Глава 99
Равнина была наполнена мутной мглистой дымкой; она вся была укрыта ею так, что нельзя было понять ни ее начала, ни ее конца. Небо не сливалось здесь с горизонтом, а тоже пропадало в этой дымке, и порой казалось, что его и нет вовсе.
Седобородый человек, закутанный в длинную одежду, сидел перед ветхим деревянным столиком на маленькой резной скамейке. Лицо его было коричнево и изборождено морщинами, а узловатые пальцы то и дело перебирали несколько истертых медяков.
– Плохи сегодня твои дела, меняла? – спросил странник. Он был молод и статен, но лицо его было сумрачно: под стать окутавшей все мгле.
– Дела не бывают хороши или плохи. Они идут своим чередом, как светила на небе и люди на земле. Ты ко мне, странник?
– Нет. Я сам по себе. Но сегодня я готов тебе кое-что предложить.
– Что ты можешь предложить? У тебя ничего нет. Даже дома.
– У меня есть ум и воля.
– Хороший товар. Но ты знаешь... Мне бы лучше...
– Нет. Это я продавать не буду.
– Зачем тебе это эфемерное тело? Душа то ли есть, то ли ее нет, никто не знает.
– Раз ты это покупаешь, значит, она есть.
– Пусть так. Я и цену дам хорошую. И от тебя не убудет. Людям ведь она, если разобраться, ни к чему. Вот здоровое сердце, печень, мужская сила, женское обаяние... А что душа? Звук пустой. – Меняла помолчал, позванивая медью, добавил вкрадчиво:
– И за эту безделицу ты получишь все, что пожелаешь.
– Зачем мертвому все? – ответил странник. Меняла помялся, поднял удивленно брови:
– Мертвому? Ты будешь жить.
– В странствиях я изучил древний язык. На нем «душа» и «жизнь» – единое слово.
Меняла поблудил глазами, предложил как бы нехотя:
– Ты меня поставил в трудное положение, странник. Я обязан что-то купить у тебя: таков порядок. Если хочешь – я куплю совесть. За пару медяков. Поверь, она ничего не стоит, и спроса на нее никакого. Многие даже забыли, что это такое, и у себя держать – накладно. Просто хочу тебе помочь. Да и для почина...
А то торговля совсем скверная. Совесть – тяжкая ноша. Освободись от нее и мнЪгого достигнешь. Раз у тебя есть ум и воля.
– Ты соблазняешь меня, меняла. Я знаю многих людей. Они потеряли душу, думая, что освободились лишь от совести.
– С тобой невозможно говорить! Ты рассердил меня! Ты умный и волевой? Чего тебе еще? Зачем тогда ты пришел ко мне? Для успеха в жизни этого вполне достаточно.
– Муторно мне.
– А ты хотел по-другому? С умом, волей и совестью?
– Я хотел по-другому.
– Смирись. Живи просто.
– Просто не могу.
– Да-а-а, без цели нельзя. Поставь ту, что попроще, и достигай.
– Простота – хуже воровства.
– А кто сказал, что воровство – плохо?
– Вор – это оборотная сторона рва.
– Разве?
– "Вор" наоборот будет «ров». Могила.
– Ну вот, а говоришь, у тебя ничего, кроме ума, нет. А дурь?
– Дурь не глупость. Порой она очень скрашивает жизнь.
– Не так мало.
– Скрашивает... – повторил мечтательно странник. – В этом есть нечто от красоты. А значит, от любви. Меняла поморщился:
– Ты говоришь об эфемерном.
– Я долго был в иных землях. И озяб душой.
– И что там такого, чего нет везде?
– Снег.
– Эка невидаль.
– Ты не понял, меняла. Везде после оттепели наступает весна, потом лето. А в тех краях – снова зима. Я хочу тепла.
– Возвращайся на круги своя. Это самое лучшее. Вот я сижу, торгую, и, кажется, с прибылью, а на круг что выходит? Эх.
– О каком круге ты говоришь, меняла?
– От него никуда не денешься, странник. Кругл. Хе-хе. Бесконечное множество бесконечно малых прямых, замкнутых в бесконечности. Бред мироздания.
– Ты затосковал, меняла?
– Просто заскучал. Сижу здесь, сижу... И плата всегда одна, да и товар у меня тот же.
– Что спрашивают лучше, меняла?
– Славу. Богатство. Ласки женщин. Этого хотят все.
– А что самое дорогое?
– Что и всегда. Власть. – Он призадумался, лицо его стало лукавым. – Пожалуй, я даже смогу тебе обменять ее на ум и волю. Да. Точно, смогу.
– Я не хочу власти.
– Напрасно. К ней много чего прилагается. Просто не все знают.
– К ней прилагается любовь?
– Нет.
– Счастье?
– Нет.
– Зачем тогда власть?
– Какой ты скучный, странник. Ты бы хоть поторговался.
– Я не умею.
– Да и предмета для торга, если разобраться, нет.
– Ум и воля.
– Вот именно. И ты хочешь за них получить любовь и счастье?
– Да.
– А горе ты купить не хочешь?
– Горе нужно покупать?
– А как же! Разве без горя узнаешь счастье?
– Ты меня искушаешь, меняла. С тобой трудно спорить.
– Спорить со мной вообще не нужно. Здесь, – он обвел руками мглистое пространство вокруг, – я всегда прав.
– Да? И тебе не скучно?
– Нет. Это очень бодрит. Когда есть публика.
– А когда нет?
– O-xo-xo.
– Вот видишь.
– Не строй из себя умника, странник.
– Как это – «строить умника»?
– Это значит – делать вид, что понимаешь все и вся. А на самом деле...
Ха-ха.
– Почему ты говоришь «ха-ха», меняла? Тебе ведь вовсе не смешно.
– "Ха-ха" говорят, когда нечего сказать. Когда слова не нужны.
– Твое «ха-ха» выражает иронию.
– Во-от. И даже сарказм. Я же сказал, что ты умник.
– Я не умник. Я – умный. Учти, пожалуйста, эту разницу.
– Ну хорошо: ты умный. Но очень нудный. От тебя ломит зубы. Пора тебе в путь. Чего сидеть зря?
– Расскажи мне о счастье, меняла.
– Об этом я ничего не знаю.
– Скажи, и это будет истина. Ты же всегда прав!
– Но не всегда мудр.
– Жаль. «Счастье», «со-участие», «со-чувствие». Когда ты часть кого-то. И кто-то – часть тебя.
– А еще – это «счет». За все, что ты не сделал.
– Ты жесток, меняла.
– Я справедлив.
– Ты хоть сам в это веришь?
– А какая разница? Слова ничего не стоят.
– Ты лжешь.
– Хоть бы и так? Ты точно мне надоел, странник.
– Ты зеваешь слишком демонстративно.
– Угу. Я невоспитанный.
– Тебе не избавиться от меня так просто.
– Мне надоело разговаривать ни о чем.
– Разве счастье и любовь – ничто?
Меняла вздрогнул, выпустил из пальцев горсть монет, которую до того любовно перебирал. Поднял на странника испуганный взгляд:
– Ну зачем ты меня мучишь, странник? Не знаю, кем ты послан, но не мучь меня. Уходи. Ты ведь и сам знаешь... Любовь и счастье – это Дары. Их не бывает на торжище.
– Дары Господа нашего Иисуса Христа?
Меняла вздрогнул, выкрикнул жалобной скороговоркой:
– Не нужно называть имен! Это против правил! Не губи меня – я ведь только меняла. – Потом опустил глаза долу, попросил смиренно:
– Покинь меня, странник.
За это я скажу тебе что-то.
– Я этого не знаю?
– Нет. Ведь ты не пытался продать доблесть.
– А разве это можно продать?
– Можно. Но купить нельзя. У тебя она есть.
– Не замечал.
– Это обычно. Ее не замечают, пока не придет срок. В соединении с любовью она принесет тебе счастье. – Помолчал, добавил еле слышно:
– Если на то будет Воля...
Странник кивнул. Повернулся и пошел прочь.
– Во мгле легко заблудиться. Ты не спросишь дорогу, странник? – Глаза менялы вспыхнули на мгновение затаенным злорадством.
– Нужно просто идти вперед и вверх. Всегда вперед и вверх.
Меняла остался позванивать медяками на шатком столе. Странник уже скрылся из вида, исчез в мглистой пелене, а меняла еще долго смотрел ему вослед, и было не понять, чего больше в этом взгляде: зависти или тоски.
Глава 100
Свет проникал сквозь сомкнутые веки, и сон был окрашен в спелые золотые тона. И еще – Олег видел птицу. Она легко парила в лазоревом просторе, не подчиняя себе неба, наоборот, подчиняясь ему, и это подчинение было сладостно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141