Наступила оттепель, грузовики с картофелем и овощами увязали в грязи. На прошлой неделе ночью сотни килограммов картофеля замерзли, а грузовики с южными фруктами застряли в придорожных канавах, опрокинулись— поломанные оси, поврежденные моторы, а запасных деталей к старым грузовикам не было.
— Он мне не верит, увиливает, уже сколько дней я чуть не на коленях стою, а он не хочет больше браться за рискованные темы,— ругался Кулль.— Пусть на эти драндулеты, они же не заводятся, все, а колдовать я не умею. Мне нужна помощь, факты
и выступления газеты, черным по белому!
— Но не в черном свете,— добавил Манке и положил трубку.
Он не понял, что ответила ему Розвита, очевидно, шум вокруг ребенка взволновал се сверх всякой меры.
— В конце концов, есть и другие проблемы,— сказал он Куллю и достал из письменного стола сигары.— Ты же эти любишь? Или лучше рюмочку водки? Шеф уехал, на худой коней сами что-нибудь придумаем, вполне рациональное.
— Да что же? — воскликнул Кулль и отрицательно качнул головой — он не хотел сигар, не хотел водки, он хотел только выступления газеты.— Рынок пустует. Я стал посмешищем, в отчетах «ура-да-здравствует», а овощей нет, фруктов и картофеля совсем мало. Мне нужны грузовики!
Одна из сотрудниц проскользнула в дверь и выпалила:
— Извини, по Инги Диц нет на месте.— Она подошла вплотную к Манке и понизила голос.— А у нее ребенок, ему примерно столько же месяцев. Вот, фотография с ее стола, глянь-ка сам!
Она протянула ему через стол цветное фото — ничем не примечательное личико младенца.
— Очень может быть, что тут не все в порядке: никто ее не видел, она не звонила, не объясняла, почему не пришла. Нет ли тут связи?
— Нет,— не очень-то вежливо отверг ее предположения Манке.— Милочка! — Он подымил сигарой, вспомнил, что Инга Диц, сотрудник надежный, говорила вчера о своей больной дочери.— Дочь у нее! Девочка, а нам подбросили мальчика, вы же это знаете.— Со злостью отодвинул он от себя фотографию.— Сумасшедший дом! Образумьтесь, наконец, и не преувеличивайте беды!
Молодая женщина взяла фото и выскользнула из комнаты, едва не столкнувшись с Куллем, который, качая головой, ходил взад-вперед по комнате. Зазвонил телефон, говорил работник рынка: Короля только что видели, он сделал большой крюк, чтобы объехать унылую шеренгу грузовиков.
— Что ж вы его за волосы не притащили? — обрушился Кулль на говорившего, вырвав трубку из рук Манке.— Черт побери, я ему выдам, я доберусь до него, я остаюсь, поймаю его, закачу ему скандал, не опомнится.
Расставив ноги, уперев руки в бока, стоял Кулль у стола и, тяжело дыша, отмахивался от сигарного дыма.
— Сумасшедший дом,— повторил и он, высоко вскинув брови.— Ребенка вам кто-то подбросил? И неизвестно кто? — Он сел, уставившись куда-то в пустоту, а потом, покачав головой, спросил:—Разве такое бывает? Младенец в редакции?
— Да, в редакции,— подтвердил Манке, кивнув. Проглядев статью о транспортном парке торговые
организаций, Манке понял, что парк этот выглядит далеко не лучшим образом, никакой надежды не подает.
— Тебе, полагаю, нужны грузовики, а не детские коляски.— Манке порылся в отчетах о тех предприятиях, которые обычно помогали с транспортом, бормоча: — На линии, на капитальном ремонте, полиция задержала, откомандированы по особому заданию, лимит на горючее.
Сигара потухла, Манке бросил ее в пепельницу, хлоп-пул рукой по столу.
— У нас нет резервов. Их даже самый ловкий газетчик не наколдует! — Он откинулся на спинку кресла, раздосадованный, потому что пришлось признаться в собственном бессилии.— Можешь ждать чуда, а по мне — так Короля.
— Король увиливает от встречи,— заявил Кулль и, попросив отчеты, стал бегло их просматривать: номера машин, маршруты, отметки предприятий и мастерских, у каждой строчки галочки, но машин для фруктов и овощей нет, другие задачи важнее.— А там что случилось? Слышишь? — Толстяк откашлялся, уставился на дверь. В коридоре слышен был детский плач.— Ну и ну! И как ему такое удается? Нашему младшему был годик, так он чуть не лопнул от крика, когда мы его раз соседям оставили. Больше никогда не оставляли!
Манке покашлял, достал новую сигару, неторопливо ее закурил.
— Этих забот мы не знали, но нам бы очень хотелось малыша.— Минуту он сидел молча, задумавшись, смущенно улыбаясь.— Представляешь, как это действует на нервы многим здесь, в редакции?
Трудности с грузовиками были, казалось, забыты, даже Кулль, который поднялся и, тяжело дыша, ходил по комнате, спросил только:
— А кто с ним? Куда вы его сунули? Что же будет дальше? — Он подошел к телефону, предложил вызвать жену.— Наши уже большие, она сейчас же приедет.
— Сперва пусть появится Король,— ответил Манке, потушил сигару и вышел из-за стола.— Ты ведь ждешь его из-за грузовиков? Но я покажу тебе ребенка, он в зале, у Маргот Кнопф, там он в хороших руках, этот ребятенок!
13
На берегу реки стоял старый завод, где Король работал два года монтером, когда после болезни и еще кое-каких обстоятельств ему осточертели канцелярщина и бумажки. Его, партийного работника, обвинили в экстремистских тенденциях и псевдореволюционных действиях, все это приписали его трудному прошлому, тюремному заключению и фанатичной ненависти ко всему вчерашнему, но ведь все это — как он и сам должен понять — не преодолеть одним махом. Эх, как же давно это было!
От испарений, клубов дыма и копоти, пробивавшейся из всех щелей, у него перехватило дыхание. Он едва ориентировался на территории завода, расширенной за счет трасс трубопроводов, бензохранилищ и заводских зданий. В последнее время, приезжая на завод, он ограничивался короткими официальными визитами в главное здание у ворот, другие сотрудники газеты бывали здесь очень часто. Многие из его старых знакомых перешли на другие предприятия, на партийную или профсоюзную работу, редко встречал он человека, который бы звал его «Королевский тигр». Первые годы бурного развития экономики, годы восстановления, валки леса и команд «раз-два, взяли, еще взяли» давно прошли, какие-то незнакомые ему молодые люди, мужчины и женщины в белых халатах, ходили по бетонным дорожкам, где прежде сапоги увязали в грязи.
Некогда белое здание лаборатории с высокими, широкими окнами стало серым, а застекленная часть с пилотной установкой покрылась копотью. В те времена Вера с иностранными инженерами командовала там
моторами, им она тоже командовала. Как-то, после целого ряда аварий и неудач, она опустилась перед ним на колени и стерла с его лица машинное масло.
— И все-таки я знаю кое-что получше, чем вечно по-цыгански бродяжничать, Король,— сказала она и дала ему сигарету, которую для него закурила.— Чем человек неспокойней, подвижней, тем более необходима ему твердая опора в жизни. Но где она?
Король хорошо помнил окно, третье справа наверху, которое всегда было чуть приоткрыто, когда Вера была на месте. Теперь имелись новые инструкции, разработаны были меры по экономии электроэнергии, кто-то высчитал, во что обходится легкий сквознячок заводу, и вот все щели закрыли, завинтили. Король поднялся по стальной лестнице к старой пилотной установке, спросил у одной из лаборанток, где экспортный отдел, который раньше занимал здесь две жалкие комнатенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Он мне не верит, увиливает, уже сколько дней я чуть не на коленях стою, а он не хочет больше браться за рискованные темы,— ругался Кулль.— Пусть на эти драндулеты, они же не заводятся, все, а колдовать я не умею. Мне нужна помощь, факты
и выступления газеты, черным по белому!
— Но не в черном свете,— добавил Манке и положил трубку.
Он не понял, что ответила ему Розвита, очевидно, шум вокруг ребенка взволновал се сверх всякой меры.
— В конце концов, есть и другие проблемы,— сказал он Куллю и достал из письменного стола сигары.— Ты же эти любишь? Или лучше рюмочку водки? Шеф уехал, на худой коней сами что-нибудь придумаем, вполне рациональное.
— Да что же? — воскликнул Кулль и отрицательно качнул головой — он не хотел сигар, не хотел водки, он хотел только выступления газеты.— Рынок пустует. Я стал посмешищем, в отчетах «ура-да-здравствует», а овощей нет, фруктов и картофеля совсем мало. Мне нужны грузовики!
Одна из сотрудниц проскользнула в дверь и выпалила:
— Извини, по Инги Диц нет на месте.— Она подошла вплотную к Манке и понизила голос.— А у нее ребенок, ему примерно столько же месяцев. Вот, фотография с ее стола, глянь-ка сам!
Она протянула ему через стол цветное фото — ничем не примечательное личико младенца.
— Очень может быть, что тут не все в порядке: никто ее не видел, она не звонила, не объясняла, почему не пришла. Нет ли тут связи?
— Нет,— не очень-то вежливо отверг ее предположения Манке.— Милочка! — Он подымил сигарой, вспомнил, что Инга Диц, сотрудник надежный, говорила вчера о своей больной дочери.— Дочь у нее! Девочка, а нам подбросили мальчика, вы же это знаете.— Со злостью отодвинул он от себя фотографию.— Сумасшедший дом! Образумьтесь, наконец, и не преувеличивайте беды!
Молодая женщина взяла фото и выскользнула из комнаты, едва не столкнувшись с Куллем, который, качая головой, ходил взад-вперед по комнате. Зазвонил телефон, говорил работник рынка: Короля только что видели, он сделал большой крюк, чтобы объехать унылую шеренгу грузовиков.
— Что ж вы его за волосы не притащили? — обрушился Кулль на говорившего, вырвав трубку из рук Манке.— Черт побери, я ему выдам, я доберусь до него, я остаюсь, поймаю его, закачу ему скандал, не опомнится.
Расставив ноги, уперев руки в бока, стоял Кулль у стола и, тяжело дыша, отмахивался от сигарного дыма.
— Сумасшедший дом,— повторил и он, высоко вскинув брови.— Ребенка вам кто-то подбросил? И неизвестно кто? — Он сел, уставившись куда-то в пустоту, а потом, покачав головой, спросил:—Разве такое бывает? Младенец в редакции?
— Да, в редакции,— подтвердил Манке, кивнув. Проглядев статью о транспортном парке торговые
организаций, Манке понял, что парк этот выглядит далеко не лучшим образом, никакой надежды не подает.
— Тебе, полагаю, нужны грузовики, а не детские коляски.— Манке порылся в отчетах о тех предприятиях, которые обычно помогали с транспортом, бормоча: — На линии, на капитальном ремонте, полиция задержала, откомандированы по особому заданию, лимит на горючее.
Сигара потухла, Манке бросил ее в пепельницу, хлоп-пул рукой по столу.
— У нас нет резервов. Их даже самый ловкий газетчик не наколдует! — Он откинулся на спинку кресла, раздосадованный, потому что пришлось признаться в собственном бессилии.— Можешь ждать чуда, а по мне — так Короля.
— Король увиливает от встречи,— заявил Кулль и, попросив отчеты, стал бегло их просматривать: номера машин, маршруты, отметки предприятий и мастерских, у каждой строчки галочки, но машин для фруктов и овощей нет, другие задачи важнее.— А там что случилось? Слышишь? — Толстяк откашлялся, уставился на дверь. В коридоре слышен был детский плач.— Ну и ну! И как ему такое удается? Нашему младшему был годик, так он чуть не лопнул от крика, когда мы его раз соседям оставили. Больше никогда не оставляли!
Манке покашлял, достал новую сигару, неторопливо ее закурил.
— Этих забот мы не знали, но нам бы очень хотелось малыша.— Минуту он сидел молча, задумавшись, смущенно улыбаясь.— Представляешь, как это действует на нервы многим здесь, в редакции?
Трудности с грузовиками были, казалось, забыты, даже Кулль, который поднялся и, тяжело дыша, ходил по комнате, спросил только:
— А кто с ним? Куда вы его сунули? Что же будет дальше? — Он подошел к телефону, предложил вызвать жену.— Наши уже большие, она сейчас же приедет.
— Сперва пусть появится Король,— ответил Манке, потушил сигару и вышел из-за стола.— Ты ведь ждешь его из-за грузовиков? Но я покажу тебе ребенка, он в зале, у Маргот Кнопф, там он в хороших руках, этот ребятенок!
13
На берегу реки стоял старый завод, где Король работал два года монтером, когда после болезни и еще кое-каких обстоятельств ему осточертели канцелярщина и бумажки. Его, партийного работника, обвинили в экстремистских тенденциях и псевдореволюционных действиях, все это приписали его трудному прошлому, тюремному заключению и фанатичной ненависти ко всему вчерашнему, но ведь все это — как он и сам должен понять — не преодолеть одним махом. Эх, как же давно это было!
От испарений, клубов дыма и копоти, пробивавшейся из всех щелей, у него перехватило дыхание. Он едва ориентировался на территории завода, расширенной за счет трасс трубопроводов, бензохранилищ и заводских зданий. В последнее время, приезжая на завод, он ограничивался короткими официальными визитами в главное здание у ворот, другие сотрудники газеты бывали здесь очень часто. Многие из его старых знакомых перешли на другие предприятия, на партийную или профсоюзную работу, редко встречал он человека, который бы звал его «Королевский тигр». Первые годы бурного развития экономики, годы восстановления, валки леса и команд «раз-два, взяли, еще взяли» давно прошли, какие-то незнакомые ему молодые люди, мужчины и женщины в белых халатах, ходили по бетонным дорожкам, где прежде сапоги увязали в грязи.
Некогда белое здание лаборатории с высокими, широкими окнами стало серым, а застекленная часть с пилотной установкой покрылась копотью. В те времена Вера с иностранными инженерами командовала там
моторами, им она тоже командовала. Как-то, после целого ряда аварий и неудач, она опустилась перед ним на колени и стерла с его лица машинное масло.
— И все-таки я знаю кое-что получше, чем вечно по-цыгански бродяжничать, Король,— сказала она и дала ему сигарету, которую для него закурила.— Чем человек неспокойней, подвижней, тем более необходима ему твердая опора в жизни. Но где она?
Король хорошо помнил окно, третье справа наверху, которое всегда было чуть приоткрыто, когда Вера была на месте. Теперь имелись новые инструкции, разработаны были меры по экономии электроэнергии, кто-то высчитал, во что обходится легкий сквознячок заводу, и вот все щели закрыли, завинтили. Король поднялся по стальной лестнице к старой пилотной установке, спросил у одной из лаборанток, где экспортный отдел, который раньше занимал здесь две жалкие комнатенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70