Ведь со своей первой супругой, Марией Константиновной, дед развелся. Несовпадение душ. А моя сводная сестра, Ольга Алексеевна, дожила до глубокой старости, до восьмидесяти четырех лет, я с ней встречался несколько раз – замечательная была женщина, Царство ей Небесное. Так вот, господа, в тридцать первом году мой дед женился на Ксении Валентиновне Сосновской. В тридцать втором году у них родился сын Петр, мой отец. Вот и все. Женился отец достаточно рано, в возрасте двадцати шести лет, на французской киноактрисе Катрин Валери, которая стала графиней Оболиной. В результате этого счастливого брака в шестьдесят первом году на свет появился я.
– Понятно, Александр Петрович, – кивнул Миров. – Извините, что своим вопросом я невольно увел вас от главной темы нашего разговора. Итак, ваш юрист напомнил о завещании деда.
– Да, да! Тогда в одну из наших встреч – как раз было лето, и Виктор Станиславович приехал в очередной раз, – я вкратце рассказал ему и о «Золотой братине», и о завещании деда. Мой друг был очень взволнован услышанным, сказал, что в Москве жуткая криминальная обстановка – отправляясь с золотым блюдом на родину моих предков, я подвергаю свою жизнь опасности. Словом, он мне и предложил нанять телохранителей, сказав, что готов помочь в этом деле, у него есть старинный друг, возглавляющий престижную фирму…
– «Амулет»? – спросил Табадзе.
– Да, «Амулет».
– А старинный друг господина Цукато – Василий Никитович Дакунин?
– Именно! – ответил граф Оболин, и стало заметно, что его охватило волнение. – А что?
– Вы, приехав в Москву, виделись с Виктором Станиславовичем? – спросил Миров.
– Нет. Еще нет… Последний раз, перед вылетом из Рима, я позвонил ему, и мы договорились, что уже в Москве, устроившись в отеле, я тут же свяжусь с ним… – Граф Оболин замолчал, и усталость отразилась на его бледном лице.
– И что же? – спросил Арчил. – Вы позвонили?
– Да, позвонил… Сразу, как только вошел в эту гостиную. Телефон не отвечал… Звонил несколько раз. И сегодня звонил, как только меня привезли сюда ваши люди. Никакого результата…
– Если ваш друг живет в коммунальной квартире, кто-нибудь подошел бы к телефону, – пояснил Вениамин Георгиевич.
– Он мне говорил, что телефон у него индивидуальный, в комнате…
– По какому номеру вы звонили господину Цукато? – спросил Арчил.
– Девятьсот сорок три – двадцать семь – четырнадцать.
Миров и Табадзе переглянулись: это был номер телефона в 14-й квартире дома № 53 на улице Третьей Индустриальной, в которой, согласно документам, до последнего времени проживал Никодим Иванович Воротаев.
– Вряд ли, Александр Петрович, – тихо заметил Миров, – вы встретитесь в Москве со своим приятелем. Скорее всего, господин Цукато является одним из участников похищения «Золотой братины», а может быть, и его организатором.
– Да что вы такое говорите, Вениамин Георгиевич! – с возмущением прокричал граф Оболин. – Что вы говорите? Чтобы Виктор Станиславович…
– Разрешите, граф, задать вам один вопрос, – сказал Табадзе. – В письме директору музея Ивану Кирилловичу Любину вы написали, что помимо исполнения воли вашего деда, согласно его завещанию, у вас в России есть еще дела. А в разговоре с директором музея уточнили: коммерческие дела, и они сопряжены с риском. Может быть, вы поведаете нам, что это за дела… – Арчил понимающе улыбнулся. – Хотя, конечно, существует коммерческая тайна. Но сами понимаете…
– Да, да! Все понимаю. И какие там тайны? Суть вкратце такова. У моих предков здесь, в России, было несколько имений, домов. Словом, недвижимость. Постоянно наша семья жила в Петербурге. И была небольшая загородная резиденция, летняя. Вилла, дача – назовите как угодно. Дом этот сохранился до нынешних времен. Он в Ораниенбауме. Сейчас там пансионат ветеранов Второй мировой войны…
– Откуда вам это известно? – перебил Миров.
– У меня довольно обширная переписка с местными властями. Так вот… Еще мой отец затеял построить под Римом копию нашего загородного дома. В его распоряжении были только фотографии дома, комнат, сада, ограды и ворот. Батюшка осуществил свой замысел, заразив им меня, в ту пору студента Сорбонны. Представляете? Кусочек утраченной родины в жаркой Италии. Там у нас, в маленьком парке, и русские березы растут. Кстати, отец унаследовал эту идею от деда – тот только и жил воспоминаниями о России. Вроде бы все получилось. Кроме ворот. В Ораниенбауме находятся потрясающие ворота из литого чугуна. Жаль, я не взял с собой фотографии. Вы бы поразились! Это чугунная композиция – три льва, и один из них, выполняющий функцию верхней перекладины ворот, держит в пасти наш родовой герб! В Италии не нашлось мастеров, которые воспроизвели бы эту композицию по фотографиям. Потом… Копия есть копия. Отец все мечтал выкупить у советских властей ворота. Даже писал в какие-то ваши инстанции. Конечно, ответов не последовало… И только после падения большевистского режима такая возможность появилась…
– Ваш отец жив? – спросил Миров.
– Нет. Он погиб в автокатастрофе в восемьдесят девятом году.
– Извините…
– Я списался сначала с канцелярией господина Собчака – тогда он был мэром Петербурга, быстро получил ответ, меня переадресовали к муниципальным властям Ораниенбаума. Переписка, телефонные переговоры. Словом, мы договорились. Меня заверили, что ворота и фигуры львов в хорошем состоянии. А пансионат ветеранов, увы, нуждается в средствах, дом требует капитального ремонта, дотаций от государства не предвидится. Пока мы заочно сошлись на двадцати тысячах долларов. Однако окончательная сумма сделки будет определена на месте. Таково, господа, мое коммерческое дело в России.
– В чем же его риск? – не понял Арчил Табадзе.
И первый раз за всю встречу граф Оболин откровенно засмеялся:
– Сегодня в России любая коммерческая сделка – риск. Я планировал уже завтра ехать в Санкт-Петербург. Теперь не знаю… Врачи говорят, два-три дня… никаких поездок.
– А когда вы собираетесь вернуться в Рим? – спросил Арчил.
– Предполагал, сразу после завершения сделки. Теперь покину Россию только после того, как вы задержите преступников и вернете «Золотую братину» в музей.
– Браво, граф! – взволнованно воскликнул Миров.
– Если сделка с воротами состоится, – задумчиво спросил помощник Мирова, – каким образом вы будете переправлять эдакую тяжесть в Италию?
– Я уже думал об этом, – живо откликнулся Оболин. – Самый дешевый путь – морской. Если мне повезет и будет судно из Петербурга в Италию… Пусть сухогруз, пусть экскурсионный теплоход… все равно это гораздо дешевле. А не повезет – придется заказывать автофургон. В три раза дороже. Представляете?
– Александр Петрович, а как же с охраной? – спросил Миров. – Может быть, вам помочь?
– Нет уж, увольте! – Граф Оболин даже вскочил с кресла и заходил по гостиной. – Хватит с меня русских детективов. С местными властями Ораниенбаума решу проблему безопасности.
– Последний вопрос, Александр Петрович. – Миров взглянул на часы. – Опишите внешность Виктора Станиславовича Цукато.
– Внешность? – Граф оживился. – Тут понадобилась бы кисть живописца!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
– Понятно, Александр Петрович, – кивнул Миров. – Извините, что своим вопросом я невольно увел вас от главной темы нашего разговора. Итак, ваш юрист напомнил о завещании деда.
– Да, да! Тогда в одну из наших встреч – как раз было лето, и Виктор Станиславович приехал в очередной раз, – я вкратце рассказал ему и о «Золотой братине», и о завещании деда. Мой друг был очень взволнован услышанным, сказал, что в Москве жуткая криминальная обстановка – отправляясь с золотым блюдом на родину моих предков, я подвергаю свою жизнь опасности. Словом, он мне и предложил нанять телохранителей, сказав, что готов помочь в этом деле, у него есть старинный друг, возглавляющий престижную фирму…
– «Амулет»? – спросил Табадзе.
– Да, «Амулет».
– А старинный друг господина Цукато – Василий Никитович Дакунин?
– Именно! – ответил граф Оболин, и стало заметно, что его охватило волнение. – А что?
– Вы, приехав в Москву, виделись с Виктором Станиславовичем? – спросил Миров.
– Нет. Еще нет… Последний раз, перед вылетом из Рима, я позвонил ему, и мы договорились, что уже в Москве, устроившись в отеле, я тут же свяжусь с ним… – Граф Оболин замолчал, и усталость отразилась на его бледном лице.
– И что же? – спросил Арчил. – Вы позвонили?
– Да, позвонил… Сразу, как только вошел в эту гостиную. Телефон не отвечал… Звонил несколько раз. И сегодня звонил, как только меня привезли сюда ваши люди. Никакого результата…
– Если ваш друг живет в коммунальной квартире, кто-нибудь подошел бы к телефону, – пояснил Вениамин Георгиевич.
– Он мне говорил, что телефон у него индивидуальный, в комнате…
– По какому номеру вы звонили господину Цукато? – спросил Арчил.
– Девятьсот сорок три – двадцать семь – четырнадцать.
Миров и Табадзе переглянулись: это был номер телефона в 14-й квартире дома № 53 на улице Третьей Индустриальной, в которой, согласно документам, до последнего времени проживал Никодим Иванович Воротаев.
– Вряд ли, Александр Петрович, – тихо заметил Миров, – вы встретитесь в Москве со своим приятелем. Скорее всего, господин Цукато является одним из участников похищения «Золотой братины», а может быть, и его организатором.
– Да что вы такое говорите, Вениамин Георгиевич! – с возмущением прокричал граф Оболин. – Что вы говорите? Чтобы Виктор Станиславович…
– Разрешите, граф, задать вам один вопрос, – сказал Табадзе. – В письме директору музея Ивану Кирилловичу Любину вы написали, что помимо исполнения воли вашего деда, согласно его завещанию, у вас в России есть еще дела. А в разговоре с директором музея уточнили: коммерческие дела, и они сопряжены с риском. Может быть, вы поведаете нам, что это за дела… – Арчил понимающе улыбнулся. – Хотя, конечно, существует коммерческая тайна. Но сами понимаете…
– Да, да! Все понимаю. И какие там тайны? Суть вкратце такова. У моих предков здесь, в России, было несколько имений, домов. Словом, недвижимость. Постоянно наша семья жила в Петербурге. И была небольшая загородная резиденция, летняя. Вилла, дача – назовите как угодно. Дом этот сохранился до нынешних времен. Он в Ораниенбауме. Сейчас там пансионат ветеранов Второй мировой войны…
– Откуда вам это известно? – перебил Миров.
– У меня довольно обширная переписка с местными властями. Так вот… Еще мой отец затеял построить под Римом копию нашего загородного дома. В его распоряжении были только фотографии дома, комнат, сада, ограды и ворот. Батюшка осуществил свой замысел, заразив им меня, в ту пору студента Сорбонны. Представляете? Кусочек утраченной родины в жаркой Италии. Там у нас, в маленьком парке, и русские березы растут. Кстати, отец унаследовал эту идею от деда – тот только и жил воспоминаниями о России. Вроде бы все получилось. Кроме ворот. В Ораниенбауме находятся потрясающие ворота из литого чугуна. Жаль, я не взял с собой фотографии. Вы бы поразились! Это чугунная композиция – три льва, и один из них, выполняющий функцию верхней перекладины ворот, держит в пасти наш родовой герб! В Италии не нашлось мастеров, которые воспроизвели бы эту композицию по фотографиям. Потом… Копия есть копия. Отец все мечтал выкупить у советских властей ворота. Даже писал в какие-то ваши инстанции. Конечно, ответов не последовало… И только после падения большевистского режима такая возможность появилась…
– Ваш отец жив? – спросил Миров.
– Нет. Он погиб в автокатастрофе в восемьдесят девятом году.
– Извините…
– Я списался сначала с канцелярией господина Собчака – тогда он был мэром Петербурга, быстро получил ответ, меня переадресовали к муниципальным властям Ораниенбаума. Переписка, телефонные переговоры. Словом, мы договорились. Меня заверили, что ворота и фигуры львов в хорошем состоянии. А пансионат ветеранов, увы, нуждается в средствах, дом требует капитального ремонта, дотаций от государства не предвидится. Пока мы заочно сошлись на двадцати тысячах долларов. Однако окончательная сумма сделки будет определена на месте. Таково, господа, мое коммерческое дело в России.
– В чем же его риск? – не понял Арчил Табадзе.
И первый раз за всю встречу граф Оболин откровенно засмеялся:
– Сегодня в России любая коммерческая сделка – риск. Я планировал уже завтра ехать в Санкт-Петербург. Теперь не знаю… Врачи говорят, два-три дня… никаких поездок.
– А когда вы собираетесь вернуться в Рим? – спросил Арчил.
– Предполагал, сразу после завершения сделки. Теперь покину Россию только после того, как вы задержите преступников и вернете «Золотую братину» в музей.
– Браво, граф! – взволнованно воскликнул Миров.
– Если сделка с воротами состоится, – задумчиво спросил помощник Мирова, – каким образом вы будете переправлять эдакую тяжесть в Италию?
– Я уже думал об этом, – живо откликнулся Оболин. – Самый дешевый путь – морской. Если мне повезет и будет судно из Петербурга в Италию… Пусть сухогруз, пусть экскурсионный теплоход… все равно это гораздо дешевле. А не повезет – придется заказывать автофургон. В три раза дороже. Представляете?
– Александр Петрович, а как же с охраной? – спросил Миров. – Может быть, вам помочь?
– Нет уж, увольте! – Граф Оболин даже вскочил с кресла и заходил по гостиной. – Хватит с меня русских детективов. С местными властями Ораниенбаума решу проблему безопасности.
– Последний вопрос, Александр Петрович. – Миров взглянул на часы. – Опишите внешность Виктора Станиславовича Цукато.
– Внешность? – Граф оживился. – Тут понадобилась бы кисть живописца!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148