Мне казалось, жизнь проходит мимо. Вот я – в этой жизни, и – что? Честно? Мне больше всего на свете хочется выбраться отсюда, посидеть в зимнем саду в нашем особняке, поплавать в бассейне, поболтать по телефону...
Вон там, в соседнем дворике, тетка стирает белье и ругается матом, а муж ее пьян с утра и неопрятен, и не нужна она ему, и он ей тоже не нужен...
Целый день стирает прачка,
Муж ушел за водкой.
У крыльца сидит собачка
С маленькой бородкой, <Из стихотворения Николая Заболоцкого.>. -
– прочла Даша со слезами в голосе, потом прошептала еле слышно:
– Мне страшно... Я очень хочу домой, но уже не знаю, где мой дом и есть ли он вообще.
Мне кажется, я потеряла его навсегда, и пусть тот дом был сиятельным и немного нездешним, как декорация из рождественской сказки, но другого у меня нет. – Даша подняла голову, попросила:
– Давай побыстрее найдем папу, ладно? Я за него почему-то боюсь. – Девушка вздохнула:
– Извини. Я как дура. Не успел ты вынырнуть из своих кошмаров, я сразу насела на тебя со всяким бредом. Извини.
Пойдем пить кофе?
– Пойдем.
Сначала Олег зашел в крохотную ванную и подставил голо ву под струю холодной воды. Лучше бы ледяной.
Чашку кофе он выпил залпом, поморщился от горечи, заварил себе в кружке чаю так, что распаренные хлопья заварки заняли весь ее объем. Подождал, пока настоится и чуть остынет, и, бросив в рот кусочек колотого сахара, выцедил жидкость. Потом вынул из морозильника весь лед, залил водой, подождал, пока кубики растворятся, вернулся в ванную и вылил на голову и шею. Встряхнулся, как лев после ночной спячки, рыкнул.
– Есть будешь? – спросила Даша, когда он появился на кухоньке.
– Только шоколад. И еще кофе.
– Ты... Ты словно в бой готовишься.
– Я очень хочу вернуть тебя домой. – Олег помедлил, договорил:
– Живой и невредимой. Даша задумалась на секунду, сказала:
– Только и ты, пожалуйста, останься живым, ладно? Иначе в этом нет никакого смысла.
– В чем?
– В моем возвращении. Да и в жизни вообще.
– Это тебе только так кажется.
– Ничего не кажется. Лучше уедем с тобой на край земли и...
А она была готова
За ним хоть на край света,
За ним хоть на край света,
Без легкого пути...
Да вот мешала эта -
Ах! – круглая планета,
Где края света нету
И – некуда идти... <Из песни Михаила Щербакова.>.
– напел тихонько Олег.
– Данилов, обещай мне...
– Обещаю.
– Не так. Так у тебя глаза грустные и отрешенные. Ты заблудился в своих снах! Примирись с ними и живи дальше, ладно?
– Ага.
– Ну, что ты затаился? Договаривай! Скажешь, не все от нас зависит? Что судьба и рок играют человеком?! Вот уж нет! Они играют только теми, кто позволяет играть собой! А тех, кто любит, и коснуться не смеют! Нет у них такой власти! Я знаю! Вернее – чувствую.
Олег улыбнулся, кивнул. Даша права: знание надменно, хотя всегда неполно.
Даша перевела дыхание, посмотрела на Олега очень серьезно:
– Ты понимаешь? Я люблю тебя, и пусть в этом больше пока любви к себе самой и надежды на будущее, но ты рядом, и нет во мне никакого страха, и я знаю, с нами ничего не случится. Когда говорю «я знаю», это означает «я верю».
– Даша замолчала, сказала тихо:
– Послушай... Ведь «верю» и «люблю» – это одно и то же! Мне только сейчас это стало ясно! – Она закрыла лицо руками, выдохнула шепотом:
– Что-то происходит со мной. Раньше мне даже мысли такие не приходили, а теперь... Все вдруг понимаешь с такой очевидной ясностью, что даже удивительно: как не замечала?
Глава 84
За окном сиял день. Настоящее властно вытесняло сны. Все, что с тобой было, – уже произошло, и глупо ворошить в памяти угли сгоревшего... Как бы то ни было, угли эти еще будут жечь сердце. Бессонными летними ночами, когда звезды становятся ближе и душа замирает рядом с непостижимой вечностью, все несвершившееся предстает сущим, и все потерянное манит иллюзией возвращения...
А утром... Утром нужно думать о живых. И о том, как выжить.
– Кофе горький. Очень горький кофе. Надо же мне было приготовить такую дрянь. – Даша вздохнула, подняла на Олега беспомощный взгляд:
– Мы же не будем сидеть здесь вечно, правда? – Она махнула рукой:
– Только не корми меня, пожалуйста, сентенциями типа: «ничто не вечно», ладно?
– И не собирался.
– Мне очень тревожно за папу. Нужно дать ему знать, что я жива и что со мною ничего не случилось. Нет, случиться-то случилось, но теперь...
– И ты уже придумала, как это сделать.
– Да. Вчера я была слишком потрясена, чтобы... А сегодня проснулась рано и все придумала.
– Излагай.
– Вряд ли они смогли перекрыть все папины телефоны. Он общается с десятками людей. И если бы это случилось, он бы заметил. И принял бы меры.
– Разумно.
– Значит, нужно снова ему позвонить. Можно не самим, через кого-то из моих подруг. В конце концов... это же не мировой заговор. Перекрыть все системы связи никому не под силу, только государству. А папа со всеми силовиками дружит. Они и дома у нас бывали, и на охоту вместе ездили, и вообще...
Данилов лишь усмехнулся: вот именно, «вообще». Дружба высокопоставленных дядей никогда не бывает «вообще». Она всегда из-за денег, по поводу денег и за деньги. Или, выражаясь конкретнее, по поводу власти. Ибо обладание властью дает такие деньги, которые за деньги не купишь.
– Что ты скривился?
– Думаю.
– О чем?
– Сама посуди, Даша. Как развивались события?
– Ну и как? Меня похитили, ты сам сказал, чтобы повлиять на папу. Или даже хотели убить. Так или иначе, чтобы расстроить его бизнес. Так?
– Так. Вот только... Мы встретились с тобой случайно...
– Случайно. Помнишь, как это по-английски? «By chance». В подстрочном переводе: «благодаря шансу». Англичане словно подразумевают, что случай бывает только счастливым.
– Ас теми пацанами из джипа как?
– Случайнее не бывает. Уж поверь, я сама минуту назад не знала, что сяду к ним в джип, а уж куда они меня увезут – тем более.
– Ты сама с ними знакомилась?
– Ну да. Сбежала от охраны и пошла куролесить. Выпила бархатного пива, потом вина в уличном кафе... Настроение было – хоть летай! Да и денек хороший, ясный... А потом к этим уродам в машину залезла, дура!
– Как ты с ними пересеклась?
– Они на светофоре остановились. То ли они меня подначили, то ли я их...
Погоди, Олег, ты что, считаешь, эта машина была не случайной? – Даша нахмурилась, махнула рукой:
– Да нет, на светофоре горел красный, пацаны сидели и балаболили от нечего делать, музыка еще в салоне долбала ритмичная... Потом зеленый включился, они тронули было, а один, что со мной трепался, дверь распахнул, крикнул что-то типа – подсаживайся, лялька, в лес покатим... И мне представилось, как мы понесемся через какие-то перелески, и солнце будет прыгать по сосновым рыжим стволам, и еще что-то... Ну я и села. Они вином угощали, шутили, их шутки, может, и были грубоваты, но я опьянела, и мне они даже нравились, как нравилась моя раскованность... Я тоже пыталась быть грубой, хотя меня чуть коробило от этого, но я все думала про себя: «Все по-настоящему, все как в жизни!» – Даша улыбнулась грустно:
– Ты прав, жизнь меня никогда ничему не учила. – Помолчала, добавила:
– Теперь учит. – Улыбнулась чуть лукаво:
– И не только плохому.
– Не только.
– Как ты можешь пить эту бурду? Нельзя же быть вежливым настолько, чтобы хлебать горькое противное пойло!
– Понимаешь, Даша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Вон там, в соседнем дворике, тетка стирает белье и ругается матом, а муж ее пьян с утра и неопрятен, и не нужна она ему, и он ей тоже не нужен...
Целый день стирает прачка,
Муж ушел за водкой.
У крыльца сидит собачка
С маленькой бородкой, <Из стихотворения Николая Заболоцкого.>. -
– прочла Даша со слезами в голосе, потом прошептала еле слышно:
– Мне страшно... Я очень хочу домой, но уже не знаю, где мой дом и есть ли он вообще.
Мне кажется, я потеряла его навсегда, и пусть тот дом был сиятельным и немного нездешним, как декорация из рождественской сказки, но другого у меня нет. – Даша подняла голову, попросила:
– Давай побыстрее найдем папу, ладно? Я за него почему-то боюсь. – Девушка вздохнула:
– Извини. Я как дура. Не успел ты вынырнуть из своих кошмаров, я сразу насела на тебя со всяким бредом. Извини.
Пойдем пить кофе?
– Пойдем.
Сначала Олег зашел в крохотную ванную и подставил голо ву под струю холодной воды. Лучше бы ледяной.
Чашку кофе он выпил залпом, поморщился от горечи, заварил себе в кружке чаю так, что распаренные хлопья заварки заняли весь ее объем. Подождал, пока настоится и чуть остынет, и, бросив в рот кусочек колотого сахара, выцедил жидкость. Потом вынул из морозильника весь лед, залил водой, подождал, пока кубики растворятся, вернулся в ванную и вылил на голову и шею. Встряхнулся, как лев после ночной спячки, рыкнул.
– Есть будешь? – спросила Даша, когда он появился на кухоньке.
– Только шоколад. И еще кофе.
– Ты... Ты словно в бой готовишься.
– Я очень хочу вернуть тебя домой. – Олег помедлил, договорил:
– Живой и невредимой. Даша задумалась на секунду, сказала:
– Только и ты, пожалуйста, останься живым, ладно? Иначе в этом нет никакого смысла.
– В чем?
– В моем возвращении. Да и в жизни вообще.
– Это тебе только так кажется.
– Ничего не кажется. Лучше уедем с тобой на край земли и...
А она была готова
За ним хоть на край света,
За ним хоть на край света,
Без легкого пути...
Да вот мешала эта -
Ах! – круглая планета,
Где края света нету
И – некуда идти... <Из песни Михаила Щербакова.>.
– напел тихонько Олег.
– Данилов, обещай мне...
– Обещаю.
– Не так. Так у тебя глаза грустные и отрешенные. Ты заблудился в своих снах! Примирись с ними и живи дальше, ладно?
– Ага.
– Ну, что ты затаился? Договаривай! Скажешь, не все от нас зависит? Что судьба и рок играют человеком?! Вот уж нет! Они играют только теми, кто позволяет играть собой! А тех, кто любит, и коснуться не смеют! Нет у них такой власти! Я знаю! Вернее – чувствую.
Олег улыбнулся, кивнул. Даша права: знание надменно, хотя всегда неполно.
Даша перевела дыхание, посмотрела на Олега очень серьезно:
– Ты понимаешь? Я люблю тебя, и пусть в этом больше пока любви к себе самой и надежды на будущее, но ты рядом, и нет во мне никакого страха, и я знаю, с нами ничего не случится. Когда говорю «я знаю», это означает «я верю».
– Даша замолчала, сказала тихо:
– Послушай... Ведь «верю» и «люблю» – это одно и то же! Мне только сейчас это стало ясно! – Она закрыла лицо руками, выдохнула шепотом:
– Что-то происходит со мной. Раньше мне даже мысли такие не приходили, а теперь... Все вдруг понимаешь с такой очевидной ясностью, что даже удивительно: как не замечала?
Глава 84
За окном сиял день. Настоящее властно вытесняло сны. Все, что с тобой было, – уже произошло, и глупо ворошить в памяти угли сгоревшего... Как бы то ни было, угли эти еще будут жечь сердце. Бессонными летними ночами, когда звезды становятся ближе и душа замирает рядом с непостижимой вечностью, все несвершившееся предстает сущим, и все потерянное манит иллюзией возвращения...
А утром... Утром нужно думать о живых. И о том, как выжить.
– Кофе горький. Очень горький кофе. Надо же мне было приготовить такую дрянь. – Даша вздохнула, подняла на Олега беспомощный взгляд:
– Мы же не будем сидеть здесь вечно, правда? – Она махнула рукой:
– Только не корми меня, пожалуйста, сентенциями типа: «ничто не вечно», ладно?
– И не собирался.
– Мне очень тревожно за папу. Нужно дать ему знать, что я жива и что со мною ничего не случилось. Нет, случиться-то случилось, но теперь...
– И ты уже придумала, как это сделать.
– Да. Вчера я была слишком потрясена, чтобы... А сегодня проснулась рано и все придумала.
– Излагай.
– Вряд ли они смогли перекрыть все папины телефоны. Он общается с десятками людей. И если бы это случилось, он бы заметил. И принял бы меры.
– Разумно.
– Значит, нужно снова ему позвонить. Можно не самим, через кого-то из моих подруг. В конце концов... это же не мировой заговор. Перекрыть все системы связи никому не под силу, только государству. А папа со всеми силовиками дружит. Они и дома у нас бывали, и на охоту вместе ездили, и вообще...
Данилов лишь усмехнулся: вот именно, «вообще». Дружба высокопоставленных дядей никогда не бывает «вообще». Она всегда из-за денег, по поводу денег и за деньги. Или, выражаясь конкретнее, по поводу власти. Ибо обладание властью дает такие деньги, которые за деньги не купишь.
– Что ты скривился?
– Думаю.
– О чем?
– Сама посуди, Даша. Как развивались события?
– Ну и как? Меня похитили, ты сам сказал, чтобы повлиять на папу. Или даже хотели убить. Так или иначе, чтобы расстроить его бизнес. Так?
– Так. Вот только... Мы встретились с тобой случайно...
– Случайно. Помнишь, как это по-английски? «By chance». В подстрочном переводе: «благодаря шансу». Англичане словно подразумевают, что случай бывает только счастливым.
– Ас теми пацанами из джипа как?
– Случайнее не бывает. Уж поверь, я сама минуту назад не знала, что сяду к ним в джип, а уж куда они меня увезут – тем более.
– Ты сама с ними знакомилась?
– Ну да. Сбежала от охраны и пошла куролесить. Выпила бархатного пива, потом вина в уличном кафе... Настроение было – хоть летай! Да и денек хороший, ясный... А потом к этим уродам в машину залезла, дура!
– Как ты с ними пересеклась?
– Они на светофоре остановились. То ли они меня подначили, то ли я их...
Погоди, Олег, ты что, считаешь, эта машина была не случайной? – Даша нахмурилась, махнула рукой:
– Да нет, на светофоре горел красный, пацаны сидели и балаболили от нечего делать, музыка еще в салоне долбала ритмичная... Потом зеленый включился, они тронули было, а один, что со мной трепался, дверь распахнул, крикнул что-то типа – подсаживайся, лялька, в лес покатим... И мне представилось, как мы понесемся через какие-то перелески, и солнце будет прыгать по сосновым рыжим стволам, и еще что-то... Ну я и села. Они вином угощали, шутили, их шутки, может, и были грубоваты, но я опьянела, и мне они даже нравились, как нравилась моя раскованность... Я тоже пыталась быть грубой, хотя меня чуть коробило от этого, но я все думала про себя: «Все по-настоящему, все как в жизни!» – Даша улыбнулась грустно:
– Ты прав, жизнь меня никогда ничему не учила. – Помолчала, добавила:
– Теперь учит. – Улыбнулась чуть лукаво:
– И не только плохому.
– Не только.
– Как ты можешь пить эту бурду? Нельзя же быть вежливым настолько, чтобы хлебать горькое противное пойло!
– Понимаешь, Даша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141