемости изменился — так образовалась фамилия Грумм. В середине прошлого века внуки Ивана Гржимайло восстановили отцовскую фамилию, сохранна, однако, прибавку «Грумм».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
Долго не мог собраться, и вот наконец снова передо мной подлинные папки 3-го отделения Собственной Его Императцрского Величества канцелярии, содержащие материалы с полицейском надзоре в Сибири за двумя друзьями-"славянами". В деле Павла Выгодовского ничего не оказалось, и я взялся за документы, связанные с Николаем Мозгалепским… Нарым, 1826-1827-1828-1829-1930 годы. Прошения, донесения, запрещения — нет ничего!
Жил декабрист трудно, в постоянной нужде, безо всякой связи с родными. Мать, которая ему писала из далекого Нежина в начале ссылки, поддерживая сына заботливыми словами, умерла, сестры и братья, сами люди небогатые, не могли или не находили способов помочь изгнаннику. В тридцатые годы многие декабристы, имеющпе влпятельных и богатых родственников, уже получали солидную помощь из России, жили вполне безбедно, а у Николая Мозгалевского было одно богатство — беззаветная любовь Авдотьи Ларионовны, ведущая, однако, к бедности,-рождались дети, которых надо было кормить, одевать-обувать.
Правда, в Нежине числилось за декабристом небольшое отцовское наследство, и декабристу по этому завещанию досталась «дворовая девка» и три тысячи четыреста рублей денег. Крепостную девушку, наверное, причислили к сословию государственных крестьян, потому что ее владелец, как и другие декабристы-разрядники, по приговору лишался всех прав состояния, в том числе и права распоряжаться судьбой крепостных, а вот взять в казну сравнительно небольшую сумму наследных денег Николая Мозгалевского было юридически неправомочно, и судебный заседатель Нежинского уездного суда Осип Мозгалевский, возможно, перед смертью предусмотрел этот крайний случай…
И вот прошли годы. Первый нарымский политический ссыльный Николай Мозгалевский среди лютой зимы, когда, быть может, у него кончались съестные припасы, пытается выручить отцовское наследство. Не исключаю, что он прослышал о некоторых послаблениях своим товарищам, которые, используя родственные связи, благосклонность прогрессивных сибирских чиновников и неясности в своем правовом статусе, добивались кой-каких послаблений, облегчения условий существования для себя и своих семейств. 4 февраля 1834 года декабрист посылает прошение властям. Нет, не царю, к которому он так ни разу и не обратился, не к графу Бенкендорфу даже, а к томскому губернатору, надеясь, очевидно, что дело может разрешиться сторонним путем. В письме нет никаких жалоб, лишь просьба доверить получение доли отцовского наследства его старшим братьям Алексею и Петру, проживающим в Нежине. Другими словами, нужно было его доверенность скрепить казенной печатью. Однако томский гражданский губернатор, коему ничего не стоило отдать такое распоряжение, проявил осторожность, не найдя «в правилах о государственных преступниках ясного на сей предмет разрешения», и обратился за разъяснениями в министерство внутренних дел.
И вот передо мной поразительный документ, от которого веет мертвым духом равнодушия: «На сие г. статс-секретарь Блудов в отношении от 11 сентября 1834 года отозвался, что как находящийся в заштатном городе Нарым государственный преступник Николай Мозгалевскии лишен всех прав состояния и на основании указа 29 марта 1753 года должен быть почитаем политически мертвым, то засим и не находит он возможности ходатайствовать о разрешении ему совершить доверенность на имя брата». Эта запоминающаяся фамилия «Блудов», эта исходящая дата, по которой можно исчислить, сколь долго ходила бумага просителя, эта ссылка на закон середины XVIII века, почти через столетие преследующий почитаемого «политически мертвым» декабриста…
Документ, публикуемый здесь впервые, говорит о многом, однако на нем дело не кончилось. Должно, на семейном совете было решено все же обратиться насчет судьбы наследства к самому графу Бенкендорфу. И не знаю уж, по какой причине прошение написал не декабрист-в Петербург обратилась Авдотья Ларионовна, научившаяся лрамоте у мужа. Скорее всего, Николай Мозгалевокий ненавязчиво, в расдете на человеколюбивое понимание, хотел подчеркнуть, что деньги нужны не ему, а его ни в чем не повинной семье. Но почему в качестве доверителя на_ званы на сей раз не братья декабриста, а другое лицо? Стоп, вот оно то, что я вспоминал и не мог вспомнить, искал и нашел! Авдотья Ларионовна просит разрешения получить наследные деньги государственного преступника йзятю мужа моего отставному ротмистру Игнатию Гржимайлову".
Николай Мозгалевскии, очевидно, надеялся, что любимая его старшая сестра, в честь которой он назвал свою первую дочь, найдет способ переслать деньги в Сибирь и поможет племянницам и племянникам. Мотив просьбы Авдотьи Лариоповыы звучит деликатно-объяснительно: «для употребления оных на воспитание и содержание детей наших, в проступках отца не участвовавших».
Нет, граф Бенкендорф не расчувствовался! С текстом указа от 29 марта 1753 года я, правда, не знаком и не знаю, что говорится в нем о детях государственных преступников, только граф трижды отгородился от детей декабриста — существующими законами, царем и даже… собственной трусостью. Он ответил, что не осмеливается просьбу жены декабриста «представить Государю императору, ибо таковое испрашиваемое государственному преступнику дозволение противно существующих законов».
Сдал я дела обратно в хранилище, расписался в книге учета, отметил пропуск и, вернувшись домой, позвонил Тамаре Ннколаевне Грум-Гржимайло.
— Опять я, простите, по поводу вашей фамилии.
— Пожалуйста! Если смогу, как говорится, помогу.
— Вы хорошо помните родословное древо, которое вам показывал Алексей Григорьевич?
— Целый вечер мы над ним просидели, но всего я помпить, конечно, не помню-это же баобаб!
— Не встречалось ли вам такое имя — Игнатий Гржимайло?
— Игнатий? Помню, встречалось. И еще какие-то литовские и польские имена — Казимир, например. Это было, когда они писались «Гржимайло», без «Грумм».
— А откуда взялась эта прибавка?
— Вначале, говорю, никакой прибавки не было. Незадолго до первого раздела Польши Иван Гржимайло, внук смоленского стольника, женился на православной девушке Екатерине. Будучи по родовой традиции воином, во время этого раздела он погиб, а дальше с фамилией приключилось что-то непонятное. Может, по желанию умершего или какой другой причине вдова его, записывая детей в русское подданство, вернулась к легендарному родовому корню «Гржим», но в переложении с латинского написания он до неузнаваемости изменился — так образовалась фамилия Грумм. В середине прошлого века внуки Ивана Гржимайло восстановили отцовскую фамилию, сохранна, однако, прибавку «Грумм».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198