Но уже было доказано, что законы природы нельзя познать a
priori, если предметы рассматриваются как вещи сами по себе, безотносительно к
возможному опыту. Но мы здесь имеем дело не с вещами самими по себе (вопрос об их
свойствах оставляем нерешенным), а только с вещами как предметами возможного опыта,
и совокупность этих предметов и есть, собственно, то, что мы здесь называем природой. И
вот я спрашиваю, не лучше ли, когда речь идет о возможности априорного познания
природы, сформулировать (einrichten) вопрос следующим образом: как возможно познать a
priori необходимую закономерность вещей как предметов опыта или: как возможно познать
a priori необходимую закономерность самого опыта в отношении всех его предметов
вообще?
При внимательном рассмотрении решение этого вопроса в отношении чистого познания
природы (а в нем вся суть проблемы) будет совершенно одинаково в той или другой
формулировке. Действительно, субъективные законы, единственно делающие возможным
опытное познание вещей, применимы и к этим вещам как предметам возможного опыта
(но, конечно, не применимы к ним как вещам самим по себе, которых мы здесь и не
рассматриваем). Решительно все равно, утверждаю ли я: без "того закона, по которому
любое воспринимаемое событие всегда относится к чему-то предшествующему, за чем оно
следует согласно всеобщему правилу, никакое суждение восприятия никогда не может
считаться опытом; или же я скажу: все, о чем опыт учит, что оно происходит, должно
иметь свою причину.
Однако больше подходит первая формула. В самом деле, мы можем, конечно, a priori и до
всяких данных предметов познавать те условия, единственно при которых возможен опыт
относительно этих предметов; но каким законам подчинены эти предметы сами по себе,
безотносительно к возможному опыту,- этого мы никогда не можем знать; следовательно,
мы можем a priori изучать природу вещей, не иначе как исследуя условия и общие (хотя и
субъективные) законы, единственно при которых возможно такое познание, как опыт (по
{23}
одной лишь форме), и в соответствии с этим определять возможность вещей как
предметов опыта, если же я предпочту вторую формулу и стану отыскивать априорные
условия, при которых возможна природа как предмет опыта, то я легко могу совершить
ошибку и вообразить себе, будто речь должна идти у меня о природе как вещи самой по
себе, и тогда я напрасно потрачу все свои усилия на отыскание законов для вещей, о
которых мне ничего не известно.
Итак, мы будем иметь здесь дело только с опытом и с общими и a priori данными
условиями его возможности и, исходя из этого, определим природу как весь предмет всего
возможного опыта. Меня, как мне кажется, поймут, что я здесь не разумею уже
предполагающие опыт правила для наблюдения данной уже природы. Дело не в том, как
мы можем (на опыте) научиться у природы ее законам: ведь такие законы не были бы в
таком случае априорными и не давали бы чистого естествознания; а дело в том, каким
образом априорные условия возможности опыта суть вместе с тем источники, из которых
должны быть выведены все всеобщие законы природы.
18
Прежде всего мы должны заметить, что хотя все суждения опыта эмпирические, т. е.
имеют свою основу в непосредственном восприятии чувств, однако нельзя сказать
обратное, что все эмпирические суждения тем самым суть и суждения опыта; чтобы им
быть суждениями опыта, для этого к эмпирическому и вообще к данному в чувственном
созерцании должны еще быть присовокуплены особые понятия, совершенно а priori
берущие свое начало в чистом рассудке; каждое восприятие должно быть сначала
подведено под эти понятия и тогда уже посредством них может быть превращено в опыт.
Эмпирические суждения, поскольку они имеют объективную значимость, суть суждения
опыта; если же Ми имеют лишь субъективную значимость, я называю их просто
суждениями восприятия. Последние не нуждаются ни в каком чистом рассудочном
понятии, требуют лишь логической связи восприятии в мыслящем субъекте. Первые же
всегда требуют кроме представлений чувственного созерцания еще особых, первоначально
произведенных в рассудке понятий, которые и придают суждению опыта объективную
значимость.
Все наши суждения сперва только суждения восприятия; они значимы только для нас, т. е.
для нашего субъекта, и лишь после мы им даем новое отношение, а именно отношение к
объекту, и хотим, чтобы они были постоянно значимы и для нас, и для всех других; ведь
если одно суждение согласуется с предметом, то и все Суждения о том же предмете
должны согласоваться между собой, так что объективная значимость суждения опыта есть
не что иное, как его необходимая общезначимость. Но и наоборот, если у нас есть
основание считать суждение необходимо общезначимым (это зиждется не на восприятии,
а всегда на чистом рассудочном понятии, под которое восприятие подведено), то мы
должны признавать его и объективным, т. е. выражающим не только отношение
восприятия к субъекту, но и свойство предмета; в самом деле, на каком основании
суждения других должны были бы необходимо согласоваться с моим, если бы не было
единства предмета, к которому все они относятся и которому они должны
соответствовать, а потому согласоваться также и между собой.
19
Таким образом, объективная значимость и необходимая общезначимость (для каждого)
суть взаимозаменяемые понятия, и хотя мы не знаем объекта самого по себе, но когда мы
рассматриваем суждение как общезначимое и, стало быть, необходимое, то под этим мы
разумеем объективную значимость. С помощью этого суждения мы познаем объект (хотя
бы при этом осталось неизвестным, каков он сам по себе) посредством общезначимой и
необходимой связи данных восприятии; и поскольку так обстоит дело со всеми
предметами чувств, суждения опыта заимствуют свою объективную значимость не от
{24}
непосредственного познания предмета (которое невозможно), а только от условия
общезначимости эмпирических суждений; общезначимость же их, как было сказано,
зависит не от эмпирических и вообще не от чувственных условий, а всегда от чистого
рассудочного понятия. Объект сам по себе всегда остается неизвестным; но когда связь
представлений, полученных от этого объекта нашей чувственностью, определяется
рассудочным понятием как общезначимая, то предмет определяется этим отношением и
суждение объективно.
Поясним это. Комната теплая, сахар сладкий, полынь горькая - это суждения, имеющие
лишь субъективную значимость. Я вовсе не требую, чтобы я сам, а также всякий другой
всегда считал это таким, каким я это считаю теперь; эти суждения выражают лишь
отношение двух ощущений к одному и тому же субъекту, а именно ко мне и только в моем
теперешнем состоянии восприятия, и поэтому они не применимы к объекту; такие
суждения я называю суждениями восприятия. Совершенно иначе обстоит дело с
суждениями опыта. Чему опыт учит меня при определенных обстоятельствах, тому он
должен учить меня всегда, а также и всякого другого, и применимость этих суждений не
ограничивается субъектом или данным состоянием его. Поэтому я приписываю всем
таким суждениям объективную значимость; так, например, когда я говорю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
priori, если предметы рассматриваются как вещи сами по себе, безотносительно к
возможному опыту. Но мы здесь имеем дело не с вещами самими по себе (вопрос об их
свойствах оставляем нерешенным), а только с вещами как предметами возможного опыта,
и совокупность этих предметов и есть, собственно, то, что мы здесь называем природой. И
вот я спрашиваю, не лучше ли, когда речь идет о возможности априорного познания
природы, сформулировать (einrichten) вопрос следующим образом: как возможно познать a
priori необходимую закономерность вещей как предметов опыта или: как возможно познать
a priori необходимую закономерность самого опыта в отношении всех его предметов
вообще?
При внимательном рассмотрении решение этого вопроса в отношении чистого познания
природы (а в нем вся суть проблемы) будет совершенно одинаково в той или другой
формулировке. Действительно, субъективные законы, единственно делающие возможным
опытное познание вещей, применимы и к этим вещам как предметам возможного опыта
(но, конечно, не применимы к ним как вещам самим по себе, которых мы здесь и не
рассматриваем). Решительно все равно, утверждаю ли я: без "того закона, по которому
любое воспринимаемое событие всегда относится к чему-то предшествующему, за чем оно
следует согласно всеобщему правилу, никакое суждение восприятия никогда не может
считаться опытом; или же я скажу: все, о чем опыт учит, что оно происходит, должно
иметь свою причину.
Однако больше подходит первая формула. В самом деле, мы можем, конечно, a priori и до
всяких данных предметов познавать те условия, единственно при которых возможен опыт
относительно этих предметов; но каким законам подчинены эти предметы сами по себе,
безотносительно к возможному опыту,- этого мы никогда не можем знать; следовательно,
мы можем a priori изучать природу вещей, не иначе как исследуя условия и общие (хотя и
субъективные) законы, единственно при которых возможно такое познание, как опыт (по
{23}
одной лишь форме), и в соответствии с этим определять возможность вещей как
предметов опыта, если же я предпочту вторую формулу и стану отыскивать априорные
условия, при которых возможна природа как предмет опыта, то я легко могу совершить
ошибку и вообразить себе, будто речь должна идти у меня о природе как вещи самой по
себе, и тогда я напрасно потрачу все свои усилия на отыскание законов для вещей, о
которых мне ничего не известно.
Итак, мы будем иметь здесь дело только с опытом и с общими и a priori данными
условиями его возможности и, исходя из этого, определим природу как весь предмет всего
возможного опыта. Меня, как мне кажется, поймут, что я здесь не разумею уже
предполагающие опыт правила для наблюдения данной уже природы. Дело не в том, как
мы можем (на опыте) научиться у природы ее законам: ведь такие законы не были бы в
таком случае априорными и не давали бы чистого естествознания; а дело в том, каким
образом априорные условия возможности опыта суть вместе с тем источники, из которых
должны быть выведены все всеобщие законы природы.
18
Прежде всего мы должны заметить, что хотя все суждения опыта эмпирические, т. е.
имеют свою основу в непосредственном восприятии чувств, однако нельзя сказать
обратное, что все эмпирические суждения тем самым суть и суждения опыта; чтобы им
быть суждениями опыта, для этого к эмпирическому и вообще к данному в чувственном
созерцании должны еще быть присовокуплены особые понятия, совершенно а priori
берущие свое начало в чистом рассудке; каждое восприятие должно быть сначала
подведено под эти понятия и тогда уже посредством них может быть превращено в опыт.
Эмпирические суждения, поскольку они имеют объективную значимость, суть суждения
опыта; если же Ми имеют лишь субъективную значимость, я называю их просто
суждениями восприятия. Последние не нуждаются ни в каком чистом рассудочном
понятии, требуют лишь логической связи восприятии в мыслящем субъекте. Первые же
всегда требуют кроме представлений чувственного созерцания еще особых, первоначально
произведенных в рассудке понятий, которые и придают суждению опыта объективную
значимость.
Все наши суждения сперва только суждения восприятия; они значимы только для нас, т. е.
для нашего субъекта, и лишь после мы им даем новое отношение, а именно отношение к
объекту, и хотим, чтобы они были постоянно значимы и для нас, и для всех других; ведь
если одно суждение согласуется с предметом, то и все Суждения о том же предмете
должны согласоваться между собой, так что объективная значимость суждения опыта есть
не что иное, как его необходимая общезначимость. Но и наоборот, если у нас есть
основание считать суждение необходимо общезначимым (это зиждется не на восприятии,
а всегда на чистом рассудочном понятии, под которое восприятие подведено), то мы
должны признавать его и объективным, т. е. выражающим не только отношение
восприятия к субъекту, но и свойство предмета; в самом деле, на каком основании
суждения других должны были бы необходимо согласоваться с моим, если бы не было
единства предмета, к которому все они относятся и которому они должны
соответствовать, а потому согласоваться также и между собой.
19
Таким образом, объективная значимость и необходимая общезначимость (для каждого)
суть взаимозаменяемые понятия, и хотя мы не знаем объекта самого по себе, но когда мы
рассматриваем суждение как общезначимое и, стало быть, необходимое, то под этим мы
разумеем объективную значимость. С помощью этого суждения мы познаем объект (хотя
бы при этом осталось неизвестным, каков он сам по себе) посредством общезначимой и
необходимой связи данных восприятии; и поскольку так обстоит дело со всеми
предметами чувств, суждения опыта заимствуют свою объективную значимость не от
{24}
непосредственного познания предмета (которое невозможно), а только от условия
общезначимости эмпирических суждений; общезначимость же их, как было сказано,
зависит не от эмпирических и вообще не от чувственных условий, а всегда от чистого
рассудочного понятия. Объект сам по себе всегда остается неизвестным; но когда связь
представлений, полученных от этого объекта нашей чувственностью, определяется
рассудочным понятием как общезначимая, то предмет определяется этим отношением и
суждение объективно.
Поясним это. Комната теплая, сахар сладкий, полынь горькая - это суждения, имеющие
лишь субъективную значимость. Я вовсе не требую, чтобы я сам, а также всякий другой
всегда считал это таким, каким я это считаю теперь; эти суждения выражают лишь
отношение двух ощущений к одному и тому же субъекту, а именно ко мне и только в моем
теперешнем состоянии восприятия, и поэтому они не применимы к объекту; такие
суждения я называю суждениями восприятия. Совершенно иначе обстоит дело с
суждениями опыта. Чему опыт учит меня при определенных обстоятельствах, тому он
должен учить меня всегда, а также и всякого другого, и применимость этих суждений не
ограничивается субъектом или данным состоянием его. Поэтому я приписываю всем
таким суждениям объективную значимость; так, например, когда я говорю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36