И только когда — уже после Гжатска — настала решительная минута, когда перед нашей восьмеркой оставалось только одно — цель, я качнул крыльями. Это был сигнал к развороту на боевой курс.
Мы тогда стремительно прошли над штабом гитлеровского корпуса — несколькими небольшими домиками, и за нами остались только развалины строений.
— Братцы! — не выдержал я после сброса бомб. — Я — «Дракон». Бейте гадов из всех дудок! — И закрутил истребитель в крутом развороте вокруг хвоста.
Десятки огненных трасс, словно спущенные с цепей псы, рванулись к нашим машинам. Если смотреть сбоку, зенитные снаряды, не настигающие тебя молниеносно, проносятся по касательной, но другие тут же тянутся вверх, сплетая вокруг самолета сверкающую сеть. Немцы в тот раз проморгали — видно, не думали и не гадали, что в такую непогоду русские их как-то еще там побеспокоят.
Побеспокоили. Развернувшись назад, я прижал истребитель к самой земле и с бреющего полета разрядил по мечущимся на снегу фашистам весь боекомплект — без остатка. За мной последовала остальная группа, ведущими в которой шли сам командир полка В. Г. Самохвалов и комэски Р. Т. Кудинов и В. И. Кривенко.
После приземления — а вырвались мы из огненного кольца невредимыми — я докладывал по телефону командующему фронтом о том, что задание его выполнено.
— Вы уверены, что цель уничтожена? — переспросил Жуков.
Я был уверен — немецкий штаб мы разнесли начисто. Но как подтвердить? Никаких контрольных снимков тогда никто не сделал: повторяю, и погода не позволяла разгуливать слишком долго, и немецкие зенитки проснулись после нашего бомбового удара. Об этом я откровенно сказал Георгию Константиновичу. Он помолчал, видимо, подумав о чем-то, попрощался со мной по телефону, а вскоре член Военного совета фронта Н. А. Булганин передал всем участникам боевого вылета благодарность генерала Жукова за отличную работу. Результат нашей работы, оказалось, видели и подтвердили партизаны.
Орден Красного Знамени — моя первая боевая награда. Он не потускнел от времени и дорог мне по-особенному. Дорог еще и тем, что представлял к нему командующий Западным фронтом Г. К. Жуков, а вручал в Кремле Михаил Иванович Калинин.
В феврале сорок второго я оставил полевой аэродром под Кубинкой и на борту военно-транспортного самолета уже с другого подмосковного аэродрома взял курс на восток. Мое новое назначение — командующим Военно-Воздушными Силами 25-й общевойсковой армии, дислоцировавшейся на Дальнем Востоке, — нельзя сказать, чтобы очень обрадовало меня. Понятно, для вчерашнего командира дивизии столь высокое назначение было почетно, и мысли мои уже невольно останавливались на тех ответственных вопросах, которыми предстояло заняться сразу же по прибытии на новое место.
Я знал: на Дальнем Востоке мы в любую минуту могли получить удар в спину. Опасность выступления против нас Японии с каждым днем нарастала. Почти сорок лет создавалась и пестовалась японской военщиной огромная Квантунская армия. В ее строю находи-лость до миллиона штыков — да каких! — каждый ее солдат и офицер носил при себе особый нож для харакири: или господство Японии над миром, или смерть. «Но чего ждать мне, летчику-истребителю, если жестокие бои над родной землей уже идут, если немцы стреляют из автоматов в детей, давят танками женщин, жгут города…» — рассуждал я и, едва прилетев, принялся проситься: «На фронт, на фронт…»
Глава девятая.
Размышления на тему случайности и необходимости
Печальной памяти наша наступательная операция на Харьков в мае сорок второго года провалилась.
…Еще 22 марта 1942 года Военный совет Юго-Западного направления — главнокомандующий маршал С. К. Тимошенко, член Военного совета Н. С. Хрущев, начальник оперативной группы направления генерал И. X. Баграмян — предложил Ставке доклад, в котором высказывался замысел разгрома группировки противника на южном крыле советско-германского фронта с последующим выходом наших войск на линию Гомель — Киев — Черкассы — Первомайск — Николаев. К слову сказать, это рубеж, который нам удалось достигнуть только осенью 1943 года. Такой широкий замысел действий, естественно, вызвал сомнение в Ставке. Сталин предложил главкому направления С. К. Тимошенко (он же командующий Юго-Западным фронтом) операции не проводить. Тогда вскоре был подготовлен новый план действий войск Юго-Западного направления на апрель — май 1942 года. Командование направления заверило Сталина в полном успехе операции, и он дал согласие на ее проведение, разрешив сомнение Генерального штаба приказом: «…считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться».
Дальше известно. Историки и мемуаристы уже широко рассмотрели это «наступление», окончившееся трагической неудачей. Успокоительные заверения о положении войск, запоздалые решения, утрата планомерности боевых действий 6-я, 57-я армии, часть сил 9-й армии, оперативная группа генерала Бобкина оказались полностью окруженными В неравных боях погибли командующий 57-й армии генерал-лейтенант К. П Подлас, начальник штаба генерал-майор А. Ф. Анисов, член Военного совета бригадный комиссар А. И Попенко, командующий 6-й армией генерал-лейтенант А М Городнянский, член Военного совета бригадный комиссар А. И. Власов, командующий армейской группой генерал-майор Л В. Бобкин и заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Ф Я Костенко. Лишь незначительная часть нашей ударной группировки во главе с членом Военного совета фронта дивизионным комиссаром К А. Гуровым и начальником штаба 6-й армии А. Г. Батюней сумела выйти из окружения.
Срезав барвенковский выступ, немцы получили выгодные позиции для дальнейшего наступления и в первую очередь наметили окружить и уничтожить наши войска, прикрывавшие Воронежское направление.
Почему это я все упоминаю? Дело в том, что после моих многочисленных просьб и настойчивых рапортов в штабе ВВС наконец-то решили вопрос о направлении меня на фронт «Согласен принять дивизию?..» — только и спросили в штабе Я был согласен хоть командиром эскадрильи, хоть рядовым пилотом! Так что, сдав на Дальнем Востоке командование ВВС 25-й общевойсковой армии, я прибыл вскоре под Елец в распоряжение командующего только что сформированной 2-й воздушной армии генерала С. А. Красовского. Именно здесь гитлеровское командование планировало нанести один из ударов после наших неудач под Харьковом. Другой удар предполагался немцами из района Славянска на Старобельск, Кантемировку Таким образом, в результате двух ударов планировалось окружить войска Юго-Западного фронта, покончить с этим фронтом навсегда и, овладев правым берегом Дона у его излучины, прорваться к Волге.
К этому времени, весной сорок второго, у немцев уже появился модифицированный «мессершмитт» — Ме-109ф. Более совершенные аэродинамические формы, мощный мотор, вооружение значительно улучшили истребитель противника. Он широко применялся в боях под Харьковом. И вот в связи с появлением его на фронте штаб ВВС в начале июня подготовил директиву, в которой указывались летно-тактические данные этой машины и давались конкретные рекомендации по способам ведения воздушных боев. Учитывая указанные качества «мессершмитта», наиболее пригодным для боя с ним считался наш истребитель Як-1 На высоте 3000 метров он обладал большей скоростью, равной с «мессером» скороподъемностью и лучшим горизонтальным маневром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Мы тогда стремительно прошли над штабом гитлеровского корпуса — несколькими небольшими домиками, и за нами остались только развалины строений.
— Братцы! — не выдержал я после сброса бомб. — Я — «Дракон». Бейте гадов из всех дудок! — И закрутил истребитель в крутом развороте вокруг хвоста.
Десятки огненных трасс, словно спущенные с цепей псы, рванулись к нашим машинам. Если смотреть сбоку, зенитные снаряды, не настигающие тебя молниеносно, проносятся по касательной, но другие тут же тянутся вверх, сплетая вокруг самолета сверкающую сеть. Немцы в тот раз проморгали — видно, не думали и не гадали, что в такую непогоду русские их как-то еще там побеспокоят.
Побеспокоили. Развернувшись назад, я прижал истребитель к самой земле и с бреющего полета разрядил по мечущимся на снегу фашистам весь боекомплект — без остатка. За мной последовала остальная группа, ведущими в которой шли сам командир полка В. Г. Самохвалов и комэски Р. Т. Кудинов и В. И. Кривенко.
После приземления — а вырвались мы из огненного кольца невредимыми — я докладывал по телефону командующему фронтом о том, что задание его выполнено.
— Вы уверены, что цель уничтожена? — переспросил Жуков.
Я был уверен — немецкий штаб мы разнесли начисто. Но как подтвердить? Никаких контрольных снимков тогда никто не сделал: повторяю, и погода не позволяла разгуливать слишком долго, и немецкие зенитки проснулись после нашего бомбового удара. Об этом я откровенно сказал Георгию Константиновичу. Он помолчал, видимо, подумав о чем-то, попрощался со мной по телефону, а вскоре член Военного совета фронта Н. А. Булганин передал всем участникам боевого вылета благодарность генерала Жукова за отличную работу. Результат нашей работы, оказалось, видели и подтвердили партизаны.
Орден Красного Знамени — моя первая боевая награда. Он не потускнел от времени и дорог мне по-особенному. Дорог еще и тем, что представлял к нему командующий Западным фронтом Г. К. Жуков, а вручал в Кремле Михаил Иванович Калинин.
В феврале сорок второго я оставил полевой аэродром под Кубинкой и на борту военно-транспортного самолета уже с другого подмосковного аэродрома взял курс на восток. Мое новое назначение — командующим Военно-Воздушными Силами 25-й общевойсковой армии, дислоцировавшейся на Дальнем Востоке, — нельзя сказать, чтобы очень обрадовало меня. Понятно, для вчерашнего командира дивизии столь высокое назначение было почетно, и мысли мои уже невольно останавливались на тех ответственных вопросах, которыми предстояло заняться сразу же по прибытии на новое место.
Я знал: на Дальнем Востоке мы в любую минуту могли получить удар в спину. Опасность выступления против нас Японии с каждым днем нарастала. Почти сорок лет создавалась и пестовалась японской военщиной огромная Квантунская армия. В ее строю находи-лость до миллиона штыков — да каких! — каждый ее солдат и офицер носил при себе особый нож для харакири: или господство Японии над миром, или смерть. «Но чего ждать мне, летчику-истребителю, если жестокие бои над родной землей уже идут, если немцы стреляют из автоматов в детей, давят танками женщин, жгут города…» — рассуждал я и, едва прилетев, принялся проситься: «На фронт, на фронт…»
Глава девятая.
Размышления на тему случайности и необходимости
Печальной памяти наша наступательная операция на Харьков в мае сорок второго года провалилась.
…Еще 22 марта 1942 года Военный совет Юго-Западного направления — главнокомандующий маршал С. К. Тимошенко, член Военного совета Н. С. Хрущев, начальник оперативной группы направления генерал И. X. Баграмян — предложил Ставке доклад, в котором высказывался замысел разгрома группировки противника на южном крыле советско-германского фронта с последующим выходом наших войск на линию Гомель — Киев — Черкассы — Первомайск — Николаев. К слову сказать, это рубеж, который нам удалось достигнуть только осенью 1943 года. Такой широкий замысел действий, естественно, вызвал сомнение в Ставке. Сталин предложил главкому направления С. К. Тимошенко (он же командующий Юго-Западным фронтом) операции не проводить. Тогда вскоре был подготовлен новый план действий войск Юго-Западного направления на апрель — май 1942 года. Командование направления заверило Сталина в полном успехе операции, и он дал согласие на ее проведение, разрешив сомнение Генерального штаба приказом: «…считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться».
Дальше известно. Историки и мемуаристы уже широко рассмотрели это «наступление», окончившееся трагической неудачей. Успокоительные заверения о положении войск, запоздалые решения, утрата планомерности боевых действий 6-я, 57-я армии, часть сил 9-й армии, оперативная группа генерала Бобкина оказались полностью окруженными В неравных боях погибли командующий 57-й армии генерал-лейтенант К. П Подлас, начальник штаба генерал-майор А. Ф. Анисов, член Военного совета бригадный комиссар А. И Попенко, командующий 6-й армией генерал-лейтенант А М Городнянский, член Военного совета бригадный комиссар А. И. Власов, командующий армейской группой генерал-майор Л В. Бобкин и заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Ф Я Костенко. Лишь незначительная часть нашей ударной группировки во главе с членом Военного совета фронта дивизионным комиссаром К А. Гуровым и начальником штаба 6-й армии А. Г. Батюней сумела выйти из окружения.
Срезав барвенковский выступ, немцы получили выгодные позиции для дальнейшего наступления и в первую очередь наметили окружить и уничтожить наши войска, прикрывавшие Воронежское направление.
Почему это я все упоминаю? Дело в том, что после моих многочисленных просьб и настойчивых рапортов в штабе ВВС наконец-то решили вопрос о направлении меня на фронт «Согласен принять дивизию?..» — только и спросили в штабе Я был согласен хоть командиром эскадрильи, хоть рядовым пилотом! Так что, сдав на Дальнем Востоке командование ВВС 25-й общевойсковой армии, я прибыл вскоре под Елец в распоряжение командующего только что сформированной 2-й воздушной армии генерала С. А. Красовского. Именно здесь гитлеровское командование планировало нанести один из ударов после наших неудач под Харьковом. Другой удар предполагался немцами из района Славянска на Старобельск, Кантемировку Таким образом, в результате двух ударов планировалось окружить войска Юго-Западного фронта, покончить с этим фронтом навсегда и, овладев правым берегом Дона у его излучины, прорваться к Волге.
К этому времени, весной сорок второго, у немцев уже появился модифицированный «мессершмитт» — Ме-109ф. Более совершенные аэродинамические формы, мощный мотор, вооружение значительно улучшили истребитель противника. Он широко применялся в боях под Харьковом. И вот в связи с появлением его на фронте штаб ВВС в начале июня подготовил директиву, в которой указывались летно-тактические данные этой машины и давались конкретные рекомендации по способам ведения воздушных боев. Учитывая указанные качества «мессершмитта», наиболее пригодным для боя с ним считался наш истребитель Як-1 На высоте 3000 метров он обладал большей скоростью, равной с «мессером» скороподъемностью и лучшим горизонтальным маневром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89