Вот и сейчас – полдень, окно в комнате распахнуто, жасмин цветет в палисаднике, ароматом голову кружит – сидит Дарья за швейной машинкой, колдует над платьицем младшенькой, Верочке, четвертый годок ей пошел. «Надо бы рюшечки подшить, – думает молодая женщина. – То-то радости будет». Вот ведь какая жизнь непонятная: обрела, похоже, в немецком городе Штутгарте свое счастье Дарья Ивановна Шишмарева. Ну если не счастье, то покой душевный, умиротворение.
За дверью послышались тяжелые, уверенные шаги. «Явился! Неужто время обеда подоспело?» Открылась дверь – в комнату ввалился Никита Никитович с газетой в руке.
– Все, Дарья! Наша взяла! – В голосе Толмачева торжество, на ярости замешанное. – Сам бр?тушка в газету свидетельство представил, подтвердил, – Никита Никитович тряхнул газетой: – «Граф Оболин разоблачает Кремль». Лихо названо… И пишет их сиятельство, что не по своей воле на судебный процесс пошел – чекисты московские заставили. То есть, Дарьюшка, – соображаешь? – подтвердил братец все, что я газетам представил! Вон уже адвокатов трясут: что за люди их нанимали? А те раскорячились, ничего путного сказать не могут. Короче говоря, окончательно провалился процесс, граф Оболин покинул пределы Германии, как тут сказано, исчез в неизвестном направлении. Только, Дарьюшка, это им неизвестно направление, а вот мне… Впрочем, кто его знает… Поди, не в одиночестве их сиятельство из Берлина бежал. А те всяко нашептать могут, да и подтолкнуть, если им потребуется… – Толмачев пружинисто поднялся из кресла, быстро прошелся по комнате, остановился пред Дарьей, проницательно, с насмешкой глянул на нее: – Понимаю, змея подколодная, о чем ты думаешь. Не дрожи. Пожалуй, помилую я братца своего единокровного. Вон какой статейкой разразился. Помилую, помилую. Может, он нам еще и сгодится. Время покажет.
Толмачев взял Дарью за подбородок, притянул к себе, другой рукой за талию приобнял, совсем рядом с ее лицом были безумные глаза с сатанинским светом внутри.
– И так я тебе скажу: спутница ты моя навсегда! Так и знай – навсегда! И «Братина» вся будет моя! – Что-то безумное было в голосе Никиты и во всем его облике. – Жизнь положу – а будет! Это хорошо… Это очень даже хорошо, что сервиз у Арона остался…
Вырвалась Дарья из рук Толмачева, закричала: – Опять! Опять этот сервиз! Это золото окаянное! Все напасти от него! И моя доля горькая. И всех, всех!..
А ведь правда. Какие силы управляют судьбой «Золотой братины»? И судьбами тех, кто к сервизу причастен? Почему от него всем одни беды?…
Вот только в последние дни. Провалился план московских чекистов. Не воссоединились в любви своей граф Оболин и Дарья Шишмарева. Рухнула – в буквальном смысле слова – затея с подкопом Никиты Толмачева. Похоже, не удалось замысленное товарищу Фарзусу. Вот только что он замыслил?… А владелец ювелирного магазина Арон Нейгольберг? Можно ли позавидовать ему? Куплена «Золотая братина» у лжеграфа, в результате грабежа Молчунами потеряна половина сервиза, правда, нежданные миллионы свалились, только (осознавал это мудрый Арон) неправедные эти миллионы. Не принесут ли они горе? А если бы подкоп удался этому Отто Штойму? И где гарантия, что если не Штойм, то еще кто-нибудь новые козни не затевает ради того золота?
Прав, прав был этот… дух. Или кто он, этот Каррах. Посоветоваться бы! Может быть, действительно… И несколько раз в сердцах чуть не произнес Арон Нейгольберг: «Каррах! Где ты? Явись…» Но некая сила останавливала его. «Не могу… Я – не убийца! Грех…»
Что же, остается констатировать: не продал свою душу дьяволу владелец самого знаменитого в Берлине ювелирного магазина. Однако ясно и другое: нет покоя тем, кто так или иначе с «Золотой братиной» связан.
Похищение музейной реликвии
Глава 38
«Золотая братина» в руках у Бати
Стрелки на больших квадратных часах в оперативном центре информации ФСБ показывали девять часов вечера. На огромной карте Москвы и Московской области, мерцающей множеством разноцветных пунктирных линий, в западном секторе города, на окраине, недалеко от Кольцевой дороги, замер маленький зеленый квадратик. Возле карты стояли Вениамин Георгиевич Миров и еще несколько руководителей отделов ФСБ, подключенных к операции «Золотая братина». Рядом с пультом слежения сидели два оператора.
– «Волга» остановилась недалеко от кинотеатра «Минск», – сообщил старший оператор. – Седьмой! Седьмой!
– Мы на расстоянии метров двухсот, – ответил командир группы сопровождения Леонид Вакулайте.
Миров взял у оператора микрофон:
– Подъезжайте ближе. И побыстрее. Может быть, у них с кем-то встреча?
– Через две-три минуты доложим.
Белая «Волга» стояла напротив кинотеатра «Минск», на улице Толбухина, свернув направо с Можайского шоссе. Боб сидел за рулем, рядом, откинувшись на спинку сиденья, – надутая и обиженная Таисия Павловна – Тая, Кися, Лапушка и так далее.
Молчали. Боб положил руку на коленку супруги и слегка сжал ее.
– Отстань! – Мадам Комарова сбросила руку Боба с коленки. – Дерьмо! Весь день ждала как последняя дура, потом, уже как последняя идиотка, непонятно зачем, моталась по городу, теперь вдвоем мотаемся. – Таисия Павловна решила всплакнуть. – За кого ты меня держишь?
– Таинька, я тебя люблю, обожаю, хочу. Но служба, детка. Зря баксы не платят…
– При чем тут служба? – перебила Таисия Павловна сквозь слезы, но в голосе уже прозвучали капризно-игривые нотки. – Нет, ты совсем не любишь свою кошечку!
Боб взглянул на наручные часы и сказал уже другим, твердым и решительным голосом:
– Все, Тая, молчи. – Он взял с заднего сиденья телефон, набрал номер.
– Слушаю, сынок, – прозвучал голос Бати.
– Это я. Сейчас двадцать один час пятнадцать минут.
– Молодец. Теперь, сынок, к нам на базу…
– А Таисия? – не удержавшись, перебил Боб. – Может, ее отвезти домой?
Возникла небольшая пауза – там, куда звонил супруг мадам Комаровой, думали.
– Нет, Боб, – наконец ответил Батя. – Времени уже в обрез. Пусть едет с тобой.
– Я с тобой! С тобой! – захлопала в ладоши Таисия Павловна, любившая всякие рискованные приключения. И вообще, она была женщиной бесстрашной – наверное в папу.
– И вот что, – спокойно продолжал Батя своим севшим, прокуренным голосом. – Сначала, перед выездом из Москвы, помотайся по нескольким пустынным улицам. Хорошо бы убедиться, что они у тебя на «хвосте». Обнаружишь их – дай знать.
– Так я еду, Батя.
– С Богом!
В оперативном центре информации ФСБ перед светящейся картой Москвы и Московской области все, кто присутствовал там в этот час, не сводили глаз с маленького зеленого квадратика. Он по-прежнему был недвижим.
– Никто из «коробки» не выходил, – прозвучал голос Леонида Вакулайте. – Так… Поехали!
Зеленый квадратик двинулся по улице Толбухина в сторону станции Сетунь.
– Постарайтесь не упускать их из своего поля зрения, – сказал Миров в микрофон. – Если уйдут за кольцо, можем их потерять на проселочных дорогах.
– Хорошо.
У железной дороги зеленый квадратик развернулся на сто градусов.
– Назад, к Минке, едет, – сообщил кто-то.
– Сейчас они за Кольцевую махнут или назад, к центру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
За дверью послышались тяжелые, уверенные шаги. «Явился! Неужто время обеда подоспело?» Открылась дверь – в комнату ввалился Никита Никитович с газетой в руке.
– Все, Дарья! Наша взяла! – В голосе Толмачева торжество, на ярости замешанное. – Сам бр?тушка в газету свидетельство представил, подтвердил, – Никита Никитович тряхнул газетой: – «Граф Оболин разоблачает Кремль». Лихо названо… И пишет их сиятельство, что не по своей воле на судебный процесс пошел – чекисты московские заставили. То есть, Дарьюшка, – соображаешь? – подтвердил братец все, что я газетам представил! Вон уже адвокатов трясут: что за люди их нанимали? А те раскорячились, ничего путного сказать не могут. Короче говоря, окончательно провалился процесс, граф Оболин покинул пределы Германии, как тут сказано, исчез в неизвестном направлении. Только, Дарьюшка, это им неизвестно направление, а вот мне… Впрочем, кто его знает… Поди, не в одиночестве их сиятельство из Берлина бежал. А те всяко нашептать могут, да и подтолкнуть, если им потребуется… – Толмачев пружинисто поднялся из кресла, быстро прошелся по комнате, остановился пред Дарьей, проницательно, с насмешкой глянул на нее: – Понимаю, змея подколодная, о чем ты думаешь. Не дрожи. Пожалуй, помилую я братца своего единокровного. Вон какой статейкой разразился. Помилую, помилую. Может, он нам еще и сгодится. Время покажет.
Толмачев взял Дарью за подбородок, притянул к себе, другой рукой за талию приобнял, совсем рядом с ее лицом были безумные глаза с сатанинским светом внутри.
– И так я тебе скажу: спутница ты моя навсегда! Так и знай – навсегда! И «Братина» вся будет моя! – Что-то безумное было в голосе Никиты и во всем его облике. – Жизнь положу – а будет! Это хорошо… Это очень даже хорошо, что сервиз у Арона остался…
Вырвалась Дарья из рук Толмачева, закричала: – Опять! Опять этот сервиз! Это золото окаянное! Все напасти от него! И моя доля горькая. И всех, всех!..
А ведь правда. Какие силы управляют судьбой «Золотой братины»? И судьбами тех, кто к сервизу причастен? Почему от него всем одни беды?…
Вот только в последние дни. Провалился план московских чекистов. Не воссоединились в любви своей граф Оболин и Дарья Шишмарева. Рухнула – в буквальном смысле слова – затея с подкопом Никиты Толмачева. Похоже, не удалось замысленное товарищу Фарзусу. Вот только что он замыслил?… А владелец ювелирного магазина Арон Нейгольберг? Можно ли позавидовать ему? Куплена «Золотая братина» у лжеграфа, в результате грабежа Молчунами потеряна половина сервиза, правда, нежданные миллионы свалились, только (осознавал это мудрый Арон) неправедные эти миллионы. Не принесут ли они горе? А если бы подкоп удался этому Отто Штойму? И где гарантия, что если не Штойм, то еще кто-нибудь новые козни не затевает ради того золота?
Прав, прав был этот… дух. Или кто он, этот Каррах. Посоветоваться бы! Может быть, действительно… И несколько раз в сердцах чуть не произнес Арон Нейгольберг: «Каррах! Где ты? Явись…» Но некая сила останавливала его. «Не могу… Я – не убийца! Грех…»
Что же, остается констатировать: не продал свою душу дьяволу владелец самого знаменитого в Берлине ювелирного магазина. Однако ясно и другое: нет покоя тем, кто так или иначе с «Золотой братиной» связан.
Похищение музейной реликвии
Глава 38
«Золотая братина» в руках у Бати
Стрелки на больших квадратных часах в оперативном центре информации ФСБ показывали девять часов вечера. На огромной карте Москвы и Московской области, мерцающей множеством разноцветных пунктирных линий, в западном секторе города, на окраине, недалеко от Кольцевой дороги, замер маленький зеленый квадратик. Возле карты стояли Вениамин Георгиевич Миров и еще несколько руководителей отделов ФСБ, подключенных к операции «Золотая братина». Рядом с пультом слежения сидели два оператора.
– «Волга» остановилась недалеко от кинотеатра «Минск», – сообщил старший оператор. – Седьмой! Седьмой!
– Мы на расстоянии метров двухсот, – ответил командир группы сопровождения Леонид Вакулайте.
Миров взял у оператора микрофон:
– Подъезжайте ближе. И побыстрее. Может быть, у них с кем-то встреча?
– Через две-три минуты доложим.
Белая «Волга» стояла напротив кинотеатра «Минск», на улице Толбухина, свернув направо с Можайского шоссе. Боб сидел за рулем, рядом, откинувшись на спинку сиденья, – надутая и обиженная Таисия Павловна – Тая, Кися, Лапушка и так далее.
Молчали. Боб положил руку на коленку супруги и слегка сжал ее.
– Отстань! – Мадам Комарова сбросила руку Боба с коленки. – Дерьмо! Весь день ждала как последняя дура, потом, уже как последняя идиотка, непонятно зачем, моталась по городу, теперь вдвоем мотаемся. – Таисия Павловна решила всплакнуть. – За кого ты меня держишь?
– Таинька, я тебя люблю, обожаю, хочу. Но служба, детка. Зря баксы не платят…
– При чем тут служба? – перебила Таисия Павловна сквозь слезы, но в голосе уже прозвучали капризно-игривые нотки. – Нет, ты совсем не любишь свою кошечку!
Боб взглянул на наручные часы и сказал уже другим, твердым и решительным голосом:
– Все, Тая, молчи. – Он взял с заднего сиденья телефон, набрал номер.
– Слушаю, сынок, – прозвучал голос Бати.
– Это я. Сейчас двадцать один час пятнадцать минут.
– Молодец. Теперь, сынок, к нам на базу…
– А Таисия? – не удержавшись, перебил Боб. – Может, ее отвезти домой?
Возникла небольшая пауза – там, куда звонил супруг мадам Комаровой, думали.
– Нет, Боб, – наконец ответил Батя. – Времени уже в обрез. Пусть едет с тобой.
– Я с тобой! С тобой! – захлопала в ладоши Таисия Павловна, любившая всякие рискованные приключения. И вообще, она была женщиной бесстрашной – наверное в папу.
– И вот что, – спокойно продолжал Батя своим севшим, прокуренным голосом. – Сначала, перед выездом из Москвы, помотайся по нескольким пустынным улицам. Хорошо бы убедиться, что они у тебя на «хвосте». Обнаружишь их – дай знать.
– Так я еду, Батя.
– С Богом!
В оперативном центре информации ФСБ перед светящейся картой Москвы и Московской области все, кто присутствовал там в этот час, не сводили глаз с маленького зеленого квадратика. Он по-прежнему был недвижим.
– Никто из «коробки» не выходил, – прозвучал голос Леонида Вакулайте. – Так… Поехали!
Зеленый квадратик двинулся по улице Толбухина в сторону станции Сетунь.
– Постарайтесь не упускать их из своего поля зрения, – сказал Миров в микрофон. – Если уйдут за кольцо, можем их потерять на проселочных дорогах.
– Хорошо.
У железной дороги зеленый квадратик развернулся на сто градусов.
– Назад, к Минке, едет, – сообщил кто-то.
– Сейчас они за Кольцевую махнут или назад, к центру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148