Любин перевел газетную заметку:
...
– «Сделка века. По сведениям немецкого Национального банка, в ближайшие дни крупнейший ювелирный магазин на Унтер-ден-Линден «Арон Нейгольберг и компания» приобретет редчайший сервиз на семьдесят персон из трехсот пятидесяти одного предмета «Золотая братина» у русского графа Оболина, бежавшего из красной России. Самый богатый ювелир Берлина привел в движение весь свой капитал, не занятый в долгосрочных вкладах, чтобы собрать необходимую сумму, так как граф Оболин торопит сделку».
– Смотрите, смотрите! – прошептал Белкин.
Алексей Григорьевич медленно поднялся, вынул из кармана пиджака бумажник, достал из него несколько денежных купюр, бросил их на стол и медленно, ни на кого не глядя, побрел к выходу из ресторана.
– Василий, за ним, – приказал Забродин.
Белкин с тоской оглядел стол, на котором далеко не все было съедено, поднялся, выдернул салфетку из-за ворота, вытер губы, повлажневшее лицо и непринужденно, с нахальной развалочкой последовал за графом Оболиным.
Некоторое время Глеб и Кирилл смотрели друг на друга. В глазах Забродина скакали азартные бесенята.
– Что и требовалось доказать, – нарушил молчание Любин. – Дворецкий.
– Может быть, может быть…
– Одно непонятно: зачем Толмачеву понадобилось в Чека посылать два письма?
– Ну, тут, пожалуй, все просто, – после некоторого раздумья ответил Забродин. – Если, конечно, это твой Никита Никитович. Толмачеву надо было убрать графа. Сам он этого сделать по каким-то причинам не мог и решил действовать нашими руками. Первое письмо – приманка. Мы должны были клюнуть. И клюнули. Ему это подтвердили…
– Дарья! – вырвалось у Кирилла.
– Скорее всего, – стараясь быть спокойным, согласился Забродин. – И тогда – второе письмо. Что ж, расчет точный.
– По мне, так примитивный.
– Я склонен сказать по-другому: автор письма… – Глеб помедлил, – так вот, автор письма посчитал нас примитивными.
– Что будем делать? – спросил Любин.
– Ближайшая и немедленная задача – предотвратить сделку.
– Как? – Кирилл выжидательно смотрел на друга.
– Будем думать. На квартире купца Машкова граф видел в лицо только Белкина… А запомнить… В том состоянии, в каком он находился, вряд ли. Ну а нас с тобой впотьмах не мог разглядеть. Да тебя и узнать было невозможно. Теперь здесь, в ресторане… Все внимание Оболина было сосредоточено на двери. Он ждал… Допустим, Толмачева. И больше никто его не интересовал. Верно?
– Верно, – согласился Любин.
– Вот из этого, мой уважаемый Пинкертон, и будем исходить. Есть идея!..

Глава 15
В отеле «Рейн»

Мемель, 1 октября 1918 года
Граф Алексей Григорьевич Оболин занимал просторный номер в аристократическом отеле «Рейн»: мрамор, хрустальные люстры, широкие диваны и удобные кресла, отделанные светло-зеленым плюшем; на широких окнах воздушный голубой тюль и светло-зеленые бархатные портьеры для вечера и ночи, шкафы из орехового дерева, ковры на полу. Алексей Григорьевич, в белой рубашке с высоким воротом, в брюках на подтяжках, в носках (домашние туфли валялись у кровати), метался по всему номеру, собирая вещи, не глядя пихая их в чемодан, потом достал из ящика письменного стола, из-под бумаг, револьвер, посмотрел на него внимательно, на мгновение замер и спрятал оружие на дно чемодана. Задумался… Побежал в спальню. В дверь постучали.
– Какого черта?! – гаркнул граф Оболин.
Однако дверь уже открылась, и в гостиную вошли двое – первым Кирилл Любин, за ним Глеб Забродин.
– Здравствуйте, Алексей Григорьевич! – сказал Кирилл.
– Вы? – Граф с изумлением смотрел на Любина. – Здесь? Какими судьбами? Простите, Кирилл…
– Захарович, – подсказал Любин. – А судьба сейчас у русских людей… Да, позвольте представить: Глеб Кузьмич Забродин, из Петербургского департамента полиции.
– Бывшего, к сожалению… – Глеб щелкнул каблуками, почтительно вытянулся. – Отдел сыска.
Алексей Григорьевич в некоторой растерянности пожал руки неожиданным гостям. Кирилл поднял с полу газету – это, естественно, была «Дойче беобахтер».
– Собственно, мы к вам по этому делу…
– Да как вы меня разыскали? – недоумевал Оболин.
– Помилуйте, Алексей Григорьевич! – улыбнулся Любин. – Весь отель забит русскими. Сегодня в ресторане только и разговоров о вашей «сделке века»…
– Моей!.. – с горечью перебил граф Оболин.
– Вот-вот! – продолжал Любин. – Кто-то сказал, что видел вас здесь, в отеле. Я к портье – точно! И мы с Глебом Кузьмичом у вас!
– Собственно, с какой целью, господа?
– Профессиональное чутье мне подсказало: здесь что-то не так! – вступил в разговор Забродин. – Может быть, от вашего имени…
– Как же, от моего! – желчно перебил граф Оболин. – Мой дворецкий Толмачев… Вор, каналья!..
– Это он?! – с изумлением ахнул Любин (очень правдоподобно). – Тот, что в Ораниенбауме?…
– Представьте! – Алексей Григорьевич задохнулся от негодования. – Он! Должны были встретиться здесь, в «Черных парусах»… Сервиз у него. Попросту украл «Золотую братину»… и не только братину. Ничего не понимаю. Всегда демонстрировал только преданность. Моя верная тень… Пристрелю мерзавца!
– Вы собираетесь… – Забродин отложил газету.
– В Берлин! – кипел граф Оболин. – Пристрелю как собаку! На месте!
– И чего добьетесь, Алексей Григорьевич? – спросил Глеб. – Вас арестуют как убийцу.
– А вы что предложите? – Граф с раздражением смотрел на Забродина.
– Предотвратить сделку, – спокойно пояснил Глеб.
– Это еще возможно? – Оболин оторвался от чемодана, в котором бесцельно перекладывал вещи.
– Если успеем, возможно. – Уверенность слышалась в голосе Забродина. – Тут со мной несколько моих людей, вместе покинули пределы Российской империи. Только, Алексей Григорьевич, сами понимаете, все мы остались без средств…
– Деньги есть, – перебил граф. – Договоримся.
– Если позволите, и я с вами. – Любин просительно смотрел то на Оболина, то на Забродина. – Ведь я, как вам известно, изучал версию создания «Золотой братины» в контексте русской истории…
– Опять вы со своей историей! – поморщился граф Оболин.
– Опять, граф. – Страсть зазвучала в голосе Любина. – Если вы патриот России, эта историческая версия не может быть вам безразлична. Более того, вы к ней причастны. Вам хотя бы известно, как создавался ваш сервиз «Золотая братина»?…

Шедевр, достойный царицы

Глава 16
Братина

Санкт-Петербург, ночь на 13 января 1775 года
В дом графа Панина они попали глубокой ночью и сразу окунулись в разгар буйного радостного пира. В небольшом зале, жарко натопленном двумя голландскими печами, за длинным столом сидели человек двадцать офицеров в разных званиях и разных родов войск, все были уже порядочно пьяны, но веселы, возбуждены; воинское дружество, скрепленное кровью, царило за столом с обильной едой и заморскими фруктами, заставленным бутылками и кувшинами. Гвалт стоял несусветный: песни, крики. Высокий потолок с лепными ангелами по углам тонул в клубах табачного дыма. Ах, как славно после дальней дороги через петербургскую зимнюю непогоду, через ночное ненастье с мокрым снегом и пронизывающим ветром с Финского залива, – как славно попасть в тепло, на пир соратников, которые знают тебя и любят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148