Группа Папкова осталась над плацдармом, а я с Алексеем Новиковым решил ждать немцев над южной частью Цемесской бухты. Неподалеку отсюда, в районе Анапы, базировались истребители противника, и мне не терпелось сойтись с ними в схватке.
«Мессершмитты» появились с северо-запада. Утреннее солнце работало на нас: мы немцев обнаружили издалека, а они против солнечного света наших истребителей не замечали. Сближение произошло мгновенно — на встречно-пересекающихся курсах. Пилоты полка Папкова атаковали гитлеровцев, и завязался один из тех воздушных боев, о которых потом будут писать летописцы, которые войдут в историю о том, как мы завоевывали на Кубани господство в воздухе.
Первые минуты боя я наблюдал за действиями сторон — хотелось оценить обстановку, определить наиболее уязвимые места противника. Заметил, что летчики лучших гитлеровских эскадр к месту схватки пришли на большой, почти максимальной скорости. Понятно, для маневра у них создавалось преимущество. Так что нашим ребятам после первой же атаки пришлось перестраивать боевые порядки, а через минуту-другую уже трудно было разобрать, где атакуют свои, где чужие.
Когда появилась группа «юнкерсов», летчики Еремина тактически грамотно связали боем истребители их сопровождения и с первой же атаки подбили двух бомберов. Немцы, однако, продолжали полет к плацдарму. Пропустигь их туда было нельзя, и тогда мы с Новиковым решительно бросили свои машины в атаку…
Не стану утомлять читателя подробным описанием перипетий воздушного боя. Ведь и сам летчик после напряженной карусели схватки, отдаленно напоминающей гонки мотоциклистов в «колесе смерти», порой не может припомнить многих деталей боя. Важно было то, что тот первый наш бой мы выдержали. Сбили тогда двенадцать фашистских самолетов, из них восемь бомбардировщиков. И хотя не обошлось без потерь в обоих полках, первая победа вселяла уверенность в наши силы.
…До наступления сумерек бесперебойно работали полки резервного корпуса. Яростно набрасывались на нас «мессеры», бешено огрызались «юнкерсы», «хейнкели». Как я узнал позже, в тот день немцы готовили свою генеральную атаку. Время ее противник установил ровно в полдень — в 12 часов. Не случайно в 11 часов 30 минут по вражеским войскам был нанесен сосредоточенный удар силами шестидесяти бомбардировщиков и тридцати истребителей. В 16 часов 20 минут повторным ударом ста боевых машин наступление противника практически было сорвано.
В тот день в один из очередных вылетов на задание я ушел с лейтенантом Г. Л. Бородиным. На небе ни облачка, а Суджукская коса, охватившая Соленое озеро, Мысхако, куда мы держали курс, — все было скрыто в сплошной пелене дыма и пыли. Там к защитникам Малой земли рвались колонны фашистских танков, вездеходы с полевыми орудиями, автомашины с пехотой. Но их обрабатывали наши штурмовики и бомбардировщики. И взрывались боеприпасы, летели в воздух бензозаправщики, горели танки…
В какое-то мгновение замечаю группу «юнкерсов». Они идут к нашему плацдарму от Южной Озерейки, но, похоже, ударить по ним некому — истребители связаны боем Тогда принимаю решение атаковать самому и кричу Геннадию Бородину.
— Я — «Дракон». Атакую!..
Гудит воспаленный эфир. Сотни раций танков, самоходных пушек, радиостанций наведения, самолетов — русские и немецкие — передают команды, донесения, обстановку, взывают о помощи, предупреждают о противнике, ищут друг друга, и, не зная, слышит меня мой ведомый или не слышит, я с полупереворота бью по флагману «юнкерсов».
Молнией сверкнула огненная трасса, впилась в машину противника — и тут же сильно тряхнуло мой истребитель. «Юнкере» взорвался!.. Но ликовать пока рано. Еще на всех высотах идут бои, еще строй гитлеровских бомбардировщиков держится и упрямо идет к плацдарму. «Где наши?..» Ищу глазами знакомые силуэты Яков и замечаю, — наши истребители уже рядом, враг теперь не пройдет…
Докладывая в штаб группы армий «А» об итогах своего генерального удара под Мысхако, командование гитлеровской 17-й армии вынуждено было признать:
«Сегодняшнее авиационное наступление русских из района высадки десанта по Новороссийску и сильные атаки русского воздушного флота по аэродромам показали, как велики возможности русской авиации».
Мы полками корпуса в первый день боевой работы над Кубанью уничтожили 47 самолетов противника. Но срыв генеральной атаки немцев 20 апреля не означал, однако, прекращения их попыток уничтожить части 18-й армии. Они продолжались и в следующие дни. По четыре-пять боевых вылетов выполняли наши летчики, действуя порой на пределе своих сил, а предела этого, как казалось, не было. Пределом могла стать только смерть в бою..
С одного из боевых вылетов не вернулся командир 402-го истребительного авиационного полка подполковник В. А. Папков. Мы тяжело переживали гибель летчика. Ведь к смерти и на войне не привыкают. И как передать словами эту горечь, не знаю, не сумею сделать этого, а вот только скажу: на поле брани умирает солдат, чтобы вечно жило его Отечество. Когда тревога за жизнь Родины проникает в душу, тогда поле брани перестает быть полем смерти — становится полем самой жизни. Ну а если суждено солдату умереть, так он умирает с думой не о себе, а об Отечестве. Говорю так убежденно, потому что не раз смерть кружила и надо мною, но я оставался солдатом, не помышляя ни о чем другом, как о судьбе родной земли.
.. Пройдут годы. В плавнях Кубани однажды будет обнаружена боевая машина. Видно, до последнего дыхания дрался с врагом бесстрашный летчик. По номерам его орденов, обнаруженных в кабине самолета, установят, что это был командир 402-го истребительного авиаполка В. А. Папков.
В конце апреля — начале мая войска Северо-Кавказского фронта возобновили наступление в районе станицы Крымской. Взламывая укрепления гитлеровцев, наши штурмовики, бомбардировщики и истребители прокладывали путь войскам 56-й армии к станице. Воздушные бои приняли исключительно ожесточенный характер. Ведь от мастерства, мужества летчиков-истребителей в борьбе с врагом во многом зависел успех боевых действий и сухопутных войск, и авиации — как штурмовой, так и бомбардировочной.
Вот, к примеру, несколько цифр. На сравнительно узком участке фронта — всего-то в 25—30 километров — за день случалось до сорока воздушных схваток! Причем с каждой стороны в таких боях участвовало по 50—80 самолетов.
В эти горячие дни окончательно и утвердился у наших бойцов тот классический прием в расстановке сил истребителей, которому потом суждено было войти в историю воздушных сражений под названием «кубанская этажерка». Но прежде чем раскрыть тайну рождения знаменитой «этажерки», расскажу об одном интересном человеке.
Полковник Корягин. Командир одной из моих дивизий — 265-й истребительной. Признаюсь, у меня комдив вызывал явные симпатии к себе прямотой, умом, каким-то рыцарским отношением к своему солдатскому долгу перед Родиной — воевал Александр Александрович самозабвенно и яростно. А как умел пилотировать: в воздухе творил просто чудеса! В дивизии его любили все У комдива, надо сказать, была сильно развита ироническая жилка. Иронией он заменял окрики, внушения, и она действовала на подчиненных порой лучше всяких выговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
«Мессершмитты» появились с северо-запада. Утреннее солнце работало на нас: мы немцев обнаружили издалека, а они против солнечного света наших истребителей не замечали. Сближение произошло мгновенно — на встречно-пересекающихся курсах. Пилоты полка Папкова атаковали гитлеровцев, и завязался один из тех воздушных боев, о которых потом будут писать летописцы, которые войдут в историю о том, как мы завоевывали на Кубани господство в воздухе.
Первые минуты боя я наблюдал за действиями сторон — хотелось оценить обстановку, определить наиболее уязвимые места противника. Заметил, что летчики лучших гитлеровских эскадр к месту схватки пришли на большой, почти максимальной скорости. Понятно, для маневра у них создавалось преимущество. Так что нашим ребятам после первой же атаки пришлось перестраивать боевые порядки, а через минуту-другую уже трудно было разобрать, где атакуют свои, где чужие.
Когда появилась группа «юнкерсов», летчики Еремина тактически грамотно связали боем истребители их сопровождения и с первой же атаки подбили двух бомберов. Немцы, однако, продолжали полет к плацдарму. Пропустигь их туда было нельзя, и тогда мы с Новиковым решительно бросили свои машины в атаку…
Не стану утомлять читателя подробным описанием перипетий воздушного боя. Ведь и сам летчик после напряженной карусели схватки, отдаленно напоминающей гонки мотоциклистов в «колесе смерти», порой не может припомнить многих деталей боя. Важно было то, что тот первый наш бой мы выдержали. Сбили тогда двенадцать фашистских самолетов, из них восемь бомбардировщиков. И хотя не обошлось без потерь в обоих полках, первая победа вселяла уверенность в наши силы.
…До наступления сумерек бесперебойно работали полки резервного корпуса. Яростно набрасывались на нас «мессеры», бешено огрызались «юнкерсы», «хейнкели». Как я узнал позже, в тот день немцы готовили свою генеральную атаку. Время ее противник установил ровно в полдень — в 12 часов. Не случайно в 11 часов 30 минут по вражеским войскам был нанесен сосредоточенный удар силами шестидесяти бомбардировщиков и тридцати истребителей. В 16 часов 20 минут повторным ударом ста боевых машин наступление противника практически было сорвано.
В тот день в один из очередных вылетов на задание я ушел с лейтенантом Г. Л. Бородиным. На небе ни облачка, а Суджукская коса, охватившая Соленое озеро, Мысхако, куда мы держали курс, — все было скрыто в сплошной пелене дыма и пыли. Там к защитникам Малой земли рвались колонны фашистских танков, вездеходы с полевыми орудиями, автомашины с пехотой. Но их обрабатывали наши штурмовики и бомбардировщики. И взрывались боеприпасы, летели в воздух бензозаправщики, горели танки…
В какое-то мгновение замечаю группу «юнкерсов». Они идут к нашему плацдарму от Южной Озерейки, но, похоже, ударить по ним некому — истребители связаны боем Тогда принимаю решение атаковать самому и кричу Геннадию Бородину.
— Я — «Дракон». Атакую!..
Гудит воспаленный эфир. Сотни раций танков, самоходных пушек, радиостанций наведения, самолетов — русские и немецкие — передают команды, донесения, обстановку, взывают о помощи, предупреждают о противнике, ищут друг друга, и, не зная, слышит меня мой ведомый или не слышит, я с полупереворота бью по флагману «юнкерсов».
Молнией сверкнула огненная трасса, впилась в машину противника — и тут же сильно тряхнуло мой истребитель. «Юнкере» взорвался!.. Но ликовать пока рано. Еще на всех высотах идут бои, еще строй гитлеровских бомбардировщиков держится и упрямо идет к плацдарму. «Где наши?..» Ищу глазами знакомые силуэты Яков и замечаю, — наши истребители уже рядом, враг теперь не пройдет…
Докладывая в штаб группы армий «А» об итогах своего генерального удара под Мысхако, командование гитлеровской 17-й армии вынуждено было признать:
«Сегодняшнее авиационное наступление русских из района высадки десанта по Новороссийску и сильные атаки русского воздушного флота по аэродромам показали, как велики возможности русской авиации».
Мы полками корпуса в первый день боевой работы над Кубанью уничтожили 47 самолетов противника. Но срыв генеральной атаки немцев 20 апреля не означал, однако, прекращения их попыток уничтожить части 18-й армии. Они продолжались и в следующие дни. По четыре-пять боевых вылетов выполняли наши летчики, действуя порой на пределе своих сил, а предела этого, как казалось, не было. Пределом могла стать только смерть в бою..
С одного из боевых вылетов не вернулся командир 402-го истребительного авиационного полка подполковник В. А. Папков. Мы тяжело переживали гибель летчика. Ведь к смерти и на войне не привыкают. И как передать словами эту горечь, не знаю, не сумею сделать этого, а вот только скажу: на поле брани умирает солдат, чтобы вечно жило его Отечество. Когда тревога за жизнь Родины проникает в душу, тогда поле брани перестает быть полем смерти — становится полем самой жизни. Ну а если суждено солдату умереть, так он умирает с думой не о себе, а об Отечестве. Говорю так убежденно, потому что не раз смерть кружила и надо мною, но я оставался солдатом, не помышляя ни о чем другом, как о судьбе родной земли.
.. Пройдут годы. В плавнях Кубани однажды будет обнаружена боевая машина. Видно, до последнего дыхания дрался с врагом бесстрашный летчик. По номерам его орденов, обнаруженных в кабине самолета, установят, что это был командир 402-го истребительного авиаполка В. А. Папков.
В конце апреля — начале мая войска Северо-Кавказского фронта возобновили наступление в районе станицы Крымской. Взламывая укрепления гитлеровцев, наши штурмовики, бомбардировщики и истребители прокладывали путь войскам 56-й армии к станице. Воздушные бои приняли исключительно ожесточенный характер. Ведь от мастерства, мужества летчиков-истребителей в борьбе с врагом во многом зависел успех боевых действий и сухопутных войск, и авиации — как штурмовой, так и бомбардировочной.
Вот, к примеру, несколько цифр. На сравнительно узком участке фронта — всего-то в 25—30 километров — за день случалось до сорока воздушных схваток! Причем с каждой стороны в таких боях участвовало по 50—80 самолетов.
В эти горячие дни окончательно и утвердился у наших бойцов тот классический прием в расстановке сил истребителей, которому потом суждено было войти в историю воздушных сражений под названием «кубанская этажерка». Но прежде чем раскрыть тайну рождения знаменитой «этажерки», расскажу об одном интересном человеке.
Полковник Корягин. Командир одной из моих дивизий — 265-й истребительной. Признаюсь, у меня комдив вызывал явные симпатии к себе прямотой, умом, каким-то рыцарским отношением к своему солдатскому долгу перед Родиной — воевал Александр Александрович самозабвенно и яростно. А как умел пилотировать: в воздухе творил просто чудеса! В дивизии его любили все У комдива, надо сказать, была сильно развита ироническая жилка. Иронией он заменял окрики, внушения, и она действовала на подчиненных порой лучше всяких выговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89