Иногда он должен был
жить чужой жизнью.
Приемы, речи, официальные встречи, официальные
визиты и даже смокинг с бабочкой, который ему в по-
следние годы пришлось купить, это все была не его
жизнь. По характеру он был молчуном. И даже когда
собирались у него друзья или его любимые <стар-
шие> - он больше молчал, улыбался, наслаждаясь их
обществом. А ему приходилось произносить речи, чи-
тать лекции, давать интервью. Он сам создал свою мо-
дель, но он же и должен был ее пропагандировать,
убеждать, вербовать сторонников, привлекать платель-
щиков. Он, крестьянский сын из леса под Брегенцем,
должен был жить жизнью менеджера, предпринима-
теля. Во имя святых и гуманных целей, но финансовые
проблемы от этого легче не становились. Они требова-
ли контактов и связей. Гмайнер уставал от одного и
другого. Имя Гмайнера открывало сердца и кошельки.
Но и люди хотели от него внимания, дружбы и призна-
тельности.
Мог ли он сократить свое дело, успокоившись бла-
гополучной Европой? Если бы его о помощи не про-
сили, может быть. Но отказать в помощи детям он не
мог. А помощь требовала денег, контактов, встреч.
Чужая жизнь? Нет, конечно, чужая жизнь - это
лишь образ. У Гмайнера была своя собственная, не-
повторимая, ни на кого не похожая. Но собой Гмайнер
больше на распоряжался. Он принес свою жизнь в
жертву своему делу.
Он рано начал говорить об усталости. Хотя это со-
стояние зависело не только от течения дел, но и от его
характера. От его самоотверженности и того высокого
чувства долга, которое не давало ему передохнуть.
Хайдер вспоминает: <Герман был человеком неспо-
койным. Хотя он и жаловался, что должен непрестан-
но ездить по свету, что он так много был в дороге в
машине и самолете. В то же время он был беспокой-
ным, гонимым. Я уверен, что он бы не вынес пребыва-
ния на одном месте>.
Но у его беспокойства, у его гонимости были от-
нюдь не личные причины. Его гнало по свету чувство
ответственности за судьбы детей. Его усталость понят-
на. По интенсивности, по заполненности Гмайнер про-
жил не одну жизнь. Далеко не одну жизнь и три войны.
Кроме второй мировой, Корею и Вьетнам. И плечи ему
давила не только простая усталость.
да. Один богатый житель подарил землю, его брат
пожертвовал на первые дома. Сейчас деревня состоит
из двенадцати семейных домов и зала для различных
целей. Деревня окружена высоким забором. Снаружи
другой мир: нищета, болезни, голод, хижины бедных!
Мы на Западе давным давно забыли, что большое бо-
гатство и большая бедность могут существовать рядом.
Здесь это уже столетиями. И все попытки что-то из-
менить до сих пор мало помогли. Вид этого забытого
24
слотом мира приводит меня в отчаяние, делает меня
еопьчьм. Целый день заполнен картинами нищеты...>
рот что мучило - мир за забором заботливо устро-
енной детской деревни.
<Наша цель - Калькутта. Мне жутко от встречи с
этим огромным городом, с его нищетой и армией ни-
щих, калек и умирающих на улицах. Каждый час здесь
долог как вечность. Я не могу спать от пережитого,
я постоянно пытаюсь спорить с Богом и начинаю сомне-
ваться в способностях людей устроить разумно свое
существование. Мне хочется плакать. Жители из про-
цветающих стран должны были увидеть этот город,
чтобы понять, каким преступлением является их недо-
вольство своей жизнью>.
Он был победителем, этот крестьянский сын из
леса под Брегенцем, чье имя теперь знают во всех
концах мира. Он выполнил все, что наметил, и много
больше того. Но он себя победителем не чувствовал.
Он не упивался победами, потому что не был тщесла-
вен. Его шаг в другой мир был выбором человека
необычайной совестливости и честности. Его звали по-
мочь - он шел. Наверное, все это приносило чувство

удовлетворения: спасенные дети, разумная жизнь в а
резнях. Но если бы он мог себя утешать достигн
тым! Он думал о тех, кому помочь не мог, об ост<
шихся за забором, и мучился чувством вины.
Он мучился чувством вины перед детьми всего ми-э
ра, понимая, что ни его сил, ни сил его соратников цр
хватит на то, чтобы помочь всем заброшенным детям1
Он пытался обратить внимание мира на положение
детей на всей планете.
<Сегодня в мире принято говорить о повышении
качества жизни... Думают в этом случае о детях? О не-
сметном количестве детей в бедных странах, которым
не хватает самого необходимого, чтобы просто вы-
жить? О детях в странах развитых индустриально, где
чем лучше живется взрослым, тем более одиноки и
заброшены дети. Беспомощный, беззащитный ребенок .
занимает все меньше места в эгоистическом стиле
жизни взрослых, находит все меньше понимания и за-
щиты в материалистически ориентированном мире,
все меньше настоящей заботы в семье>.
Был ли он счастливым человеком? Наверное. Он так
многих защитил, спас, одарил. Главным утешением его
жизни были дети. И те, кто жил далеко. И те, кого он
ввел в жизнь за руку. В последние годы он часто думал
о судьбах своих детей, задаваясь извечным вопросом
всех воспитателей: так ли учил, сумел ли не только огра-
дить или защитить - здесь сомнений не было - сумел
ли подготовить к самостоятельной жизни?
<...Когда он узнал, что я должен жениться: мы жда-
ли ребенка, был ужасный скандал. Он кричал: <Дурак,
вся учеба летит псу под хвост>. Но он же, откричавшись,
оплатил всю мою свадьбу. И потом я бы без его помо-
щи диплома не получил. Он помнил дни рождения
всех моих детей>.
<...Ему очень хотелось, чтобы мы дальше учились.
Он готов был делать все. Но никогда не уговаривал.
Считал, что каждый должен выбирать свой путь>.
<...Он почти никогда не ходил на приемы один. Он
брал нас с собой, он любил, чтобы мы были рядом. Мы
часто были с Гмайнером на всяких официальных встре-
чах. Он нас всегда представлял. Он говорил: <Это мои
юности были знакомы со многими
"вти>. f"> -
ft" есными и важными людьми>.
" Когда подрастали, он со многими старшими
ддил <на ты>. Он говорил: <Ты стал таким взрос-
" о или я должен говорить тебе вы, а это смешно,
" Кипеть мне говорить - ты>. Но это была целая

во время какого-то вечера,
<С сегодняш-
. ч 1 "
"" .будешь
еиия. Как правило.
цереми"-"-
, "о ужина он поднимался и говорил: < сегоднии
" дця мы с моим сыном Э. (называл имя) на ты
"" <...Однажды, я не буду рассказывать подробности,
меня произошла не очень хорошая история, и я дол-
жен был вернуть деньги, которые, правда, я и не брал.
up это неважно, я должен был их отдать. Я все расска-
зал Гмайнеру - как было, не приукрашивая. Он молча
все выслушал и спросил: <Сколько?> Ушел в комнату и
дернулся с конвертом. Обычно он давал деньги так
прямо - положит в руку. А здесь - в конверте.
и никогда не вспоминал мне об этом. А потом я, когда
стал зарабатывать, ему деньги вернул. Он подержал
конверт в руках и сказал: <Отдашь такому-то, он
сейчас на мели>. Он помогал им деньгами, советами,
заботой. И они, пока учились, ездили летом в Кальдо-
наццо и работали в лагере, кем придется. Они от дет-
ской деревни не отходили, не отвыкали. В детской де-
ревне оставалась мама, и она во взрослом состоянии
оставалась мамой. И вроде бы своя жизнь налажива-
лась. И тут приходил Гмайнер.
<...Я уже работал четыре года, мне было тридцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49