Двоих он определил быть неотступно при Петковиче. Ну где же они? Бурмут бросился разгонять заключенных по камерам.
И снова все разбрелись, но где же Розенкранц? А он, поднявшись было, снова оказался на коленях, теперь перед трупом Мутавца, принялся его целовать, весь измазался в крови, целуя в окровавленное лицо.
— Симулирует или не симулирует — это мы узнаем,— смотрит на него несчастный председатель суда.— А пока его немедленно в карцер, надзиратель!
—Простонал Розенкранц и, обезумев от страха, что этого недостаточно, попытался обнять и самого председателя суда.
Инспектор и Бурмут его удержали, а председатель отскочил и снова стал звать охранников. Вероятно, они уже бегут сюда, потому что начальник тюрьмы, тяжело вздохнув, перестал их звать. Но вбежал только один, остановился немного ошарашенный, но быстро пришел в себя, взял под козырек и выпалил:
— Рашула, Мачек — в суд!
Рашула моментально сообразил, а вот Мачеку пришлось дважды повторять. Как, его в суд? Но ведь завтра его выпускают на свободу!
— Наверное, судья хочет вас поздравить! — потащил его из комнаты смеющийся Рашула.
Оба они вышли. Мачек идет сгорбившись, он недоумевает. Дошли до дверей, постояли немного, пропуская вбегающих охранников, которые, получив необходимые разъяснения, подхватили Розенкранца и поволокли его в карцер.
Посмеиваясь, Рашула вышел, а Юришич стоял перед дверями своей камеры, его била лихорадка. Ждет, пока Бурмут отопрет дверь. Смотрит: в колеблющемся свете разбитой лампы все эти люди кажутся призраками, как и их огромные тени на стене. В своей камере бушует Петкович, через порог канцелярии высовываются ноги Мутавца, и тут же рядом смешную и жалкую роль играет мошенник, подражающий во всем Петковичу. Сколько раз этот заблудший рыцарь страстно мечтал найти последователя во всех своих добрых намерениях и вот, безумец, дождался — один глупец нашел в нем свой идеал.
Эта мысль легла на него тяжким грузом, вызвала болезненную саркастическую улыбку. На улице гремит музыка, Бурмут наконец прибежал к нему, толкает в камеру. Розенкранца скрутили, ведут. Обернувшись на секунду, Юришич заметил, как с маленьким чемоданчиком в коридор ворвался доктор Колар, спешивший, судя по всему, оперировать жену Ферковича! А тут другая беда!
Снова Бурмут толкнул его в камеру. Запер на ключ.
Его окружили заключенные, просят рассказать, что произошло.
— Да вы весь в крови! Это вы его убили?
В камере он оглядел себя. Да, весь в крови. Руки, шея. Он убил, конечно. Он снова саркастически улыбнулся. Сел на край койки. Он все сознает, но он как пьяный, и кажется, его больше ничего не интересует. О чем говорить? А если бы даже захотел — кому и как рассказать о том, что произошло?
А разочарованные заключенные с презрением отвернулись от него и сгрудились у дверей. Очевидно, они и раньше подслушивали, что происходит снаружи.
Камера представляется Юришичу глубоким омутом, куда едва доносятся голоса, кажущиеся призрачными, нереальными, но они заполняют все пространство, как вода.
Дико кричит Розенкранц.
— Ха, наконец и этого жидовского симулянта засадили в карцер!
— Слышишь, и полиция уже тут!
— Мертвый, доктор говорит! А и за сумасшедшим, говорит, скоро пришлют санитарную карету. Пора бы ей уже приехать.
— Слушай, идут к нему!
— Не идут, еще протокол, наверное, составляют.
— Ах, вот сейчас идут!
— Эй, Феркович, доктор велел охраннику отнести что-то твоей жене, оперировать, говорит, ее будет.
— Ага, а теперь они уже у него. Слушай, слушай! А, черт побери эту бабу, орет, ничего не слышно.
В самом деле, жена Ферковича так еще не кричала. Прежде она время от времени разражалась воплями, сейчас вопли превратились в непрерывный вой. Вероятно, наступили последние схватки. Один человек умер, другой сошел с ума, а вот здесь, внизу, появляется на свет новый человек. И все это бездна, в которой жизнь
и смерть встретились, переплелись, превратились в одно целое.
— Еще не у него. Ходят перед дверью.
— Слышите, слышите, карета пришла!
Во двор действительно с грохотом въехала карета «скорой помощи». Заключенные кинулись от дверей к окну, взобрались на подоконник, а Грош на койку, на которой лежит Феркович, ничем не интересуется и только время от времени скрипит зубами. Он мерзко обругал Гроша и снова затих, погрузившись в глубокую апатию. Инстинктивно, как глядят в могилу, приготовленную для кого-то другого, Юришич встал и тоже влез на подоконник.
Карета. Желтая, с окнами из матового стекла. Из нее неуклюже вылез человек в синем халате, вытащил что-то и перебросил через руку, как мешок. Свешиваются концы веревок. Юришич зажмурился. Смирительная рубашка. Скрутят его, скрутят!
— Где вы были так долго? Всю вторую половину дня вас ждем! — спросил подошедший охранник.
— Ждете нас? Ну, вам можно. А мы никогда не ждем, сразу забираем. Не вы первые,— прохрипел прибывший санитар.— Я даже не пообедал толком, столько вызовов было в городе, несчастный день.
— Вы живете за счет несчастий, ха-ха-ха!
— А вы за счет зла! Да, мы опоздали, мало того что работы навалом, еще чиновник все перепутал. Какого- то вора, думал, на осмотр надо, ну и послал карету не сюда, а в Стеневац. Мы как раз оттуда. Ну что, какая это конкуренция!
Старый Ивек уже наполовину затворил ворота и снова открыл их настежь. Появилась тележка на двух колесах, окрашенная черной краской, а на ней черный гроб с высокой округлой крышкой. Тележку толкает крупнотелый гробовщик. На красной фуражке поблескивает медная бляха.
— Где там ваш покойник?
— Никак, сумасшедший концы отдал? Нет? Жаль! Но где он?
Охранник вводит их во двор тюрьмы. Гробовщик толкает свою тележку. Через стены и окна проникает из парка музыка. Там не знают и не догадываются, что происходит здесь, совсем рядом. Вальс. Тра-ра-ра, тра-ра-ра... А если бы и знали? Тра-ра-ра, тра-ра-ра...
— Музыка! — взбешенно переворачивается Ферко-
вич, словно его обварили кипятком. И снова он цинично
спокоен, издевается над женой.— Под музыку, как принц, выскочит из ее брюха ребенок.
Все смеются. Опять соскакивают с подоконника и бегут к двери, Юришич безвольно следует за ними. Он как соломинка на волнах больших событий.
— Я могу его забрать? — слышится снова голос гробовщика.
— Подождите секунду, вначале того надо отвезти.
Тихий разговор в другом конце коридора. Звуки
шагов.
— Явились наконец! — это голос доктора. Кто-то оправдывается. Скрежет ключа в замке.
— Я король!
— Ваше Величество, как договорились, мы вас проводим на небольшую прогулку. На прогулку.
— В желтый дворец? На казнь? Хо-хо-хо! Нет, я не дам себя связывать, хочу умереть свободным!
— Но такой обычай в желтом дворце. Все короли туда так доставляются, все.
— Хо-хо-хо! На прогулку! И как, все поедем в автомобиле? Но нам будет тесно, господа! Не разместимся, руки некуда будет девать. А я буду держать в руке манифест. Ха-ха-ха!
По коридору рассыпался стук множества шагов. Похоже, это выносят покойника. Совсем рядом слышится возглас, разумный, светлый и металлически отчетливый.
— Прощайте, господа!
Возглас проник, врезался в душу Юришича и разорвал окутывающую ее пелену, как в легендарный час Голгофы разорвалась завеса в храме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
И снова все разбрелись, но где же Розенкранц? А он, поднявшись было, снова оказался на коленях, теперь перед трупом Мутавца, принялся его целовать, весь измазался в крови, целуя в окровавленное лицо.
— Симулирует или не симулирует — это мы узнаем,— смотрит на него несчастный председатель суда.— А пока его немедленно в карцер, надзиратель!
—Простонал Розенкранц и, обезумев от страха, что этого недостаточно, попытался обнять и самого председателя суда.
Инспектор и Бурмут его удержали, а председатель отскочил и снова стал звать охранников. Вероятно, они уже бегут сюда, потому что начальник тюрьмы, тяжело вздохнув, перестал их звать. Но вбежал только один, остановился немного ошарашенный, но быстро пришел в себя, взял под козырек и выпалил:
— Рашула, Мачек — в суд!
Рашула моментально сообразил, а вот Мачеку пришлось дважды повторять. Как, его в суд? Но ведь завтра его выпускают на свободу!
— Наверное, судья хочет вас поздравить! — потащил его из комнаты смеющийся Рашула.
Оба они вышли. Мачек идет сгорбившись, он недоумевает. Дошли до дверей, постояли немного, пропуская вбегающих охранников, которые, получив необходимые разъяснения, подхватили Розенкранца и поволокли его в карцер.
Посмеиваясь, Рашула вышел, а Юришич стоял перед дверями своей камеры, его била лихорадка. Ждет, пока Бурмут отопрет дверь. Смотрит: в колеблющемся свете разбитой лампы все эти люди кажутся призраками, как и их огромные тени на стене. В своей камере бушует Петкович, через порог канцелярии высовываются ноги Мутавца, и тут же рядом смешную и жалкую роль играет мошенник, подражающий во всем Петковичу. Сколько раз этот заблудший рыцарь страстно мечтал найти последователя во всех своих добрых намерениях и вот, безумец, дождался — один глупец нашел в нем свой идеал.
Эта мысль легла на него тяжким грузом, вызвала болезненную саркастическую улыбку. На улице гремит музыка, Бурмут наконец прибежал к нему, толкает в камеру. Розенкранца скрутили, ведут. Обернувшись на секунду, Юришич заметил, как с маленьким чемоданчиком в коридор ворвался доктор Колар, спешивший, судя по всему, оперировать жену Ферковича! А тут другая беда!
Снова Бурмут толкнул его в камеру. Запер на ключ.
Его окружили заключенные, просят рассказать, что произошло.
— Да вы весь в крови! Это вы его убили?
В камере он оглядел себя. Да, весь в крови. Руки, шея. Он убил, конечно. Он снова саркастически улыбнулся. Сел на край койки. Он все сознает, но он как пьяный, и кажется, его больше ничего не интересует. О чем говорить? А если бы даже захотел — кому и как рассказать о том, что произошло?
А разочарованные заключенные с презрением отвернулись от него и сгрудились у дверей. Очевидно, они и раньше подслушивали, что происходит снаружи.
Камера представляется Юришичу глубоким омутом, куда едва доносятся голоса, кажущиеся призрачными, нереальными, но они заполняют все пространство, как вода.
Дико кричит Розенкранц.
— Ха, наконец и этого жидовского симулянта засадили в карцер!
— Слышишь, и полиция уже тут!
— Мертвый, доктор говорит! А и за сумасшедшим, говорит, скоро пришлют санитарную карету. Пора бы ей уже приехать.
— Слушай, идут к нему!
— Не идут, еще протокол, наверное, составляют.
— Ах, вот сейчас идут!
— Эй, Феркович, доктор велел охраннику отнести что-то твоей жене, оперировать, говорит, ее будет.
— Ага, а теперь они уже у него. Слушай, слушай! А, черт побери эту бабу, орет, ничего не слышно.
В самом деле, жена Ферковича так еще не кричала. Прежде она время от времени разражалась воплями, сейчас вопли превратились в непрерывный вой. Вероятно, наступили последние схватки. Один человек умер, другой сошел с ума, а вот здесь, внизу, появляется на свет новый человек. И все это бездна, в которой жизнь
и смерть встретились, переплелись, превратились в одно целое.
— Еще не у него. Ходят перед дверью.
— Слышите, слышите, карета пришла!
Во двор действительно с грохотом въехала карета «скорой помощи». Заключенные кинулись от дверей к окну, взобрались на подоконник, а Грош на койку, на которой лежит Феркович, ничем не интересуется и только время от времени скрипит зубами. Он мерзко обругал Гроша и снова затих, погрузившись в глубокую апатию. Инстинктивно, как глядят в могилу, приготовленную для кого-то другого, Юришич встал и тоже влез на подоконник.
Карета. Желтая, с окнами из матового стекла. Из нее неуклюже вылез человек в синем халате, вытащил что-то и перебросил через руку, как мешок. Свешиваются концы веревок. Юришич зажмурился. Смирительная рубашка. Скрутят его, скрутят!
— Где вы были так долго? Всю вторую половину дня вас ждем! — спросил подошедший охранник.
— Ждете нас? Ну, вам можно. А мы никогда не ждем, сразу забираем. Не вы первые,— прохрипел прибывший санитар.— Я даже не пообедал толком, столько вызовов было в городе, несчастный день.
— Вы живете за счет несчастий, ха-ха-ха!
— А вы за счет зла! Да, мы опоздали, мало того что работы навалом, еще чиновник все перепутал. Какого- то вора, думал, на осмотр надо, ну и послал карету не сюда, а в Стеневац. Мы как раз оттуда. Ну что, какая это конкуренция!
Старый Ивек уже наполовину затворил ворота и снова открыл их настежь. Появилась тележка на двух колесах, окрашенная черной краской, а на ней черный гроб с высокой округлой крышкой. Тележку толкает крупнотелый гробовщик. На красной фуражке поблескивает медная бляха.
— Где там ваш покойник?
— Никак, сумасшедший концы отдал? Нет? Жаль! Но где он?
Охранник вводит их во двор тюрьмы. Гробовщик толкает свою тележку. Через стены и окна проникает из парка музыка. Там не знают и не догадываются, что происходит здесь, совсем рядом. Вальс. Тра-ра-ра, тра-ра-ра... А если бы и знали? Тра-ра-ра, тра-ра-ра...
— Музыка! — взбешенно переворачивается Ферко-
вич, словно его обварили кипятком. И снова он цинично
спокоен, издевается над женой.— Под музыку, как принц, выскочит из ее брюха ребенок.
Все смеются. Опять соскакивают с подоконника и бегут к двери, Юришич безвольно следует за ними. Он как соломинка на волнах больших событий.
— Я могу его забрать? — слышится снова голос гробовщика.
— Подождите секунду, вначале того надо отвезти.
Тихий разговор в другом конце коридора. Звуки
шагов.
— Явились наконец! — это голос доктора. Кто-то оправдывается. Скрежет ключа в замке.
— Я король!
— Ваше Величество, как договорились, мы вас проводим на небольшую прогулку. На прогулку.
— В желтый дворец? На казнь? Хо-хо-хо! Нет, я не дам себя связывать, хочу умереть свободным!
— Но такой обычай в желтом дворце. Все короли туда так доставляются, все.
— Хо-хо-хо! На прогулку! И как, все поедем в автомобиле? Но нам будет тесно, господа! Не разместимся, руки некуда будет девать. А я буду держать в руке манифест. Ха-ха-ха!
По коридору рассыпался стук множества шагов. Похоже, это выносят покойника. Совсем рядом слышится возглас, разумный, светлый и металлически отчетливый.
— Прощайте, господа!
Возглас проник, врезался в душу Юришича и разорвал окутывающую ее пелену, как в легендарный час Голгофы разорвалась завеса в храме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100