В тот день с боевого задания не вернулись два наших истребителя. Предложений от помощников последовало много, но, на мой взгляд, реализуй их мы, положение дел вряд ли бы существенно изменилось. Тогда свою идею высказал я. Мысль-то была простецкая: использовать для воздушной разведки трофейный «мессер», захваченный нами в Веселом. Первым возразил начпо Ананьев:
— Евгений Яковлевич, на «мессершмитте» никто не летает, кроме вас. Не может же командир корпуса, генерал выполнять функции рядового летчика.
— Если требуют интересы боевой обстановки — может, — ответил я, откровенно говоря, не очень уверенный, что с моей идеей согласится командарм Хрюкин.
Во всяком случае, начальник политотдела и начальник штаба после некоторых дебатов отступили — вынуждены были! А на следующий день рано утром я вышел на связь с командующим 8-й воздушной армией генералом Т. Т. Хрюкиным и попросил принять меня. Получив согласие, тут же сел в кабину По-2 — по газам! — и прибыл в штаб армии.
Командарм принял сразу — видно было, что ждал. Мне нравился этот человек. Высокий стройный блондин с голубыми глазами, внешне, казалось, он больше походил на героев классических драм. Однако те, кто работал с Хрюкиным, знают, что по характеру командарм был достаточно волевой и требовательный военачальник.
— Что стряслось? — спросил он, едва я переступил порог землянки. — Почему такая срочность?
По возможности убедительно и, как мне казалось, обоснованно я принялся объяснять командующему, что мы несем большие потери на разведке, что в интересах дела целесообразно использовать трофейный «мессершмитт».
— Полеты будут результативными и безопасными, — говорил я, а Хрюкин внимательно смотрел на меня и, не то сомневаясь, не то соглашаясь с моими доводами, заметил:
— Безопасно будет над территорией очень опасно — над нашей.
Тогда я развил план, по которому предусматривались для безопасности пролета «мессершмитта»-разведчика входные и выходные ворота, а также сопровождение его нашими истребителями.
Командарм внимательно все это выслушал, помолчал и спросил:
— А самолет-то надежный? Да и кого, кстати, вы собираетесь посылать на разведку?
Тут я доложил, что, судя по формуляру, машина новая — налетала всего шестьдесят часов, и что на разведку буду летать я сам.
Услышав последние слова, Тимофей Тимофеевич поднялся из-за стола и беспокойно заходил по землянке:
— Странно получается: комкор и в роли разведчика… Что у вас, других летчиков нет?
Летчики, понятно, были, но управлять «мессершмиттами» никому из них не приходилось. А чтобы подготовить к вылету на незнакомой машине даже самого опытного пилота, потребуется время — не меньше недели. Такие доводы приводил я командующему воздушной армией, все больше теряя надежду на положительный исход задуманного. Вдруг Хрюкин подошел ко мне почти вплотную, морщинки у его глаз сбежались веселыми лучиками, и он сказал как-то по-дружески просто:
— Неугомонный вы. — И уже решительно заключил: — Разрабатывайте детальный план разведки. Это боевое задание необычное. Ответ получите сегодня в тринадцать ноль-ноль.
После встречи с командармом я на том же По-2 перелетел к себе в штаб корпуса и сразу же принялся с начальником штаба за детальную разработку разведывательного полета. Вскоре картина прояснилась подробно. По нашему замыслу, первой на задание взлетала четверка истребителей, которая должна была сопровождать меня до города Саки. Затем почти бреющим полетом я уходил в сторону моря в определенную точку — на расстоянии шестидесяти километров от береговой черты — и уже оттуда брал курс на аэродром Херсонес, где и предстояло провести первую разведку. Выполнив боевое задание, я должен был опять уходить в море на малой высоте и возвращаться домой через намеченные нами входные ворота, то есть пролететь над определенным участком между двумя вполне определенными географическими точками.
Когда все было готово для выполнения задания, мы проиграли на земле с четверкой сопровождения ту часть полета, которую предстояло провести вместе, и решили слетать для тренировки. Сопровождать «мессер» особого труда моим помощникам не составляло. И вот я приземляюсь, заруливаю машину на стоянку и вижу, что ко мне идут три авто-матчика и какой-то генерал. Выключив мотор, я открываю фонарь и слышу:
«Хенде хох!» Вот те на: встреча!.. Мелькнуло тревожно: может, аэродром перепутал? Нет, вроде бы все правильно. И парни, вижу по лицам, наши. Но уж очень они решительно направляют на меня автоматы.
— Да вы что, ребята, я же свой!
— Сиди, фриц!
Сижу. Жду, когда подойдет к «мессершмитту» генерал, в котором сразу узнаю заместителя командующего 52-й армии генерала Разуваева.
— Фу-ты, черт! — чертыхнулся Разуваев. — А мыто думали, что наши истребители зажали да привели на аэродром немца.
Я действительно выглядел не совсем обычно: летал всегда в черной кожаной куртке без погон, да куртка эта еще с черным бархатным воротником. А тут «мессер»… Словом, разобрались — пленение мое на том кончилось. Но разрешения на боевой вылет в тот день я так и не получил.
На второй день опять свалилась беда: из разведки не вернулся опытный летчик капитан Абдашитов. Не выдержал я тогда, вышел на связь с генералом Хрюкиным, чтобы как-то быстрей решить поставленный мной вопрос, и командующий неожиданно говорит:
— Только что получено разрешение. Решали на самом верху. Ваши полеты санкционированы под мою ответственность. План готов?..
Что за «верх», кто санкционировал — я до сих пор не знаю. А тогда я обстоятельно доложил Хрюкину о разработанном нами варианте разведки на трофейном «мессершмитте», получил от командарма ряд указаний, связанных главным образом с безопасностью полета, и на следующий день, едва рассвело, все, кто принимал участие в обеспечении боевого вылета, собрались у моего самолета.
— Сеня, слетай на разведку, — посмотри-ка, нет ли в округе фашистов, — сказал я капитану Самойлову, и мой ведомый через несколько минут докладывал воздушную обстановку: видит одного «мессера», одного «юнкерса», вылетать на задание вполне можно, и он пожелал мне успеха.
Немедленно взлетаю. До Сак сопровождают самолет-разведчик мои боевые товарищи, потом все оставляют меня, и я иду в море один. «Мессершмитт», по силуэту чем-то схожий с хищной акулой, несется почти над самыми гребнями волн. Признаться, состояние непривычное: одно дело — идешь в бой открыто, как в кулачной схватке, а тут… Одиноко в чужой машине.
На аэродром противника под Херсонесом прихожу как домой. Гитлеровские самолеты взлетают, производят посадку — идут, очевидно, обычные полеты. Затем я беру курс на Севастополь. Спокойно выполняю виражи над Сапун-горой, прочесываю линию фронта, все вижу и запоминаю, запоминаю — где и сколько орудий, какие позиции, где и сколько танков… От противника ни одного выстрела, даже странно как-то. Но, чувствую, память перегружается, перегружается. Хотя я и был тогда молодой — 33 года всего исполнилось, и памятью отличался хорошей, особенно зрительной, однако, решаю, хватит, пора убираться.
С набором высоты, как и было условлено, снова ухожу в море. Оттуда предстояло точно рассчитать пролет к своим через входные ворота (припомнилось предостережение командующего).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Евгений Яковлевич, на «мессершмитте» никто не летает, кроме вас. Не может же командир корпуса, генерал выполнять функции рядового летчика.
— Если требуют интересы боевой обстановки — может, — ответил я, откровенно говоря, не очень уверенный, что с моей идеей согласится командарм Хрюкин.
Во всяком случае, начальник политотдела и начальник штаба после некоторых дебатов отступили — вынуждены были! А на следующий день рано утром я вышел на связь с командующим 8-й воздушной армией генералом Т. Т. Хрюкиным и попросил принять меня. Получив согласие, тут же сел в кабину По-2 — по газам! — и прибыл в штаб армии.
Командарм принял сразу — видно было, что ждал. Мне нравился этот человек. Высокий стройный блондин с голубыми глазами, внешне, казалось, он больше походил на героев классических драм. Однако те, кто работал с Хрюкиным, знают, что по характеру командарм был достаточно волевой и требовательный военачальник.
— Что стряслось? — спросил он, едва я переступил порог землянки. — Почему такая срочность?
По возможности убедительно и, как мне казалось, обоснованно я принялся объяснять командующему, что мы несем большие потери на разведке, что в интересах дела целесообразно использовать трофейный «мессершмитт».
— Полеты будут результативными и безопасными, — говорил я, а Хрюкин внимательно смотрел на меня и, не то сомневаясь, не то соглашаясь с моими доводами, заметил:
— Безопасно будет над территорией очень опасно — над нашей.
Тогда я развил план, по которому предусматривались для безопасности пролета «мессершмитта»-разведчика входные и выходные ворота, а также сопровождение его нашими истребителями.
Командарм внимательно все это выслушал, помолчал и спросил:
— А самолет-то надежный? Да и кого, кстати, вы собираетесь посылать на разведку?
Тут я доложил, что, судя по формуляру, машина новая — налетала всего шестьдесят часов, и что на разведку буду летать я сам.
Услышав последние слова, Тимофей Тимофеевич поднялся из-за стола и беспокойно заходил по землянке:
— Странно получается: комкор и в роли разведчика… Что у вас, других летчиков нет?
Летчики, понятно, были, но управлять «мессершмиттами» никому из них не приходилось. А чтобы подготовить к вылету на незнакомой машине даже самого опытного пилота, потребуется время — не меньше недели. Такие доводы приводил я командующему воздушной армией, все больше теряя надежду на положительный исход задуманного. Вдруг Хрюкин подошел ко мне почти вплотную, морщинки у его глаз сбежались веселыми лучиками, и он сказал как-то по-дружески просто:
— Неугомонный вы. — И уже решительно заключил: — Разрабатывайте детальный план разведки. Это боевое задание необычное. Ответ получите сегодня в тринадцать ноль-ноль.
После встречи с командармом я на том же По-2 перелетел к себе в штаб корпуса и сразу же принялся с начальником штаба за детальную разработку разведывательного полета. Вскоре картина прояснилась подробно. По нашему замыслу, первой на задание взлетала четверка истребителей, которая должна была сопровождать меня до города Саки. Затем почти бреющим полетом я уходил в сторону моря в определенную точку — на расстоянии шестидесяти километров от береговой черты — и уже оттуда брал курс на аэродром Херсонес, где и предстояло провести первую разведку. Выполнив боевое задание, я должен был опять уходить в море на малой высоте и возвращаться домой через намеченные нами входные ворота, то есть пролететь над определенным участком между двумя вполне определенными географическими точками.
Когда все было готово для выполнения задания, мы проиграли на земле с четверкой сопровождения ту часть полета, которую предстояло провести вместе, и решили слетать для тренировки. Сопровождать «мессер» особого труда моим помощникам не составляло. И вот я приземляюсь, заруливаю машину на стоянку и вижу, что ко мне идут три авто-матчика и какой-то генерал. Выключив мотор, я открываю фонарь и слышу:
«Хенде хох!» Вот те на: встреча!.. Мелькнуло тревожно: может, аэродром перепутал? Нет, вроде бы все правильно. И парни, вижу по лицам, наши. Но уж очень они решительно направляют на меня автоматы.
— Да вы что, ребята, я же свой!
— Сиди, фриц!
Сижу. Жду, когда подойдет к «мессершмитту» генерал, в котором сразу узнаю заместителя командующего 52-й армии генерала Разуваева.
— Фу-ты, черт! — чертыхнулся Разуваев. — А мыто думали, что наши истребители зажали да привели на аэродром немца.
Я действительно выглядел не совсем обычно: летал всегда в черной кожаной куртке без погон, да куртка эта еще с черным бархатным воротником. А тут «мессер»… Словом, разобрались — пленение мое на том кончилось. Но разрешения на боевой вылет в тот день я так и не получил.
На второй день опять свалилась беда: из разведки не вернулся опытный летчик капитан Абдашитов. Не выдержал я тогда, вышел на связь с генералом Хрюкиным, чтобы как-то быстрей решить поставленный мной вопрос, и командующий неожиданно говорит:
— Только что получено разрешение. Решали на самом верху. Ваши полеты санкционированы под мою ответственность. План готов?..
Что за «верх», кто санкционировал — я до сих пор не знаю. А тогда я обстоятельно доложил Хрюкину о разработанном нами варианте разведки на трофейном «мессершмитте», получил от командарма ряд указаний, связанных главным образом с безопасностью полета, и на следующий день, едва рассвело, все, кто принимал участие в обеспечении боевого вылета, собрались у моего самолета.
— Сеня, слетай на разведку, — посмотри-ка, нет ли в округе фашистов, — сказал я капитану Самойлову, и мой ведомый через несколько минут докладывал воздушную обстановку: видит одного «мессера», одного «юнкерса», вылетать на задание вполне можно, и он пожелал мне успеха.
Немедленно взлетаю. До Сак сопровождают самолет-разведчик мои боевые товарищи, потом все оставляют меня, и я иду в море один. «Мессершмитт», по силуэту чем-то схожий с хищной акулой, несется почти над самыми гребнями волн. Признаться, состояние непривычное: одно дело — идешь в бой открыто, как в кулачной схватке, а тут… Одиноко в чужой машине.
На аэродром противника под Херсонесом прихожу как домой. Гитлеровские самолеты взлетают, производят посадку — идут, очевидно, обычные полеты. Затем я беру курс на Севастополь. Спокойно выполняю виражи над Сапун-горой, прочесываю линию фронта, все вижу и запоминаю, запоминаю — где и сколько орудий, какие позиции, где и сколько танков… От противника ни одного выстрела, даже странно как-то. Но, чувствую, память перегружается, перегружается. Хотя я и был тогда молодой — 33 года всего исполнилось, и памятью отличался хорошей, особенно зрительной, однако, решаю, хватит, пора убираться.
С набором высоты, как и было условлено, снова ухожу в море. Оттуда предстояло точно рассчитать пролет к своим через входные ворота (припомнилось предостережение командующего).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89