– Я знаю, Мансфельд приходил ко мне. Продолжайте лечение. – Затем он добавил смущенно: – Но, господин доктор, не делайте ложных предположений, будто я обратился в вашу веру. Я все еще не верю в вашу сексуальную этиологию неврозов, как и в вашу новую науку психоанализа.
Зигмунд был обескуражен. Профессор Нотнагель разыгрывает его?
– Уважаемый профессор, вы ставите меня в тупик такими противоречиями. Вы признали, что у пациента невроз и что с его позвоночником все в порядке. Вы послали его ко мне, зная, что, согласно моим убеждениям, все неврозы имеют сексуальные причины. Когда я пытался отказаться от пациента по той причине, что был убежден в отсутствии невроза, вы советовали продолжать лечение. Теперь же, когда я наполовину вылечил его, вы поздравляете меня с прекрасной работой, а затем говорите мне, что это, как выразился Крафт–Эбинг, всего лишь «научная басня».
Нотнагель потер указательным пальцем бородавку на переносице:
– Дорогой доктор, барахтаться в путанице – обычная судьба медиков. Разве вы мне не рассказывали о признании профессора Шарко, что он тридцать лет наблюдал некоторые нервные заболевания, не различая их? Дайте мне еще тридцать лет наблюдать за вашей работой, и я прозрею. То, что вы свершили, похоже на фокусы, какие я видел на сельских ярмарках. Ну, как преуспевает ваш сын–поэт?
7
На лето 1899 года они решили впервые уехать из Австрии, сняв в Баварии уютную виллу под названием «Риемерлеен». К ней можно было подъехать только со стороны Берхтесгадена: пару километров вверх по холму, затем по каменистой дороге через небольшой сосновый лес к ферме. Это была большая трехэтажная деревянная вилла, увенчанная куполом, с весело раскрашенными балконами, опорой для которых были обструганные бревна. Вилла имела множество окон, выходивших на ферму, долину, реку и Берхтесгаден.
Зигмунд занял под свой кабинет комнату на первом этаже с видом на горы, которая утром освещалась солнцем с одной стороны, а после полудня – с другой. Он так поставил легкий письменный стол, чтобы мог, подобно ящерице, жариться на солнце целый день. В качестве пресса для бумаг использовались маска Януса и несколько египетских фигурок, приобретенных в Берхтесгадене и во время поездок в Зальцбург. Зигмунд хотел, чтобы эти предметы всегда были на его столе, рядом с ним как часть каждодневной жизни. Он говорил детям:
– Эти вещи радуют меня и напоминают о далеких временах и странах.
Рано утром он час прогуливался, а перед сумерками кричал:
– Все на свежий воздух!
Сельская Бавария утопала в свежей зелени.
– Неудивительно, – комментировал Зигмунд, – дождь идет каждый час.
Иногда дождь слегка моросил, а иногда обрушивался крупными каплями, сыпавшимися отовсюду. Затем, когда казалось, что ливень зарядил на весь день, темные тучи вдруг рассеивались и выглядывало солнце. После влаги солнце грело лица, как огонь в камине. Когда же семейство Фрейд настраивалось понаслаждаться солнечным днем, полюбоваться зелеными полями и стадами, пасущимися на склонах гор, солнце скрывалось, нависали тучи, заливая огонь потоком дождя.
Уже в первые недели Зигмунд и его клан научились жить по–баварски, то есть не обращать внимания на дождь, который был источником процветания и плодородия. Выходя на послеполуденную прогулку, они встречали женщин с соседних ферм в их легких национальных платьях с зонтиками над головой, весело болтающих. Прекращался дождь, складывались зонты, а разговоры не умолкали.
Временами, когда нужно было углубиться в возникшую проблему, разгадать значение символа сновидения или речи, интеллектуальную активность во сне, он гулял в одиночку. Его очаровывала баварская природа: бессчетные вариации зелени, освежаемой дождем; деревья с их тонкими стволами, так близко стоящие друг к другу, что между ними трудно пройти; горы, поднимавшиеся на невообразимую высоту; отвесные скалистые утесы, покрытые снегом в июле и августе; кустарники, упрямо ползущие по каменным плитам, цепляющиеся за мельчайшие трещины, чтобы подняться еще выше по альпийским камням. Ему особенно нравилось гулять по узким немощеным дорогам, ведущим к фермам, таким же опрятным и аккуратным снаружи, как и внутри. Стога сена выстраивались в ряд, словно дисциплинированные прусские солдаты. Из–за постоянных дождей сено вывешивали для просушки, как постельное белье. У каждой фермы был особый рисунок сушильных стоек; Зигмунду особенно нравились стойки высотой в рост человека, покрытые охапками сена, напоминающими капюшоны на голове. Выстроенные в ряд, они походили на вдов в церкви, молящихся за усопших. Другие стойки были соединены небольшими перекладинами, образующими свободное пространство посередине стога.
С таких прогулок он возвращался посвежевшим, полным впечатлений от увиденного: цветочные ящики на балконах домов и на каждом окне – обилие ярко–красных гераней, голубых колокольчиков и желтых цветов, выделявшихся красочными пятнами на успокаивающей глаз зелени пейзажа.
Первая глава его книги «Толкование сновидений» – «Метод толкования снов» – была послана Дойтике в конце июня, до отъезда из Вены. Здесь, в «Риемерлеене», работая интенсивно над книгой, он мог через каждые две недели посылать в набор новую главу. Дойтике быстро возвращал гранки для правки. Зигмунд был счастлив вновь вернуться к своей излюбленной роли ученого, психолога, писателя, создающего науку об интеллекте, основанную на объективных данных. К концу лета, когда начались нежданные баварские дожди и солнце редко радовало своим сиянием, он был занят обдумыванием и написанием последних глав книги, включая объемистое введение «Научная литература о сновидениях». Эти дни принесли ему огромный практический опыт. Прошло четыре года, с тех пор как он занялся анализом сна Эммы Бенн, и за это время он сильно продвинулся в технике выявления скрытого содержания сновидений. Он описал сотни случаев в качестве доказательств, словно сделал сотни срезов мозга и изучил их под микроскопом.
В лесу было много грибов, и дети соревновались с отцом в их поиске. Во время прогулок младшие играли на поле с детьми фермеров. Ко дню рождения Марты Зигмунд отправился со всем своим выводком в Берхтесгаден, чтобы каждый из шестерых детей мог купить матери подарок. В конце прогулки они остановились перед лавкой, витрина которой была заставлена женскими шляпками с узкими полями, стиль коих не менялся столетиями. Шляпки были всех оттенков зелени полей и лесов, и каждая имела свое украшавшее ее перо. Многие женщины городка стояли перед витриной, смеялись и обсуждали, отмечая с удовлетворением: шляпка баварской женщины была верхом ее славы.
Матильда, которой было почти двенадцать, сказала:
– Папа, ты знаешь, мама не будет носить такую шляпу в Вене.
– Ах, но она наденет ее на нашем завтрашнем пикнике в день своего рождения. Какая она будет красивая!
Чтобы отпраздновать завершение работы, он отправился с семьей на весь день в Берхтесгаден, здесь они пообедали на веранде в горах с видом на реку, зеленую долину и на их собственный «Риемерлеен». Зигмунд тихо сказал:
– Это место я полюбил навсегда. Хорошо, что не брали на прогулки зонты: дожди промывают мозги!
Дети смеялись над этой фразой, но восьмилетний Оливер тут же добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260