Наступая по сходящимся направлениям, они отрезали основную массу советских войск, группировавшуюся в районе Белостока.
Соединившись у Минска и предоставив пехоте добивать окруженного противника, танковые группы должны были наступать дальше: на Смоленск, Рославль, Ельню - к Москве. Этот грандиозный замысел восхищал Гудериана. Перед ним открывалась перспектива в полном блеске показать свой талант полководца.
Придирчиво обдумывая замысел кампании, Гудериан не мог найти в нем существенных изъянов. Силы противников были неравны. Количество соединений на той и другой стороне приблизительно одинаково, но немецкая пехотная дивизия была по численности почти вдвое больше русской, укомплектованной по штатам мирного времени, а танковая дивизия равнялась целому танковому корпусу русских.
План войны был ясен Гудериану. Теперь нужно думать только о том, как лучше и быстрей провести этот очередной поход.
* * *
Игорь увидел Настю сразу, едва она вышла из вестибюля метро. Поднял руку. Девушка заметила, кивала, пробираясь через разделявшую их толпу. Верхняя губа приподнята напряженной улыбкой. Спросила заученно, будто готовилась:
- Не опоздала я?
- Минута в минуту.
Оба испытывали неловкость, не знали, о чем говорить. Игорь украдкой рассматривал ее. Она повзрослела, ничего не осталось от угловатой и робкой девчонки-подростка. Округлились плечи. Платье на ней еще одуевское, из отбеленного полотна. Ходила в нем на выпускные экзамены.
- Ну, что нового?
- Какие у меня могут быть новости, - усмехнулась она. - У меня все по-старому.
- Мы же с тобой месяца три или четыре не виделись.
- Сто двадцать шесть дней. Если бы не Виктор, ты и вообще не позволил бы, наверно.
- Не знаю.
- Не позвонил бы, - сказала Настя.
Да, она, пожалуй, была права. Он лишь изредка, мимолетно вспоминал о ней, мысли были заняты Ольгой и будущим ребенком. Раньше он как-то не замечал малышей. А теперь, готовясь к занятиям возле памятника Бауману, он с любопытством разглядывал детишек в колясках.
Ольга присылала длинные и ласковые письма, ждала на каникулы. Игорь так стосковался по ней, что иногда был готов бросить институт и уехать в Одуев. Только вчера от Ольги пришло письмо. Она сообщала, что Виктору дали отпуск и он уже три дня дома. Вернее, дома бывает только по ночам. С раннего утра уезжает на велосипеде в Стоялово. В конце была маленькая приписка Виктора: «Жди. Нагряну. Поговорим. Обнимаю».
Он действительно «нагрянул» неожиданно, в полдень, когда Игорь собирался на лекцию. Ввалился высокий, загорелый, с окрепшим басом. Еще глубже казалась узкая ямочка на выпуклом подбородке. Привычно щурились насмешливые глаза. Ловко сидела на нем новая, отглаженная гимнастерка. Обнялись крепко, так, что захрустели у обоих кости. Игорь подхватил вещевой мешок; смеясь и подталкивая друг друга плечами, пошли в комнату.
Виктор заехал на двое суток, посмотреть столицу. Сразу же решили: театр или концерт - обязательно, сельскохозяйственная выставка, станции метро.
- Кто здесь из наших? Настя? - спросил Виктор. - Какая она теперь? Надо увидеться, это же интересно. Устроишь?
Игорь согласился. Не теряя времени, Виктор помылся в ванне и поехал навестить каких-то совершенно неизвестных ему людей - просила мама.
Встретиться договорились в половине седьмого возле манежа.
Игорь и Настя стояли под часами, глядя на милиционера-регулировщика. Он виртуозно и с удовольствием работал своей палочкой, то вскидывал ее восклицательным знаком, то прикладывал к груди, четко поворачиваясь на каблуках. Милиционер был похож на дрессировщика. По его знаку застывал поток машин, красных и желтых автобусов, трамваев. Но стоило ему дать сигнал - и вся ревущая и грохочущая лавина устремлялась вперед, мимо университета, библиотеки и дальше вниз, к мосту.
- Коноплева, что задано по литературе? - раздалось за спиной.
Настя обернулась.
- Витька, ты? Здравствуй.
- Так что же задано по литературе? - смеялся Дьяконский, пожимая руку. - Забыла? Все забыла, заяц! Что вырезано на третьей парте в первом ряду?
- Помню, - скупо улыбнулась девушка. - «Соня плюс Вася равняется дружба».
- Верно. Это Игорь работал. В позапрошлом году… Взрослая ты какая, и волосы завила.
- А ты еще длинней стал.
- Будто вчера только экзамены были. Вот встретимся когда-нибудь так стариками…
- Далеко еще! - Настя прикоснулась пальцами к прохладным треугольничкам на петлицах Виктора. - Это что у тебя? Ты теперь командир, да?
- Так точно! - вытянулся Дьяконский. - Произвели за отличие в младшие сержанты.
- А чем отличился?
- Съел без отдыха пять котелков каши.
- Ну и врешь!
- По-твоему, просто - пять котелков? Сама попробуй. До революции, говорят, за такой подвиг сразу офицерский чин давали.
- К вам студентов бы наших. Они бы все через месяц генералами сделались.
- Слушайте, болтуны, чего мы стоим, - оказал Игорь. - Погуляем до концерта. Куда, Витька? Сегодня твой день, решай.
- Пошли к Мавзолею.
На Красной площади было немноголюдно. Молодая, свежая травка пробивалась среди брусчатки. Машины проезжали изредка. После шумного перекрестка особенно торжественной казалась здесь тишина.
Белые облака медленно двигались над Кремлем. Падавшие сбоку лучи солнца окрашивали их в нежно-розовый цвет. Над куполом правительственного здания трепетал на ветру красный флаг. А ниже - массивная зубчатая стена, поросшая мхом, будто поседевшая в своем многовековом дозоре. Незыблемая, прочная, подняв вверх сторожевые башни, охраняла она мозг и сердце огромной страны.
- Вот и поклонились, - сказал Дьяконский. - Когда еще доведется побывать тут!
Пора было идти на концерт. Постояв в очереди на улице Горького, они сели в синий двухэтажный троллейбус, высокий и узкий. Такие редко встречались в Москве. Интересно было смотреть сверху на бегущих мимо людей. У них были большие головы и непропорционально короткие ноги.
- Площадь Маяковского! - объявил кондуктор.
- Нам сходить, - поднялся Булгаков.
- В зал Чайковского? - обрадовалась Настя. - Вот это здорово. И ты молчал до сих пор!
- Дорого яичко к христову дню! - снисходительно улыбнулся Игорь. Он был доволен собой. Шутка ли сказать: достал билеты в недавно открывшийся зал Чайковского, да не просто на концерт, а на концерт вальсов Штрауса. Утром, дождавшись Настю, они отправились на сельскохозяйственную выставку. 49-й трамвай медленно тащился по Красносельской улице, стоял на перекрестках на Каланчевке и на Мещанской. Зато, миновав мост у Ржевского вокзала, трамвай, будто наверстывая упущенное, понесся быстро, раскачиваясь и подпрыгивая.
Время было раннее, народу на выставке немного. Ни Виктор, ни Настя с Игорем не интересовались особенно сельским хозяйством, но красота и величавость павильонов, собранные в них богатства привлекали всех троих. Все здесь было необыкновенно: и огромные зерна пшеницы, и коровы с выменем чуть ли не до земли, и крупные темно-красные вишни, продававшиеся с лотков.
Настя была молчалива. Ночью она мало спала, все думала об Игоре. Для него эта встреча ничего не значила, он даже не замечал, как больно и радостно ей. А она готова была простить ему все за одно ласковое слово. Настя ругала себя за то, что в то хорошее время, когда они жили вдвоем в комнате у Ермаковых, она сдерживала порывы Игоря, боялась стать близкой ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
Соединившись у Минска и предоставив пехоте добивать окруженного противника, танковые группы должны были наступать дальше: на Смоленск, Рославль, Ельню - к Москве. Этот грандиозный замысел восхищал Гудериана. Перед ним открывалась перспектива в полном блеске показать свой талант полководца.
Придирчиво обдумывая замысел кампании, Гудериан не мог найти в нем существенных изъянов. Силы противников были неравны. Количество соединений на той и другой стороне приблизительно одинаково, но немецкая пехотная дивизия была по численности почти вдвое больше русской, укомплектованной по штатам мирного времени, а танковая дивизия равнялась целому танковому корпусу русских.
План войны был ясен Гудериану. Теперь нужно думать только о том, как лучше и быстрей провести этот очередной поход.
* * *
Игорь увидел Настю сразу, едва она вышла из вестибюля метро. Поднял руку. Девушка заметила, кивала, пробираясь через разделявшую их толпу. Верхняя губа приподнята напряженной улыбкой. Спросила заученно, будто готовилась:
- Не опоздала я?
- Минута в минуту.
Оба испытывали неловкость, не знали, о чем говорить. Игорь украдкой рассматривал ее. Она повзрослела, ничего не осталось от угловатой и робкой девчонки-подростка. Округлились плечи. Платье на ней еще одуевское, из отбеленного полотна. Ходила в нем на выпускные экзамены.
- Ну, что нового?
- Какие у меня могут быть новости, - усмехнулась она. - У меня все по-старому.
- Мы же с тобой месяца три или четыре не виделись.
- Сто двадцать шесть дней. Если бы не Виктор, ты и вообще не позволил бы, наверно.
- Не знаю.
- Не позвонил бы, - сказала Настя.
Да, она, пожалуй, была права. Он лишь изредка, мимолетно вспоминал о ней, мысли были заняты Ольгой и будущим ребенком. Раньше он как-то не замечал малышей. А теперь, готовясь к занятиям возле памятника Бауману, он с любопытством разглядывал детишек в колясках.
Ольга присылала длинные и ласковые письма, ждала на каникулы. Игорь так стосковался по ней, что иногда был готов бросить институт и уехать в Одуев. Только вчера от Ольги пришло письмо. Она сообщала, что Виктору дали отпуск и он уже три дня дома. Вернее, дома бывает только по ночам. С раннего утра уезжает на велосипеде в Стоялово. В конце была маленькая приписка Виктора: «Жди. Нагряну. Поговорим. Обнимаю».
Он действительно «нагрянул» неожиданно, в полдень, когда Игорь собирался на лекцию. Ввалился высокий, загорелый, с окрепшим басом. Еще глубже казалась узкая ямочка на выпуклом подбородке. Привычно щурились насмешливые глаза. Ловко сидела на нем новая, отглаженная гимнастерка. Обнялись крепко, так, что захрустели у обоих кости. Игорь подхватил вещевой мешок; смеясь и подталкивая друг друга плечами, пошли в комнату.
Виктор заехал на двое суток, посмотреть столицу. Сразу же решили: театр или концерт - обязательно, сельскохозяйственная выставка, станции метро.
- Кто здесь из наших? Настя? - спросил Виктор. - Какая она теперь? Надо увидеться, это же интересно. Устроишь?
Игорь согласился. Не теряя времени, Виктор помылся в ванне и поехал навестить каких-то совершенно неизвестных ему людей - просила мама.
Встретиться договорились в половине седьмого возле манежа.
Игорь и Настя стояли под часами, глядя на милиционера-регулировщика. Он виртуозно и с удовольствием работал своей палочкой, то вскидывал ее восклицательным знаком, то прикладывал к груди, четко поворачиваясь на каблуках. Милиционер был похож на дрессировщика. По его знаку застывал поток машин, красных и желтых автобусов, трамваев. Но стоило ему дать сигнал - и вся ревущая и грохочущая лавина устремлялась вперед, мимо университета, библиотеки и дальше вниз, к мосту.
- Коноплева, что задано по литературе? - раздалось за спиной.
Настя обернулась.
- Витька, ты? Здравствуй.
- Так что же задано по литературе? - смеялся Дьяконский, пожимая руку. - Забыла? Все забыла, заяц! Что вырезано на третьей парте в первом ряду?
- Помню, - скупо улыбнулась девушка. - «Соня плюс Вася равняется дружба».
- Верно. Это Игорь работал. В позапрошлом году… Взрослая ты какая, и волосы завила.
- А ты еще длинней стал.
- Будто вчера только экзамены были. Вот встретимся когда-нибудь так стариками…
- Далеко еще! - Настя прикоснулась пальцами к прохладным треугольничкам на петлицах Виктора. - Это что у тебя? Ты теперь командир, да?
- Так точно! - вытянулся Дьяконский. - Произвели за отличие в младшие сержанты.
- А чем отличился?
- Съел без отдыха пять котелков каши.
- Ну и врешь!
- По-твоему, просто - пять котелков? Сама попробуй. До революции, говорят, за такой подвиг сразу офицерский чин давали.
- К вам студентов бы наших. Они бы все через месяц генералами сделались.
- Слушайте, болтуны, чего мы стоим, - оказал Игорь. - Погуляем до концерта. Куда, Витька? Сегодня твой день, решай.
- Пошли к Мавзолею.
На Красной площади было немноголюдно. Молодая, свежая травка пробивалась среди брусчатки. Машины проезжали изредка. После шумного перекрестка особенно торжественной казалась здесь тишина.
Белые облака медленно двигались над Кремлем. Падавшие сбоку лучи солнца окрашивали их в нежно-розовый цвет. Над куполом правительственного здания трепетал на ветру красный флаг. А ниже - массивная зубчатая стена, поросшая мхом, будто поседевшая в своем многовековом дозоре. Незыблемая, прочная, подняв вверх сторожевые башни, охраняла она мозг и сердце огромной страны.
- Вот и поклонились, - сказал Дьяконский. - Когда еще доведется побывать тут!
Пора было идти на концерт. Постояв в очереди на улице Горького, они сели в синий двухэтажный троллейбус, высокий и узкий. Такие редко встречались в Москве. Интересно было смотреть сверху на бегущих мимо людей. У них были большие головы и непропорционально короткие ноги.
- Площадь Маяковского! - объявил кондуктор.
- Нам сходить, - поднялся Булгаков.
- В зал Чайковского? - обрадовалась Настя. - Вот это здорово. И ты молчал до сих пор!
- Дорого яичко к христову дню! - снисходительно улыбнулся Игорь. Он был доволен собой. Шутка ли сказать: достал билеты в недавно открывшийся зал Чайковского, да не просто на концерт, а на концерт вальсов Штрауса. Утром, дождавшись Настю, они отправились на сельскохозяйственную выставку. 49-й трамвай медленно тащился по Красносельской улице, стоял на перекрестках на Каланчевке и на Мещанской. Зато, миновав мост у Ржевского вокзала, трамвай, будто наверстывая упущенное, понесся быстро, раскачиваясь и подпрыгивая.
Время было раннее, народу на выставке немного. Ни Виктор, ни Настя с Игорем не интересовались особенно сельским хозяйством, но красота и величавость павильонов, собранные в них богатства привлекали всех троих. Все здесь было необыкновенно: и огромные зерна пшеницы, и коровы с выменем чуть ли не до земли, и крупные темно-красные вишни, продававшиеся с лотков.
Настя была молчалива. Ночью она мало спала, все думала об Игоре. Для него эта встреча ничего не значила, он даже не замечал, как больно и радостно ей. А она готова была простить ему все за одно ласковое слово. Настя ругала себя за то, что в то хорошее время, когда они жили вдвоем в комнате у Ермаковых, она сдерживала порывы Игоря, боялась стать близкой ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217