..
Кроме того, здесь есть и принципиальный софистический
момент. Вся софистика строится на обратном механизме
хода вопросов, когда мысль-ловушка уже сформулирова-
на. Задача софиста проста в осуществлении своей сложно-
сти: осторожно подвести простака к клетке, чтобы не спуг-
нуть... Вот тут-то Платона и выручает периферийная
сущность философии, пограничная природа которой неис-
коренимо софистична в силу окантовочного характера фи-
лософского процесса и его врожденной амфиболичности
(не забудем: <философическое> появляется и проявляется
только на границе известного с неизвестным и одинаково
принадлежит обеим сферам, пользуясь человеком как мос-
том и информационной линией связи). Обволакивая про-
блему с целью прояснения и пояснения, нарождающееся
философическое в силу вынужденного (из-за погранично-
йти!) соприкосновения с другими вопросами - причем к
данному рассуждению не имеющими никакого касатель-
ства, но касаемыми из-за неустранимой общности всего со
всем уже на деле, а не в рассуждениях - делает доказа-
тельство всегда убедительным, до яркой однозначности, и
в то же время - темным, до ускользания смысла. Вот оно
и ты его готов схватить, но оно уже там и ты, опять, с
пустыми руками...
236
n-iirtHJri (4z.a - зч i гг. до н. э.)
В какой-то мере, а может быть и полностью, Платон разде-
ляет судьбу всех ниспровергателей: отмываемая грязь все-
гда пачкает. Борьба с софистикой других прорастает вновь
софистикой, но уже своей...
Но разве это не говорит о том, что софистика имманентна
философии, она сопровождает ее, ибо единородна с ней, но
и не равна ей, так как не есть она. Это то же, что колючие
шипы на розе: без них - какая роза будет розой, но колюч-
ки не есть роза. Последнее - главное! Об этом стоит пом-
нить. / С)
ЗНАНИЕ КАК ПРИПОМИНАНИЕ ВИДЕННОГО
В ПОТУСТОРОННЕЙ ЖИЗНИ
Жрецы утверждают, что душа человека бессмертна, и, хотя
она то перестает жить на земле - это и называют смертью, -
то возрождается, но никогда не гибнет. Поэтому и следует
прожить жизнь как можно более благочестиво:
Кто Персефоне пеню воздаст
За все, чем встарь он был отягчен,
Души тех на девятый год
К солнцу, горящему в вышине,
Вновь она возвратит.
Из них возрастут великие славой цари
И полные силы кипучей и мудрости вящей мужи, -
Имя чистых героев им люди навек нарекут.
А раз душа бессмертна, часто рождается и видела все и здесь, и
в Аиде, то нет ничего такого, чего бы она не познала; поэтому
ничего удивительного нет в том, что и насчет добродетели, и
насчет всего прочего она способна вспомнить то, что прежде
ей было известно. И раз все в природе друг другу родственно,
а душа все познала, ничто не мешает тому, кто вспомнил что-
нибудь одно, люди называют это познанием - самому най-
ти и все остальное, если только он будет мужествен и неуто-
мим в поисках: ведь искать и познавать - это как раз и
значит припоминать.
ГОСУДАРСТВАМ ДО ТЕХ ПОР НЕ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ БЕД,
ПОКА НЕ БУДУТ В НИХ ПРАВИТЬ ФИЛОСОФЫ
Ведь кто устремился к философии не с целью образования, как
это бывает, когда в молодости коснутся ее, а потом бросают,
237luin. i un \.чя - эч i 11. до и. J.)
но, напротив, потратил на нее много времени, те большей
частью становятся очень странными, чтобы не сказать совсем
негодными, и даже лучшие из них под влиянием занятия, кото-
рое ты так расхваливаешь, все же делаются бесполезными для
государства.
Выслушав Адиманта, я сказал:
- Так, по-твоему, те, кто так говорит, ошибаются?
- Не знаю, но я с удовольствием услышал бы твое мнение.
- Ты услышал бы, что, по-моему мнению, они говорят су-
щую правду, i
- Тогда как же это согласуется с тем, что государствам до тех
пор не избавиться от бед, пока не будут в них править филосо-
фы, которых мы только что признали никчемными?
- Твой вопрос требует ответа с помощью уподобления.
- А ты, видно, к уподоблениям не привык.
- Пусть будет так. Ты втянул меня в трудное рассуждение да
еще и вышучиваешь! Так выслушай же мое уподобление, что-
бы еще больше убедиться, как трудно оно мне дается.
По отношению к государству положение самых порядочных
людей настолько тяжелое, что ничего не может быть хуже.
Поэтому для уподобления приходится брать в их защиту и
объединять между собой многие черточки наподобие того,
как художники рисуют козлоподобных оленей и так далее,
смешивая различные черты. Так вот, представь себе такого
человека, оказавшегося кормчим одного или нескольких
кораблей. Кормчий и ростом, и силой превосходит на корабле
всех, но он глуховат, а также близорук и мало смыслит в
мореходстве, а среди моряков идет распря из-за управления
кораблем: каждый считает, что именно он должен править,
хотя никогда не учился этому искусству, не может указать
своего учителя и в какое время он обучался. Вдобавок они
заявляют, что учиться этому нечего, и готовы разорвать на
части того, кто скажет, что надо. Они осаждают кормчего
просьбами и всячески добиваются, чтобы он передал им кор-
мило. Иные его совсем не слушают, кое-кто - отчасти, и то-
гда те начинают убивать этих и бросать их за борт. Одолев
благородного кормчего с помощью мандрагоры, вина или
какого-либо иного средства, они захватывают власть на ко-
рабле, начинают распоряжаться всем, что на нем есть, браж-
ничают, пируют и, разумеется, направляют ход корабля имен-
но так, как естественно для подобных людей. Вдобавок они
238
11J1A1UH (4Zii -- -i4/ ГГ. ДОН. Ч.)
восхваляют и называют знающим моряком, кормчим, сведу-
щим в кораблевождении того, кто способен захватить власть
силой или же уговорив кормчего, а кто не таков, того они
бранят, считая его никчемным. Они понятия не имеют о под-
линном кормчем, который должен учитывать времена года,
небо, звезды, ветры - все, что причастно его искусству, если
он действительно намерен осуществлять управление кораблем
независимо от того, соответствует ли это чьим-либо желаниям
или нет. Они думают, что невозможно приобрести такое уме-
ние, опытность и вместе с тем власть кормчего.
Итак, раз подобные вещи наблюдаются на кораблях, не нахо-
дишь ли ты, что при таком положении дел моряки назовут
высокопарным болтуном и никудышником именно того, кто
подлинно способен управлять?
Конечно, отвечал Адимант.
- Я не думаю, чтобы, видя такую картину, ты нуждался в
истолковании того, в чем ее сходство с отношением к под-
линным философам в государствах, - ты ведь понимаешь, о
чем я говорю.
Вполне.
Так прежде всего ты растолкуй этот образ тому, кто удив-
ляется, почему философы не пользуются в государствах поче-
том, и постарайся убедить его, что гораздо более удивительно
было бы, если бы их там почитали.
Я ему растолкую это.
ОБ ЭРОТЕ
Мне кажется, что люди совершенно не сознают истинной мо-
щи любви, ибо, если бы они сознавали ее, они бы воздвигали
ей величайшие храмы и алтари и приносили величайшие жерт-
вы, а меж тем ничего подобного не делается, хотя все это
следует делать в первую очередь. Ведь Эрот - самый челове-
колюбивый бог, он помогает людям и врачует недуги, исцеле-
ние от которых было бы для рода человеческого величайшим
счастьем. Итак, я попытаюсь объяснить вам его мощь, а уж вы
будете учителями другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
Кроме того, здесь есть и принципиальный софистический
момент. Вся софистика строится на обратном механизме
хода вопросов, когда мысль-ловушка уже сформулирова-
на. Задача софиста проста в осуществлении своей сложно-
сти: осторожно подвести простака к клетке, чтобы не спуг-
нуть... Вот тут-то Платона и выручает периферийная
сущность философии, пограничная природа которой неис-
коренимо софистична в силу окантовочного характера фи-
лософского процесса и его врожденной амфиболичности
(не забудем: <философическое> появляется и проявляется
только на границе известного с неизвестным и одинаково
принадлежит обеим сферам, пользуясь человеком как мос-
том и информационной линией связи). Обволакивая про-
блему с целью прояснения и пояснения, нарождающееся
философическое в силу вынужденного (из-за погранично-
йти!) соприкосновения с другими вопросами - причем к
данному рассуждению не имеющими никакого касатель-
ства, но касаемыми из-за неустранимой общности всего со
всем уже на деле, а не в рассуждениях - делает доказа-
тельство всегда убедительным, до яркой однозначности, и
в то же время - темным, до ускользания смысла. Вот оно
и ты его готов схватить, но оно уже там и ты, опять, с
пустыми руками...
236
n-iirtHJri (4z.a - зч i гг. до н. э.)
В какой-то мере, а может быть и полностью, Платон разде-
ляет судьбу всех ниспровергателей: отмываемая грязь все-
гда пачкает. Борьба с софистикой других прорастает вновь
софистикой, но уже своей...
Но разве это не говорит о том, что софистика имманентна
философии, она сопровождает ее, ибо единородна с ней, но
и не равна ей, так как не есть она. Это то же, что колючие
шипы на розе: без них - какая роза будет розой, но колюч-
ки не есть роза. Последнее - главное! Об этом стоит пом-
нить. / С)
ЗНАНИЕ КАК ПРИПОМИНАНИЕ ВИДЕННОГО
В ПОТУСТОРОННЕЙ ЖИЗНИ
Жрецы утверждают, что душа человека бессмертна, и, хотя
она то перестает жить на земле - это и называют смертью, -
то возрождается, но никогда не гибнет. Поэтому и следует
прожить жизнь как можно более благочестиво:
Кто Персефоне пеню воздаст
За все, чем встарь он был отягчен,
Души тех на девятый год
К солнцу, горящему в вышине,
Вновь она возвратит.
Из них возрастут великие славой цари
И полные силы кипучей и мудрости вящей мужи, -
Имя чистых героев им люди навек нарекут.
А раз душа бессмертна, часто рождается и видела все и здесь, и
в Аиде, то нет ничего такого, чего бы она не познала; поэтому
ничего удивительного нет в том, что и насчет добродетели, и
насчет всего прочего она способна вспомнить то, что прежде
ей было известно. И раз все в природе друг другу родственно,
а душа все познала, ничто не мешает тому, кто вспомнил что-
нибудь одно, люди называют это познанием - самому най-
ти и все остальное, если только он будет мужествен и неуто-
мим в поисках: ведь искать и познавать - это как раз и
значит припоминать.
ГОСУДАРСТВАМ ДО ТЕХ ПОР НЕ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ БЕД,
ПОКА НЕ БУДУТ В НИХ ПРАВИТЬ ФИЛОСОФЫ
Ведь кто устремился к философии не с целью образования, как
это бывает, когда в молодости коснутся ее, а потом бросают,
237luin. i un \.чя - эч i 11. до и. J.)
но, напротив, потратил на нее много времени, те большей
частью становятся очень странными, чтобы не сказать совсем
негодными, и даже лучшие из них под влиянием занятия, кото-
рое ты так расхваливаешь, все же делаются бесполезными для
государства.
Выслушав Адиманта, я сказал:
- Так, по-твоему, те, кто так говорит, ошибаются?
- Не знаю, но я с удовольствием услышал бы твое мнение.
- Ты услышал бы, что, по-моему мнению, они говорят су-
щую правду, i
- Тогда как же это согласуется с тем, что государствам до тех
пор не избавиться от бед, пока не будут в них править филосо-
фы, которых мы только что признали никчемными?
- Твой вопрос требует ответа с помощью уподобления.
- А ты, видно, к уподоблениям не привык.
- Пусть будет так. Ты втянул меня в трудное рассуждение да
еще и вышучиваешь! Так выслушай же мое уподобление, что-
бы еще больше убедиться, как трудно оно мне дается.
По отношению к государству положение самых порядочных
людей настолько тяжелое, что ничего не может быть хуже.
Поэтому для уподобления приходится брать в их защиту и
объединять между собой многие черточки наподобие того,
как художники рисуют козлоподобных оленей и так далее,
смешивая различные черты. Так вот, представь себе такого
человека, оказавшегося кормчим одного или нескольких
кораблей. Кормчий и ростом, и силой превосходит на корабле
всех, но он глуховат, а также близорук и мало смыслит в
мореходстве, а среди моряков идет распря из-за управления
кораблем: каждый считает, что именно он должен править,
хотя никогда не учился этому искусству, не может указать
своего учителя и в какое время он обучался. Вдобавок они
заявляют, что учиться этому нечего, и готовы разорвать на
части того, кто скажет, что надо. Они осаждают кормчего
просьбами и всячески добиваются, чтобы он передал им кор-
мило. Иные его совсем не слушают, кое-кто - отчасти, и то-
гда те начинают убивать этих и бросать их за борт. Одолев
благородного кормчего с помощью мандрагоры, вина или
какого-либо иного средства, они захватывают власть на ко-
рабле, начинают распоряжаться всем, что на нем есть, браж-
ничают, пируют и, разумеется, направляют ход корабля имен-
но так, как естественно для подобных людей. Вдобавок они
238
11J1A1UH (4Zii -- -i4/ ГГ. ДОН. Ч.)
восхваляют и называют знающим моряком, кормчим, сведу-
щим в кораблевождении того, кто способен захватить власть
силой или же уговорив кормчего, а кто не таков, того они
бранят, считая его никчемным. Они понятия не имеют о под-
линном кормчем, который должен учитывать времена года,
небо, звезды, ветры - все, что причастно его искусству, если
он действительно намерен осуществлять управление кораблем
независимо от того, соответствует ли это чьим-либо желаниям
или нет. Они думают, что невозможно приобрести такое уме-
ние, опытность и вместе с тем власть кормчего.
Итак, раз подобные вещи наблюдаются на кораблях, не нахо-
дишь ли ты, что при таком положении дел моряки назовут
высокопарным болтуном и никудышником именно того, кто
подлинно способен управлять?
Конечно, отвечал Адимант.
- Я не думаю, чтобы, видя такую картину, ты нуждался в
истолковании того, в чем ее сходство с отношением к под-
линным философам в государствах, - ты ведь понимаешь, о
чем я говорю.
Вполне.
Так прежде всего ты растолкуй этот образ тому, кто удив-
ляется, почему философы не пользуются в государствах поче-
том, и постарайся убедить его, что гораздо более удивительно
было бы, если бы их там почитали.
Я ему растолкую это.
ОБ ЭРОТЕ
Мне кажется, что люди совершенно не сознают истинной мо-
щи любви, ибо, если бы они сознавали ее, они бы воздвигали
ей величайшие храмы и алтари и приносили величайшие жерт-
вы, а меж тем ничего подобного не делается, хотя все это
следует делать в первую очередь. Ведь Эрот - самый челове-
колюбивый бог, он помогает людям и врачует недуги, исцеле-
ние от которых было бы для рода человеческого величайшим
счастьем. Итак, я попытаюсь объяснить вам его мощь, а уж вы
будете учителями другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150