– Ты помнишь, майн либер, любимое изречение английских миллионеров?
Помощник пожал плечами.
– "Я не так богат, чтобы покупать дешевые вещи". А смерть нынче дешева.
– Не для того, кто умирает.
Гриф глянул на помощника с каким-то новым интересом. Потом произнес очень медленно:
– Я не могу позволить себе роскошь устранить человека, не выяснив, кто за ним стоит.
– Его сыграли втемную. Это очевидно.
– Особенно если его сыграли втемную. Все. Вопрос закрыт.
– Есть.
– Что ты выяснил о Данилове достоверно? – спросил Гриф.
– Место жительства.
– Нужно установить наблюдение. Только нежно.
– Люди работают.
– М-да. Не густо. Он действительно одинок?
– Да. Ни родителей, ни родственников. Мы осторожненько опросили соседей.
За полгода в его квартире, конечно, бывали женщины, но – случайные. И не проститутки.
– Я не знаю среди женщин «не проституток». Просто одни продаются за наличные, другие – за карьеру, связи, место под солнцем. Лучше – под южным и ласковым.
– Я имел в виду именно женщин, продающих свое тело за деньги, – дисциплинированно уточнил Вагин.
– А – душу? Душу за деньги продают?
– Извините? – тускло глядя на Грифа, переспросил Вагин.
– Продают... На том и стоит мир. – Гриф пожевал губами, размышляя о чем-то своем:
– Ты не забыл о моем поручении? Барышнями для нашего застенчивого интеллектуала озаботился?
– Так точно.
Вагин выудил из черной папки увесистый конверт и почтительно положил на стол. Гриф вытряхнул из него с полтора десятка фотографий, оскалился:
– Анекдот есть такой. Сидит больной у психиатра, тот вынимает из стола карточку, показывает – на ней изображен треугольник, – спрашивает больного:
«Что это такое?» – «Это палатка, а там мужик с бабой уединились и – занимаются любовью!» – «Хорошо», – останавливает его врач, показывает карточку с квадратом: «А это что, по-вашему?» – «А это – дом, а там в каждой квартире мужики с бабами...» Врач озадачился, хмыкнул, показывает круг: «Ну а здесь что изображено?» – «Ну как же, доктор, это же земной шар, а на нем – в каждой палатке, в каждом доме, под каждым кустом – мужики с бабами...» – «М-да... – протянул психиатр. – У вас сложная форма сексуальной фобии, вы совершенно неадекватно реагируете на предъявленные вам символы». – «А вы, доктор, тоже хороши, – возмущается больной, – такую порнографию в столе держать!»
– Смешно, – вежливо развел пегие губы Вагин.
– Что ты мне притаранил, лишенец? – произнес Гриф, не очень-то и скрывая за язвительностью недовольство.
– Я полагал...
– Не суди по себе, Вагин. Откуда ты набрал столько шалав? На них же пробы негде ставить!
– Практика показывает, что интеллигенты более всего западают как раз на потаскух. Чем вульгарнее, тем лучше.
– Ин-тел-ли-ген-ты. Ин-тел-лек-ту-а-лы, – медленно и жестко произнес по складам Гриф. – «Практика показывает», – сымитировал он тягучий говор Вагина. – Яйцеголовые уроды, путающиеся в этой жизни, как в мамашкиной юбке... Данилов – интеллектуал? Это он не разбирается в жизни?
– Вы охарактеризовали его как идеалиста. Насколько я проинформирован Бокуном...
– Фока тебе рассказал, как Данилов его «построил»? Одним взглядом?
– Он упомянул, что у объекта э-э-э... «взгляд убийцы», но я отнес сие к фантазиям. Фокий Лукич тревожный и неуравновешенный товарищ, к тому же он был сильно нетрезв, и ему могло почудиться, что...
– Ничего ему не почудилось, не привиделось и не померещилось, Вагин. Я слышал разговор. Данилов именно такой. Жесткий. Опытный. Травленый. И раскован он не показно, он так живет. И знаешь, почему? Да просто ничего он в этой жизни не боится: не за кого ему бояться, а к себе он относится как самурай... Что-то в его прошлом пережгло в нем инстинкт самосохранения, и живет он сейчас словно по инерции...
А Фока, тот был напуган смертельно, не блажно! Я не поручусь, что, будь они действительно наедине, Бокун не напрудил бы лужу прямо в своем президентском кресле! А ты говоришь – интеллектуал!
– Тогда... почему «идеалист»?
– Тебе следовало бы знать, Вагин. Люди без идеалов ничего не достигают в этой жизни! Их удел – быть прислугой. Высокооплачиваемой, но прислугой! Только идеалы заставляют людей терпеть лишения, быть самоотверженными и проявлять доблесть! Доблесть! Многие давно забыли, что это такое! А Данилов... Он похож на воина, уставшего от войны и разочарованного в жизни. Но – не в идеалах!
Идеалов чести он не оставил: достоинство не позволит ему тлеть на этой помойке ленивым жвачным или шустрить суетящимся торгашом! А ты – ты предлагаешь хищнику в «предмет обожания» заунывную потаскуху? Нам нужна такая девчонка, в которую он сможет влюбиться, понял, недоросль? – Гриф усмехнулся, закончил ернически, имитируя кота Матроскина из известного мультика:
– Сдается мне, зря я тебя кормлю.
– Виноват, – прошелестел тонкими губами Вагин.
– Это все, что у тебя есть? – кивнул Гриф на рассыпанные по столу фото.
– Нет. – Вагин бесстрастно вынул из папочки другой конверт.
– Востер. Ну-ка? – Он открыл конверт, там было всего четыре фотографии. – Вот это лучше. Откуда девки?
– Э-э-э...
– Да не блей ты!
– Двое из театрального училища, еще двое...
– Где они сейчас? – перебил его Гриф.
– Внизу. Ждут.
– Ты проинформировал их?
– В общих чертах. Дескать, нужно сыграть роль.
– Ты с ними уже работал?
– Да. Способности хорошие.
– Принципы?
– Современные.
– Интересы?
– Развитые девочки.
– Крючки на них?
– Надежные. На каждую папочка. Любой можно поломать и карьеру, и жизнь. А то и закрыть на пару лет безо всяких фокусов. По закону.
Гриф растянул губы в усмешке:
– У нас – так: или по-хорошему, или по закону.
Глава 15
– А ты меня заинтриговал, Вагин. И не столько барышнями... Ты что, решил меня сыграть? Проверить на бдительность, вшивость и профпригодность?
– Ну что вы, Сергей Оттович.
– Ты еще добавь: «Как можно-с». Мы оба знаем, как можно.
– Так точно.
– Ну что ж. Будем считать, первый конверт ты просто перепутал со вторым. И руководила тобою бесхитростная тупость. Так?
Вагин молча стоял перед столом шефа, устремив непроглядно-мутный взгляд куда-то в стену поверх головы Грифа, Гриф бегло пробежал справки на девушек, еще раз рассмотрел портреты.
– Позови-ка мне вот эту, – выложил он одну из фотографий. – Сейчас.
– Слушаюсь, – кивнул Вагин и исчез за дверью.
Девушка появилась через пару минут, принеся с собой какой-то едва уловимый аромат – букет был тонок, свеж и изыскан. И сама девушка была хороша, и походила скорее на девочку-подростка – легкой угловатостью, порывистостью в движениях и взглядом – он был удивительно чист и наивен. Девушка подошла к столу и застыла, чуть косолапя и переминаясь в высоких туфлях. Ноги ее до колен прикрывал подол платья, но Гриф оценил изящество лодыжек... Кажется, он не ошибся. Скоро он узнает наверняка.
– Как тебя зовут? – спросил Гриф.
– Анжела.
– Фамилия?
– Куракина. Анжела Куракина, – Ты знаешь, что за работу мы хотим тебе предложить?
– Да. Мне нужно увлечь мужчину.
– Тебе нужно влюбить в себя мужчину. Молодого, умного, энергичного. С хорошей интуицией и слухом на фальшь. Но – одинокого. И оттого – уязвимого.
Влюбить его в себя. И не влюбиться самой. Задача понятна?
– Да.
– Такой опыт для тебя, как для актрисы, будет полезным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141