Он сказал самому себе: «Я должен наложить самые строгие ограничения на ощущение ею боли, самые сильные, которые я когда–либо использовал. Поскольку она сама просила о процедуре, она может выдержать более сильное внушение, чем просто команду».
Пробудив ее, он спросил фельдфебельским тоном:
– Как вы себя чувствуете, фрау Цецилия?
– …Лучше, я полагаю. – Она провела пальцами вдоль невралгических линий щек. – Боль еще сохраняется, но она гораздо слабее. Она сейчас притуплённая, а не острая.
– Хорошо. Я могу прийти к вам сегодня вечером и провести еще один сеанс, если желаете. Посмотрим, сможем ли мы устранить эту боль, прежде чем она исчезнет сама по себе.
Он провел три сеанса гипноза, внушая ей, что лично не она выдумала невралгическую боль, но использовала ее образом, схожим с тем, когда на станции Гогниц к поезду, поднимающемуся к Земмерингу, подцепляют дополнительный локомотив, чтобы тянуть состав в гору. Именно подобным образом обостряется боль, которую она называла «бушующей невралгией» зубов. Он внушил ей, что в следующий раз, когда она почувствует прилив боли к голове, она должна не обращать на нее внимания и считать неспособной вызвать острую боль в челюсти или зубах.
Метод сработал. Невралгия Цецилии исчезла. Она спокойно пережила период, когда невралгия должна была вроде бы появиться. Ничего не случилось. Зигмунд спросил:
– Йозеф, нет ли у нас основания сомневаться в том, что в течение пятнадцати лет у нее была невралгия?
– Ты убежден, что это форма истерии?
– Какое же другое объяснение ты можешь предложить? Я не могу вылечить болезнь соматической этиологии путем внушения. Да и никто не может.
Йозеф бросил скептический, но в то же время одобряющий взгляд на своего молодого коллегу.
– Не поздравляй себя с успехом слишком поспешно. Цецилия – женщина с фантазией. У нее полдюжины других болезней, которые ставили в тупик венских медиков с момента ее свадьбы.
Теперь, по прошествии года, его вновь вызвали в дом Матиасов. Приехав, он застал Цецилию в состоянии нервного приступа, и на сей раз связанного с зубами. Он пришел к заключению, что не сможет устранить невралгическую истерию, пока не доберется до ее причин. Он ввел Цецилию в состояние сна.
– Фрау Цецилия, я предлагаю вам вернуться к сцене, которая травмировала вас и вызвала вашу невралгию. Вы вспомните о ней, потому что она хранилась в вашем подсознании все эти годы.
Цецилия невнятно мямлила, а затем стала плакать, катаясь по постели. Слова лились из нее потоком: вскоре после свадьбы ссора с ее мужем, затем во время беременности. Момент кризиса наступил, когда ее муж грубо обругал ее. Цецилия закрыла лицо руками и громко воскликнула:
– Это была пощечина!
– Да, – согласился Зигмунд, – это была пощечина, но лишь символическая. Вы трансформировали этот символ в физическую реальность. Поскольку в тот момент, возможно, у вас была легкая зубная боль, вы связали оскорбление с этой болью и развили ее в «агонию ярости», которая длилась днями. Зачем вам это нужно? Итак, вы могли бы сказать своей семье и врачам о боли, которую вызвали у вас оскорбительные замечания мужа? Разве вы не чувствовали, что в вашем сознании совершаете подмену, что ваше подсознание использует завязку?
Цецилия пробудилась. Они вместе обсудили логику его заключений. Посмотрев удивленными глазами на своего врача, она прошептала:
– Вы кудесник. Вы сняли струпья моей болезни и превратили их в золотую истину.
Через несколько дней он пережил судьбу кудесников–алхимиков. Позолота сносилась, и Цецилия вновь заболела, на этот раз с приступами дрожи и неспособностью глотать пищу; по ночам ей мерещились ведьмы, и она не могла спать. Она пришла в приемную Зигмунда крайне подавленная и приветствовала его фразой:
– Моя жизнь разлетелась в клочья. Неужели я ни на что не гожусь?
За этим последовала взволнованная речь о том, какая она несчастная. Когда Зигмунд попытался выяснить причину ее отчаяния, она описала целый ряд печальных обстоятельств, которые сложились в семье за последние несколько дней. Однако при уточнении стало ясно, что ничего неприятного или огорчительного на самом деле не было. Проводя лечение и внимательно наблюдая, он открыл еще одно явление, присущее подсознанию: на ранних стадиях приступа оно посылает пробные сигналы, которые в случае с фрау Цецилией и вызывали чувство тревоги, страха, самоосуждения, заранее указывая, что жертве придется уплатить еще одну «задолженность памяти».
Но к этому моменту Зигмунд догадался об истинном источнике заболевания Цецилии: суровая бабушка, желая упрочить богатство и общественное положение семьи, обручила ее с незнакомым человеком и принудила к браку по расчету. Муж никогда не любил Цецилию; ее ум и художественные способности отталкивали его. После рождения второго ребенка он прекратил половые сношения с ней. Цецилия вела целомудренную жизнь, тогда как интрижки ее мужа стали в Вене притчей во языцех.
В своих рассуждениях Зигмунд вспомнил о фрау Пу–фендорф, муж которой был импотентом; о фрау Эмми фон Нейштадт, оставшейся без физической любви после смерти мужа. У этих женщин имелось одно общее: они годами жили без половых сношений в условиях, когда такие сношения были бы для них естественными и нормальными. Здесь скрывается общая истина, если только он сможет измерить ее и подтвердить лабораторными исследованиями.
Однако сейчас надо было заниматься больной; Цецилия не могла принимать пищу из–за анорексии. Под гипнозом он разблокировал связь между сознательным и подсознательным. Тогда на свет Божий один за другим появились рассказы о грубых и обидных замечаниях мужа, от которых Цецилия не могла себя защитить. Она кричала:
– Я должна буду проглотить это! Боже мой, я должна буду проглотить это.
Зигмунд объяснял:
– Когда ваше подсознание обращается к воспоминаниям, ваше горло истерически сжимается. Голос на задворках вашего рассудка как бы говорит: «Я отказываюсь глотать еще что–либо!» Разве вы не видите, фрау Цецилия, что здесь такая же символика, как и в случае с невралгией в ваших зубах?
Цецилия пробудилась, внушение подействовало, и она начала нормально есть. Йозеф Брейер похвалил его действия, в том числе в семье Магиас. Затем у Цецилии произошло нечто вроде сердечного приступа. Зигмунда вызвали после полуночи. Он прослушал сердце: ритм был нормальным. Прошло некоторое время, прежде чем он смог найти первопричину, которая заключалась в том, что муж обвинил ее в обмане. Теперь Зигмунд был полностью убежден в том, что она являлась своего рода каталогом символизации; он расспрашивал до тех пор, пока она не рассказала ему, что, когда муж обвинял ее в плохом поведении, он бросил:
– …Нанесла удар в сердце!
– Фрау Цецилия, это расстройства психические, а не соматические. Вы можете устранить их, обращаясь к своей памяти и устанавливая точные даты событий, вызвавших травму.
Цецилия старалась помочь себе, но изобретательность ее подсознания вызывала все новые приступы; при каждом вызывали Зигмунда, посылая либо служанку, либо встревоженного члена семьи. Очередной приступ был связан с сильной болью в правой ступне.
– Когда я была в санатории много лет назад, врач сказал мне, что я должна пойти в столовую и встретить друзей–пациентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260
Пробудив ее, он спросил фельдфебельским тоном:
– Как вы себя чувствуете, фрау Цецилия?
– …Лучше, я полагаю. – Она провела пальцами вдоль невралгических линий щек. – Боль еще сохраняется, но она гораздо слабее. Она сейчас притуплённая, а не острая.
– Хорошо. Я могу прийти к вам сегодня вечером и провести еще один сеанс, если желаете. Посмотрим, сможем ли мы устранить эту боль, прежде чем она исчезнет сама по себе.
Он провел три сеанса гипноза, внушая ей, что лично не она выдумала невралгическую боль, но использовала ее образом, схожим с тем, когда на станции Гогниц к поезду, поднимающемуся к Земмерингу, подцепляют дополнительный локомотив, чтобы тянуть состав в гору. Именно подобным образом обостряется боль, которую она называла «бушующей невралгией» зубов. Он внушил ей, что в следующий раз, когда она почувствует прилив боли к голове, она должна не обращать на нее внимания и считать неспособной вызвать острую боль в челюсти или зубах.
Метод сработал. Невралгия Цецилии исчезла. Она спокойно пережила период, когда невралгия должна была вроде бы появиться. Ничего не случилось. Зигмунд спросил:
– Йозеф, нет ли у нас основания сомневаться в том, что в течение пятнадцати лет у нее была невралгия?
– Ты убежден, что это форма истерии?
– Какое же другое объяснение ты можешь предложить? Я не могу вылечить болезнь соматической этиологии путем внушения. Да и никто не может.
Йозеф бросил скептический, но в то же время одобряющий взгляд на своего молодого коллегу.
– Не поздравляй себя с успехом слишком поспешно. Цецилия – женщина с фантазией. У нее полдюжины других болезней, которые ставили в тупик венских медиков с момента ее свадьбы.
Теперь, по прошествии года, его вновь вызвали в дом Матиасов. Приехав, он застал Цецилию в состоянии нервного приступа, и на сей раз связанного с зубами. Он пришел к заключению, что не сможет устранить невралгическую истерию, пока не доберется до ее причин. Он ввел Цецилию в состояние сна.
– Фрау Цецилия, я предлагаю вам вернуться к сцене, которая травмировала вас и вызвала вашу невралгию. Вы вспомните о ней, потому что она хранилась в вашем подсознании все эти годы.
Цецилия невнятно мямлила, а затем стала плакать, катаясь по постели. Слова лились из нее потоком: вскоре после свадьбы ссора с ее мужем, затем во время беременности. Момент кризиса наступил, когда ее муж грубо обругал ее. Цецилия закрыла лицо руками и громко воскликнула:
– Это была пощечина!
– Да, – согласился Зигмунд, – это была пощечина, но лишь символическая. Вы трансформировали этот символ в физическую реальность. Поскольку в тот момент, возможно, у вас была легкая зубная боль, вы связали оскорбление с этой болью и развили ее в «агонию ярости», которая длилась днями. Зачем вам это нужно? Итак, вы могли бы сказать своей семье и врачам о боли, которую вызвали у вас оскорбительные замечания мужа? Разве вы не чувствовали, что в вашем сознании совершаете подмену, что ваше подсознание использует завязку?
Цецилия пробудилась. Они вместе обсудили логику его заключений. Посмотрев удивленными глазами на своего врача, она прошептала:
– Вы кудесник. Вы сняли струпья моей болезни и превратили их в золотую истину.
Через несколько дней он пережил судьбу кудесников–алхимиков. Позолота сносилась, и Цецилия вновь заболела, на этот раз с приступами дрожи и неспособностью глотать пищу; по ночам ей мерещились ведьмы, и она не могла спать. Она пришла в приемную Зигмунда крайне подавленная и приветствовала его фразой:
– Моя жизнь разлетелась в клочья. Неужели я ни на что не гожусь?
За этим последовала взволнованная речь о том, какая она несчастная. Когда Зигмунд попытался выяснить причину ее отчаяния, она описала целый ряд печальных обстоятельств, которые сложились в семье за последние несколько дней. Однако при уточнении стало ясно, что ничего неприятного или огорчительного на самом деле не было. Проводя лечение и внимательно наблюдая, он открыл еще одно явление, присущее подсознанию: на ранних стадиях приступа оно посылает пробные сигналы, которые в случае с фрау Цецилией и вызывали чувство тревоги, страха, самоосуждения, заранее указывая, что жертве придется уплатить еще одну «задолженность памяти».
Но к этому моменту Зигмунд догадался об истинном источнике заболевания Цецилии: суровая бабушка, желая упрочить богатство и общественное положение семьи, обручила ее с незнакомым человеком и принудила к браку по расчету. Муж никогда не любил Цецилию; ее ум и художественные способности отталкивали его. После рождения второго ребенка он прекратил половые сношения с ней. Цецилия вела целомудренную жизнь, тогда как интрижки ее мужа стали в Вене притчей во языцех.
В своих рассуждениях Зигмунд вспомнил о фрау Пу–фендорф, муж которой был импотентом; о фрау Эмми фон Нейштадт, оставшейся без физической любви после смерти мужа. У этих женщин имелось одно общее: они годами жили без половых сношений в условиях, когда такие сношения были бы для них естественными и нормальными. Здесь скрывается общая истина, если только он сможет измерить ее и подтвердить лабораторными исследованиями.
Однако сейчас надо было заниматься больной; Цецилия не могла принимать пищу из–за анорексии. Под гипнозом он разблокировал связь между сознательным и подсознательным. Тогда на свет Божий один за другим появились рассказы о грубых и обидных замечаниях мужа, от которых Цецилия не могла себя защитить. Она кричала:
– Я должна буду проглотить это! Боже мой, я должна буду проглотить это.
Зигмунд объяснял:
– Когда ваше подсознание обращается к воспоминаниям, ваше горло истерически сжимается. Голос на задворках вашего рассудка как бы говорит: «Я отказываюсь глотать еще что–либо!» Разве вы не видите, фрау Цецилия, что здесь такая же символика, как и в случае с невралгией в ваших зубах?
Цецилия пробудилась, внушение подействовало, и она начала нормально есть. Йозеф Брейер похвалил его действия, в том числе в семье Магиас. Затем у Цецилии произошло нечто вроде сердечного приступа. Зигмунда вызвали после полуночи. Он прослушал сердце: ритм был нормальным. Прошло некоторое время, прежде чем он смог найти первопричину, которая заключалась в том, что муж обвинил ее в обмане. Теперь Зигмунд был полностью убежден в том, что она являлась своего рода каталогом символизации; он расспрашивал до тех пор, пока она не рассказала ему, что, когда муж обвинял ее в плохом поведении, он бросил:
– …Нанесла удар в сердце!
– Фрау Цецилия, это расстройства психические, а не соматические. Вы можете устранить их, обращаясь к своей памяти и устанавливая точные даты событий, вызвавших травму.
Цецилия старалась помочь себе, но изобретательность ее подсознания вызывала все новые приступы; при каждом вызывали Зигмунда, посылая либо служанку, либо встревоженного члена семьи. Очередной приступ был связан с сильной болью в правой ступне.
– Когда я была в санатории много лет назад, врач сказал мне, что я должна пойти в столовую и встретить друзей–пациентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260