С 23 по 31 декабря 1940 года в Москве прошло совещание высшего командного состава Красной Армии. В докладах и выступлениях участников этого совещания рассматривались вопросы военного искусства в свете требований современной войны, решения практических задач укрепления обороноспособности страны. Командующий Московским военным округом генерал армии И. В. Тюленев выступил с докладом о характере современной оборонительной операции, командующий поисками Киевского Особого военного округа генерал армии Г. К. Жуков — о характере современной наступательной операции, командующий Западным Особым поенным округом генерал-полковник Д. Г. Павлов — об использовании механизированных соединений в современной наступательной операции. Начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов выступил с докладом на тему: «Военно-Воздушные Силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе».
Шел июнь сорок первого года… Полки нашей истребительной авиадивизии находились в летних лагерях и готовились к ответственным маневрам в приграничном районе. Я не раз наблюдал, как громада чужой техники — танков, автомашин, пушек, качаясь словно в мираже и как бы поднявшись над землею, выплывала на север…
В один из таких дней в кабинете начальника штаба дивизии полковника Пинчева раздался звонок — он последовал по прямому проводу командующего, ;а звонил начальник штаба Дальневосточного фронта генерал И. В. Смородинов.
— Товарищ Савицкий, — как-то сухо и непривычно официально произнес он. — Война… Германия напала на Советский Союз и ведет боевые действия по всей западной границе. Срочно явиться к командующему!..
Вскоре я с замполитом и начальником штаба нашей дивизии был в приемной Апанасенко. Там уже собрались командиры кавалерийского корпуса, стрелковой дивизии. А еще через несколько минут командующий Дальневосточным фронтом отдал нам приказ о приведении войск в полную боевую и мобилизационную готовность…
Трудно передать словами состояние, которое охватило меня в те дни. Тяжелее же всего было оставаться в роли стороннего наблюдателя. Поэтому, четко выполнив первый боевой приказ командующего, я не замедлил обратиться к нему с просьбой об отправке меня на фронт. Апанасенко был краток: «Не торопись. Здесь тоже не посиделки…»
Приблизительно так принялся отвечать и я на многочисленные рапорты своих подчиненных. И все же то, что происходило на наших западных границах, не только волновало и тревожило всех — вызывало откровенное недоумение: как могло случиться такое?..
Невольно припоминались бодрые песни о том, как полетит самолет, застрочит пулемет и помчатся лихие тачанки, если враг задумает на нас напасть. Люди, далекие не только от военного дела, но, на мой взгляд, и от литературы, — кто стихами, кто бездумными песнями, кто прозой, — скажем прямо, морочили нам головы. Помню, в 1939-м вышла книжка Н. Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне». Вот уж нагородил!
Значит, так. Народ празднует День своего Воздушного Флота. Традиционный парад в лазурном небе. На глазах у зрителей устанавливается мировой рекорд высоты. Все по плану, все очень мило. Но вот события после рекорда.
« — Мы знаем: в тот же миг, когда фашисты посмеют нас тронуть, Красная Армия перейдет границы вражеской страны… — выступает мировой рекордсмен и этак популярно излагает на празднике военную доктрину: — Красная Армия ни единого часа не останется на рубежах, она не станет топтаться на месте, а стальной лавиной ринется на территорию поджигателей войны. С того момента, как враг попытается нарушить наши границы, для нас перестанут существовать границы его страны. И первыми среди первых будут советские летчики!»
В это время прямо над аэродромом раздается голос диктора:
« — Всем, всем, всем! Сегодня, 18 августа, в семнадцать часов, крупные соединения германской авиации перелетели советскую границу. Противник был встречен частями наших воздушных сил. После упорного боя самолеты противника повернули обратно, преследуемые нашими летчиками…»
Экое, однако, графоманство. Подгоняемый «нутряным» азартом, автор за один день расправляется со всей германской авиацией! Вот хронометраж по Н. Шпанову:
17.00 — самолеты врага пересекли границу СССР-17.01 — начало воздушного боя.
Еще 29 минут — и последний германский самолет выдворен из наших пределов.
В 19.00 для удара по аэродромам противника вылетают штурмовики, через 20 минут — 720 скоростных дальних бомбардировщиков и разведчиков.
К исходу дня за тысячу километров от нашей границы пылают склады «фарбениндустри», заводы взрывчатых веществ, вздымаются до небес ядовитые газы и уже перебито 55 процентов «мессершмиттов», 45 процентов «арадо-удет», 96,5 процента бомбардировщиков «хеншель». Немецкие рабочие авиазавода «Дорнье» ожидают, когда наконец-то будут сброшены на их завод советские бомбы, и поют при этом «Интернационал»…
Не один я с горечью вспоминал подобную писанину в первые-то дни настоящей войны.
Пройдут годы. Книжки такие, слава богу, издавать больше не станут. Но вопрос: «Как могло случиться такое? Почему допустили немцев до Москвы?..» — по-прежнему будут задавать уже новые поколения.
Что поделать, велик интерес людей к достоверному факту, реконструкции событий. А сама история? Она разве терпит двусмысленности? Тот, кто наряжает ее да приукрашивает, не только попирает истину, непростительно и легкомысленно забывая о погибших на изрытых снарядами полях сражений в сорок первом. Я считаю, здесь прямая услуга нашим политическим противникам! Обойденные стороной исторические факты рано или поздно попадают к ним на вооружение и уж, можно не сомневаться, будут старательно интерпретированы в нужном для них духе.
А люди хотят знать о себе только правду, какой бы горькой она ни была. Хотят понять и осознать народный характер, разобраться в истоках его духовной силы.
Не берусь сейчас ни оправдывать, ни судить кого-то за то, что произошло в сорок первом. Я был просто солдат, летчик, который видел войну из кабины своего истребителя, и рвался в бой, чтобы отстаивать от врага честь и независимость Родины. Поверьте, это не лозунг, не фраза. Чувство Родины для меня — связь с уголком земли, где родился, с отчим домом, множеством нежных воспоминаний, глубоких подробностей, о которых не расскажешь, но которые в ответственную минуту становятся самыми важными. Это я всегда остро чувствовал и осознавал. За это шел в бой. А вот как сложится война — не знал.
Позже станет известен снимок — его сделал за пятнадцать минут до четырех утренних часов 22 июня немецкий репортер: штаб Гудериана Возле границы Советского Союза. Пятнадцать минут до начала войны… И Гудериан напишет в своих воспоминаниях: «Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестров они проводили развод караулов».
В той же крепости потом найдут будильник. Он прозвенел в четыре утра 22 июня, и стрелки его остановились навсегда. Остановились в тот день — некоторые на взлетной полосе, а некоторые прямо на стоянке — 800 наших боевых машин. Истребители, штурмовики, бомбардировщики — остановились без боя, так и не взлетев… А всего мы потеряли за первые часы войны 1200 самолетов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89