Мелодия органа внезапно изменилась. Люди замерли в атмосфере ожидания, а из глубины церкви доносились приглушенные звуки легкой суматохи. Потом раздались шаги множества ног, шорох одежд, и скоро показались первые мальчики-певчие, поднимающиеся в боковой неф храма, чтобы занять свои места в хоре. Послышалось обычное в таких случаях ерзание и бормотание паствы, приготовляющейся к началу службы.
Чтец монотонно забубнил, читая Святое Писание, как он всегда это делал, автоматически – без единой мысли. Позади него стоял мальчик-хорист с резиновой лентой и несколькими бумажными шариками, готовый поразвлечься.
– Ох! – невольно воскликнула первая жертва.
Органист-хормейстер очень медленно повернулся на скамейке у органа и остановил на провинившемся такой грозный взгляд, что тот уронил резинку и беспокойно заерзал на месте.
По ступеням на кафедру медленно поднялся Гость-клирик. Наверху он повернулся, став напротив деревянного бортика, и благодушно взглянул на прихожан. Он был высокого роста с вьющимися каштановыми волосами и мутновато-голубыми глазами, какие часто встречаются у старых дев. Жена Пастора, сидя в первом ряду, возвела глаза кверху и позволила себе пожелать мужу хорошей проповеди. Медленно и очень уверенно проповедник читал свой текст «Второе Пришествие Господа».
Он все бубнил, бубнил, бубнил. А на дальней скамье фермер преклонных лет, давно уже удалившийся от дел, решил, что для него всего этого слишком много. Он медленно впал в дремоту. И очень скоро в церкви послышался громкий храп. К нему немедленно подскочил церковный служитель и с силой встряхнул беднягу, а потом проводил его за дверь храма. Наконец Гость-клирик завершил свое обращение. Дав пастве благословение, он повернулся и проделал по ступеням путь от кафедры вниз.
Когда органист стал играть свой заключительный гимн, снова послышалось шаркание и приглушенный топот ног. Несколько служителей двигались по боковым нефам храма, неся чаши для пожертвований и осуждающе покачивая головой в адрес тех, кто подал недостаточно. Скоро они образовали группу из четырех человек и прошествовали в центр нефа, чтобы передать сбор ожидавшему Пастору.
– Сбор: девятнадцать фунтов, три шиллинга, одиннадцать с половиной пенсов, один китайский таил, один французский франк и две пуговицы от брюк. Да, меня очень заботит судьба бедного парня, потерявшего две пуговицы. Будем надеяться, что он добрался домой без всяких приключений.
Пастор и его Гость шли по узкой тропинке между двумя рядами древних могильных камней со все удлиняющимися, вытянутыми к востоку тенями. Они безмолвно миновали узкий проход в каменной стене между церковным двором и двором Пастора. Пастор первым нарушил молчание:
– Показывал ли я вам мои клумбы с петуниями? – спросил он. – Они прекрасны – я сам ухаживал за ними. Мы не станем говорить о делах, но мне понравилась ваша служба.
– Кажется, говорить о том, что Господь умирает в душах людей, мое единственное призвание, – ответил Гость.
– Давайте осмотрим приусадебный участок, – предложил Пастор. – Я надеюсь уже получить некоторый урожай с подрезанных яблонь. Ваши проповеди были получены из того же Агентства, что и мои? Я только недавно начал делать это, – и, поверьте, я очень беспокоюсь.
– У вас, конечно же, здесь достаточно большой участок, – отозвался Гость. – Нет, на этот раз я не имел дела с Агентством, – они подвели меня дважды, и я не собираюсь рисковать в третий раз. А вы сами обрабатываете ваш сад?
– О! – начала жена Пастора, когда они пили ароматную вишневую настойку перед ужином. – Вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО верите во Второе Пришествие, как говорили во время службы?
– Погоди, погоди, Маргарет! – вставил Пастор. – Это же один из важнейших вопросов. Ты точно так же, как и я, знаешь, что мы не можем ни проповедовать, ни говорить просто о том, во что верим – или не верим. Мы подписали Статьи, и мы должны проповедовать согласно Уставу Церкви и предписаниям Епископа нашей Епархии.
Жена Пастора вздохнула и произнесла:
– Если бы только мы знали правду. Если бы был хоть кто-нибудь, кто мог бы сказать нам, чего ждать, чему верить, на что надеяться.
– Скажите, – Гость обратился к Пастору, – какие удобрения, натуральные или химические, вы используете на ваших грядках?
* * *
Серый человек с бегающими глазами, с заискивающим выражением на лице украдкой двигался в направлении другого, с худым лицом, неудобно устроившегося на разломанной скамейке в парке.
– К'да здесь п'жрать дают, приятель? – спросил он хриплым голосом, явно волнуясь. – Мне надо п'скорее закинуть в себя что-нибудь, или я протяну ноги, да? Или для них нужно сначала горло подрать, с их чертовыми гимнами?
Худощавый человек повернулся и, осмотрев подошедшего с головы до ног, сладко зевнул. Не отрываясь от своего занятия – он тщательно чистил ногти сломанной зубочисткой, – вяло ответил:
– Старик, узнаю старый добрый Оксфордский выговор. Я – Старина Борсталиан, собственной персоной, Дом Фелсама. Так ты есть хочешь, а? И я, и я хочу… Часто! Но это не так уж просто; знаешь же, что Джоны заставляют нас за это работать. Гимны, молитвы, а потом камни таскать да дрова колоть. Тени к вечеру удлинились и, казалось, крались вдоль парка, создавая интимную обстановку для молодых пар, в задумчивости прогуливавшихся меж деревьев. Только что закрылись на ночь магазины, а в ярко освещенных витринах неподвижно застыли фигуры мужчин и женщин – манекенов, гротескных и нереальных, оставленных там, чтобы вечно демонстрировать одежду. В штабе Армии Спасения, находящемся прямо над дорогой, горели огни. Откуда-то издалека доносилось «Бум-бум-бум» басового барабана, в который колотили скорее с силой, чем с мастерством. Удары становились все громче и громче, а вскоре послышался звук марширующих ног.
Из-за угла показалась группа мужчин и женщин, одетых в темно-синюю форму. Мужчины были в фуражках, женщины в старинного фасона шляпах с полями. Сейчас к главной улице приближался оркестр, звуки которого уже давно неслись по улице, ярко освещенной фонарями. Трубач расправил хилую грудь и извлек могучий звук из своего корнета. Барабанщик с энтузиазмом колотил в свой басовый барабан, а одна из девушек Армии Спасения с выражением явного превосходства на лице била по цимбалам так, словно ее загробная жизнь зависела только от этого.
Они остановились как раз напротив парка, и знаменосец со счастливым вздохом опустил на землю свою ношу. Леди со старым аккордеоном принялась за дело, выдавив первые ноты гимна:
– Ла-ди-да-да, ла-ди-да-да. Бум-бум-бум, – подпевал дрожащим голосом старый седой человек с бегающими глазами.
Маленький оркестр Армии Спасения, мужчины и женщины, выстроился в круг, а дирижер, поправив очки, ожидал, надеясь, что соберется толпа. Вдоль края тротуара рабочие-добровольцы предлагали копии WarCry , тогда как остальные девушки Армии Спасения отправились в пивную, энергично потряхивая ящиками для сбора. А все это время двое мужчин, к которым позже присоединился третий, сидя на парковой скамье, с интересом наблюдали за происходящим.
– Вам следует исповедоваться в ваших грехах, если вы хотите получить бесплатную помощь, – сказал подошедший.
– Грехи? У меня их нет! – воскликнул человек с бегающими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66