У русского народа здравый ум, честное хорошее сердце…
Каково положение на фронтах? особенно – на Северном?
В марте, поднимая тревогу о Петрограде, действовали более верно. Но сейчас Гучков и другие министры просили: непременно успокоить.
– Петроград может быть спокоен за свою участь. У нас достаточно сил. О столице заботятся. Настроение в Петрограде близко к панике, но оно ни на чём не основано.
Шевельнулось сказать посмелей:
– Если мы и боимся за Петроград, то только в том отношении, что отсюда не всегда идёт здоровый дух. Заявления, что война окончена, вселяют в армии беспокойство.
Вопрос (на поддержку генералу): братание?
– Да, к сожалению. Но это позорное явление постепенно ликвидируется. Противник возлагает большие, но ложные надежды, что революция и пропаганда разложат нашу армию сами собой.
А можно ли ожидать в ближайшее время генеральных сражений?
– Да. Этим летом развернётся генеральное сражение и на Западе, и на Востоке. Вообще, 1917 год – решающий год в мировой войне, ибо народы так устали, что вряд ли смогут проявить способность к борьбе больше 4-6 месяцев.
Верят ли в победу союзники?
– Они непоколебимы. А у нас… – вздохнул, – у нас, к сожалению, мечты не о победе, а об установлении тихой мирной жизни. Даже вступление в войну Соединённых Штатов у нас не произвело впечатления.
Есть ли в армии ячейки или гнёзда, на которые могла бы опереться контрреволюция?
– Нет! От генерала до солдата все преданы новому строю. Надо было видеть, – прилгалось невольно, – тот искренний порыв, каким был встречен переворот в армии… В общем, мы переживаем сейчас чудесное, но больное время. Будем надеяться, что этот временный кошмар исчезнет.
А может быть, нужно было говорить всё – не так? ударить в набат: разваливают Армию до конца?!
Боялся дать знать немцам.
Боялся столкновения с Советом.
И подорвать министров…
59
* * *
Со средины дня по Петрограду потекли слухи, что восстали полки, заблокировали Мариинский дворец и арестовали Временное правительство.
– Да что ж мы бездействуем, господа? Надо – вызволять правительство?!
А – как?…
* * *
Стал оживляться Невский. Там и сям собирались возбужденные группы. Единомышленные, в них не спорят, а все возмущаются. Поднимаются и ораторы на случайных возвышениях:
– Да что ж это делается, господа? Да это же – не царское, это – наше революционное правительство!
Летучие митинги переливаются один в другой. Надо – идти?… А куда мы пойдём? И что из этого будет?
Идти? Тогда надо и – нести . А – что? Красные флаги, их ещё много везде осталось. И плакаты, их тоже осталось от 1 мая. Хоть они – не о том.
Всё же стали – идти… Сперва неуверенно.
Но к ним примыкают.
* * *
Но и так: идёт по Невскому беспорядочная толпа 16-17-летних и несут „Долой Милюкова”. Военный врач спрашивает одного:
– А как быть с Временным правительством?
– Пускай сидит.
* * *
Всё более заливается Невский манифестациями, сочувственными Милюкову и Временному правительству. Уже – многосотенные, жители центра. И идут – через Фонтанку, через Мойку – на Мариинскую. Вызволять!
Уличное движение замедлилось, но трамваи пролетают.
* * *
На углу Морской пересечение: с Мариинской площади уходил 180 полк, а от Мойки подошла манифестация штатских – котелки, студенческие фуражки, шляпки. Из солдатского строя закричали:
– Долой!
Но невские манифестанты не спустили плаката: „Да здравствует Временное правительство!” Тогда солдаты из строя кинулись на этих чистюль с кулаками, огрели кой-кого, а плакат изорвали штыками. Те и публика с тротуара кричали:
– Насилие! Произвол!
А солдаты:
– Долой провокацию!
Но – подхватились, и к своему строю, драка не развязалась. А публика – собралась гуще, негодовали. Высокий офицер выразил общее недоумение , что солдаты позволили себе такой поступок по отношению к гражданам, так же свободно, как они сами, выражающим своё мнение.
* * *
После конца заводской дневной смены стали появляться рабочие демонстрации и в центре города. Шли в рабочей одежде, несли редко красные флаги, да оставшиеся плакаты: „Стать под знамёна Циммервальда”, „Всеобщее страхование жизни за счёт государства”. Несколько сот с революционными песнями прошли до Знаменской площади, но там не задержались, ушли по Лиговке.
И ещё вослед – толпа работниц, четыреста-пятьсот, среди них и подростки, с „Долой Милюкова” и пением „Отречёмся от старого мира” быстро-быстро шли по Невскому к Знаменской, будто им надо только отбыть проходку.
А им навстречу – „Полное доверие Милюкову!”, и солдаты есть в том шествии. Проминули друг друга безболезненно.
* * *
В начале Невского остановили автомобиль адмирала Весёлкина как якобы переодетого Милюкова, потребовали разоружить и арестовать. Но подоспели матросы, что знают этого адмирала. Всех повели в морской штаб для проверки.
* * *
Противоположные шествия обмениваются резкими репликами, но без потасовки. Прошли по Невскому и опоздавшие какие-то небольшие отряды Измайловского и Петроградского батальонов. „Опубликовать договоры с союзниками”.
Из окон Невского и с балконов энергичными взмахами приветствуют правительственные демонстрации.
* * *
По всему Невскому на каждом перекрестке вырастают толпы, нетерпеливо слушают ораторов, кричат одобрительное или „долой”. А где – образуется уличный председатель и даёт слово по очереди. Горячо жестикулируют, наступают друг на друга. Вот дама спорит с гвардейским солдатом. Рабочий в чёрном пальто:
– Милюкова надо подсократить.
Барышня в высоких шнурованных ботинках ахает.
Студент с фонарного столба:
– Милюков говорит – воевать до победного конца, – значит будем воевать без конца.
Господин в котелке, спиной к афишной тумбе:
– У нас же неспособны критически вникать в доводы. Успех у того, кто предлагает самое приятное. Что они предлагают? – пожалейте врага, который сильнее нас и захватил наших пятнадцать губерний!…
Полковник фронтовой со ступенек:
– Мы не скрываем, мы устали, оторвались от наших семей, живём почти в невыносимых условиях. Но армия решительно протестует против позорного мира!
С „ура” его подхватили на руки и понесли по Невскому.
На проспекте там и сям – иностранцы, с любопытством наблюдают.
* * *
– Так нельзя! Сегодня кричат „долой Милюкова”, а завтра крикнут „долой Керенского”?
Долговязый солдат:
– Да ничего вы не понимаете.
– А кто понимает?…
Соседний господин:
– Россия всё должна испытать на своей шкуре.
* * *
От высоких ступеней городской думы, где призывали к доверию, несколько студентов и офицеров крикнули: „Идёмте к министерству иностранных дел!” Наскоро написали на красных флагах мелом: „Да здравствует Временное правительство!”, „Долой Ленина!”, – и пошли. По пути к ним присоединялись, и уже под арку Главного Штаба вышло на Дворцовую площадь тысяч до пяти, впереди – однорукий офицер.
Вправо. Остановились, держа флаги. Ждали – не выйдет ли Милюков. На балкон вышел его заместитель Нератов:
– Русская свобода всегда была дорога Милюкову, и никогда он её не предаст!
– Верим! Верим! Да здравствует Милюков!
Овация.
Отсюда решили идти к Мариинскому дворцу, может повидать Милюкова там.
У „Астории” встретились с враждебной манифестацией, кое-кто схватился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253
Каково положение на фронтах? особенно – на Северном?
В марте, поднимая тревогу о Петрограде, действовали более верно. Но сейчас Гучков и другие министры просили: непременно успокоить.
– Петроград может быть спокоен за свою участь. У нас достаточно сил. О столице заботятся. Настроение в Петрограде близко к панике, но оно ни на чём не основано.
Шевельнулось сказать посмелей:
– Если мы и боимся за Петроград, то только в том отношении, что отсюда не всегда идёт здоровый дух. Заявления, что война окончена, вселяют в армии беспокойство.
Вопрос (на поддержку генералу): братание?
– Да, к сожалению. Но это позорное явление постепенно ликвидируется. Противник возлагает большие, но ложные надежды, что революция и пропаганда разложат нашу армию сами собой.
А можно ли ожидать в ближайшее время генеральных сражений?
– Да. Этим летом развернётся генеральное сражение и на Западе, и на Востоке. Вообще, 1917 год – решающий год в мировой войне, ибо народы так устали, что вряд ли смогут проявить способность к борьбе больше 4-6 месяцев.
Верят ли в победу союзники?
– Они непоколебимы. А у нас… – вздохнул, – у нас, к сожалению, мечты не о победе, а об установлении тихой мирной жизни. Даже вступление в войну Соединённых Штатов у нас не произвело впечатления.
Есть ли в армии ячейки или гнёзда, на которые могла бы опереться контрреволюция?
– Нет! От генерала до солдата все преданы новому строю. Надо было видеть, – прилгалось невольно, – тот искренний порыв, каким был встречен переворот в армии… В общем, мы переживаем сейчас чудесное, но больное время. Будем надеяться, что этот временный кошмар исчезнет.
А может быть, нужно было говорить всё – не так? ударить в набат: разваливают Армию до конца?!
Боялся дать знать немцам.
Боялся столкновения с Советом.
И подорвать министров…
59
* * *
Со средины дня по Петрограду потекли слухи, что восстали полки, заблокировали Мариинский дворец и арестовали Временное правительство.
– Да что ж мы бездействуем, господа? Надо – вызволять правительство?!
А – как?…
* * *
Стал оживляться Невский. Там и сям собирались возбужденные группы. Единомышленные, в них не спорят, а все возмущаются. Поднимаются и ораторы на случайных возвышениях:
– Да что ж это делается, господа? Да это же – не царское, это – наше революционное правительство!
Летучие митинги переливаются один в другой. Надо – идти?… А куда мы пойдём? И что из этого будет?
Идти? Тогда надо и – нести . А – что? Красные флаги, их ещё много везде осталось. И плакаты, их тоже осталось от 1 мая. Хоть они – не о том.
Всё же стали – идти… Сперва неуверенно.
Но к ним примыкают.
* * *
Но и так: идёт по Невскому беспорядочная толпа 16-17-летних и несут „Долой Милюкова”. Военный врач спрашивает одного:
– А как быть с Временным правительством?
– Пускай сидит.
* * *
Всё более заливается Невский манифестациями, сочувственными Милюкову и Временному правительству. Уже – многосотенные, жители центра. И идут – через Фонтанку, через Мойку – на Мариинскую. Вызволять!
Уличное движение замедлилось, но трамваи пролетают.
* * *
На углу Морской пересечение: с Мариинской площади уходил 180 полк, а от Мойки подошла манифестация штатских – котелки, студенческие фуражки, шляпки. Из солдатского строя закричали:
– Долой!
Но невские манифестанты не спустили плаката: „Да здравствует Временное правительство!” Тогда солдаты из строя кинулись на этих чистюль с кулаками, огрели кой-кого, а плакат изорвали штыками. Те и публика с тротуара кричали:
– Насилие! Произвол!
А солдаты:
– Долой провокацию!
Но – подхватились, и к своему строю, драка не развязалась. А публика – собралась гуще, негодовали. Высокий офицер выразил общее недоумение , что солдаты позволили себе такой поступок по отношению к гражданам, так же свободно, как они сами, выражающим своё мнение.
* * *
После конца заводской дневной смены стали появляться рабочие демонстрации и в центре города. Шли в рабочей одежде, несли редко красные флаги, да оставшиеся плакаты: „Стать под знамёна Циммервальда”, „Всеобщее страхование жизни за счёт государства”. Несколько сот с революционными песнями прошли до Знаменской площади, но там не задержались, ушли по Лиговке.
И ещё вослед – толпа работниц, четыреста-пятьсот, среди них и подростки, с „Долой Милюкова” и пением „Отречёмся от старого мира” быстро-быстро шли по Невскому к Знаменской, будто им надо только отбыть проходку.
А им навстречу – „Полное доверие Милюкову!”, и солдаты есть в том шествии. Проминули друг друга безболезненно.
* * *
В начале Невского остановили автомобиль адмирала Весёлкина как якобы переодетого Милюкова, потребовали разоружить и арестовать. Но подоспели матросы, что знают этого адмирала. Всех повели в морской штаб для проверки.
* * *
Противоположные шествия обмениваются резкими репликами, но без потасовки. Прошли по Невскому и опоздавшие какие-то небольшие отряды Измайловского и Петроградского батальонов. „Опубликовать договоры с союзниками”.
Из окон Невского и с балконов энергичными взмахами приветствуют правительственные демонстрации.
* * *
По всему Невскому на каждом перекрестке вырастают толпы, нетерпеливо слушают ораторов, кричат одобрительное или „долой”. А где – образуется уличный председатель и даёт слово по очереди. Горячо жестикулируют, наступают друг на друга. Вот дама спорит с гвардейским солдатом. Рабочий в чёрном пальто:
– Милюкова надо подсократить.
Барышня в высоких шнурованных ботинках ахает.
Студент с фонарного столба:
– Милюков говорит – воевать до победного конца, – значит будем воевать без конца.
Господин в котелке, спиной к афишной тумбе:
– У нас же неспособны критически вникать в доводы. Успех у того, кто предлагает самое приятное. Что они предлагают? – пожалейте врага, который сильнее нас и захватил наших пятнадцать губерний!…
Полковник фронтовой со ступенек:
– Мы не скрываем, мы устали, оторвались от наших семей, живём почти в невыносимых условиях. Но армия решительно протестует против позорного мира!
С „ура” его подхватили на руки и понесли по Невскому.
На проспекте там и сям – иностранцы, с любопытством наблюдают.
* * *
– Так нельзя! Сегодня кричат „долой Милюкова”, а завтра крикнут „долой Керенского”?
Долговязый солдат:
– Да ничего вы не понимаете.
– А кто понимает?…
Соседний господин:
– Россия всё должна испытать на своей шкуре.
* * *
От высоких ступеней городской думы, где призывали к доверию, несколько студентов и офицеров крикнули: „Идёмте к министерству иностранных дел!” Наскоро написали на красных флагах мелом: „Да здравствует Временное правительство!”, „Долой Ленина!”, – и пошли. По пути к ним присоединялись, и уже под арку Главного Штаба вышло на Дворцовую площадь тысяч до пяти, впереди – однорукий офицер.
Вправо. Остановились, держа флаги. Ждали – не выйдет ли Милюков. На балкон вышел его заместитель Нератов:
– Русская свобода всегда была дорога Милюкову, и никогда он её не предаст!
– Верим! Верим! Да здравствует Милюков!
Овация.
Отсюда решили идти к Мариинскому дворцу, может повидать Милюкова там.
У „Астории” встретились с враждебной манифестацией, кое-кто схватился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253