- Все-таки ты недоразвитый. Тебе никогда не придет в голову, например, взять меня на руки и отнести куда-нибудь, - сказала она, сладко потягиваясь. - Зверь ты мой дикий…
- Зачем тебя нести? Ты и так идешь.
После недолгой паузы, заполненной чмокающими звуками, "дикий зверь" добавил:
- И потом, один раз я тебя уже носил на себе - аккуратно, как мешок с картошкой.
Женщина проверила ладошкой температуру лба у мужчины.
- Ты чего, бредишь?
- Крыс в подземелье было больше, чем квадратных дюймов… - блаженно вспоминал он. - Ты испугалась, завизжала мне в ухо. Я перебросил тебя через плечо и потащился по колено в воде - с этаким кулем в руках. У меня чуть пупок не надорвался…
- Точно сбрендил! - возмутилась она. - Я ничего против крыс не имею. Да и не было в Танисе никакой воды! Много чего другого было - змеи, мертвецы…
- Я про Венецию.
- Венеция? Да ты чего, мне твоих фашистов в Германии хватило!.. Вот, помню, было еще подземелье со скорпионами, сколопендрами, и этими, от которых щекотно…
- Каракуртами, - услужливо подсказал мужчина.
- Ага, мохнатыми паучками. Но в Непале ты даже не пытался перебрасывать меня через свои плечи!
Он, помедлив, осознал ошибку:
- Подожди-ка, это у меня что-то с головой… - и сразу сконфузился. Я, наверное, действительно носил какой-нибудь мешок, а не тебя.
- Кот похотливый, - ласково сказала женщина и потерлась щекой о его волосатую руку. - Знаю я, кого ты таскал.
- Посмотрел бы я, что осталось в твоей черепной коробке после таких нокдаунов, - начал он защищаться. - У того ганса кулаки были размером с арбуз и твердые как кирпич…
- Давай об этом мы с тобой утром потолкуем, - она откинула одеяло. Фу, жарко.
Коттедж был тих и уютен, словно отделен от территории университетского кампуса незримым колпаком забытости. Именно то, что нужно уединившимся любовникам. Горел только китайский фонарик, неназойливо подкрашивая оголенные тела красным и желтым. Радиоприемник наполнял комнату приглушенными порциями простенького джаза. Редкие минуты свободы, когда делаешь не то, что нужно, а то, что хочется спинному мозгу.
Двое лежали в постели.
- Не подошло ли время вылезти тебе из шляпы? - поинтересовалась ехидная женщина. - Куртку ты уже отдал чучелу на чьем-то огороде. Кнут повесил на стенку. Ну, поддайся мне еще разок, и станешь немного похож на нормального.
- Далась вам всем моя шляпа… - недовольно пробурчал мужчина.
- Целоваться мешает, разве непонятно? В глаза лезет, в рот.
Нежная рука сделала короткое движение, и головной убор покатился в угол. Герой на этот раз не успел среагировать, только дернулся, сверкнув от неожиданности глазами.
- Вот так гораздо лучше! Думаешь, я не понимаю, почему шляпа у тебя, как гвоздиком приколоченная? Перестань дурить, мне твоя проплешинка даже нравится. Рядом с ней я выгляжу такой молодой и свежей…
В порыве радости она притиснула его голову к своему бюсту.
- Да отвяжись ты с этой проплешинкой! - сердито высвободился мужчина. - Просто волосы временно поредели из-за истощения сил.
Впрочем, до семейной ссоры дело не дошло. Уютная обстановка погасила стремление к раздору и укрепила тягу к единению. Кто-то кого-то случайно поцеловал, после чего начались объятия, переходящие в продолжительные совместные ласки.
Когда за окном раздались странные пронзительные звуки, женщина не вздрогнула, не забилась от страха обратно под одеяло. Она была дома - в мирной и совершенно безопасной стране. Лишь спросила шепотом, отвлекаясь от шершавых обветренных губ героя:
- Что это?
- Щенок по имени Монтана. Сосед кобелька своего выпустил размяться. Породы такса.
- Чего он так развизжался?
- По молодости. Выписывает сейчас круги, за пятки всех хватает, жизни радуется. Даже завидно иногда…
- Может, нам тоже кого-нибудь завести со скуки?
Некоторое время герой отдал размышлению. Затем ответил с сожалением: - Не люблю я маленьких собачонок. В детстве я дружил с одной немецкой овчаркой - совсем другое дело. Вот такую можно бы завести, будь наша квартирка пообъемнее.
- Это та самая немецкая овчарка, у которой ты имя "Индиана" украл?
- Откуда знаешь про имя? - напрягся он.
- Да кто же этого не знает!
- Ну, ясно, - догадался человек, носящий имя собственной собаки. Папаша треплет языком направо и налево, болтун наш неисправимый… Кстати, замечательная была овчарка, обожала рукописи отца грызть, особенно статьи. Если он и ненавидел кого-нибудь в жизни, то именно это животное. Я ни секунды не сомневался, когда имя себе выбирал.
- Если ты не любишь маленьких собак, давай кого-нибудь другого маленького заведем, - этак невзначай предложила женщина.
- Кого еще?
- Да ты не волнуйся, пеленки я сама стирать буду. И кормить тоже сама. От тебя ничего и не потребуется, только домой иногда заходить. Назовем парня Монтаной, в честь собаки нашего соседа…
- Ты с ума сошла! - испугался он, даже вскочил, промахнувшись мимо обуви. - Какого "парня", что ты задумала?
- А что? У всех женщин есть, я тоже хочу. Ты такой красивый, Инди, когда вылезаешь из своих профессорских тряпок. Особенно ниже пояса. Ну, чего ты разволновался?
Индиана увидел себя в зеркале шкафа и обнаружил, что на нем действительно нет ни единой тряпки, даже самой маленькой. Он мысленно согласился с тем, что действительно красив, но все же сел, спрятался под одеяло.
- Пеленки… - с ненавистью выговорил он. Затем осторожно похвалил. От твоих шуток, дорогая, вспотеть можно. Значит, говоришь, от меня ничего и не потребуется?
- Иди ко мне, - позвала она, спихнув одеяло на пол. - Я тебе дам "не потребуется"!
- Иду, - вздохнул он. - Как-то странно Монтана лает, ты права, Лили…
В дверь позвонили за несколько секунд до наступления откровенного счастья. В очередной раз тонкая паутинка духовной близости была грубо разорвана. Доктор Джонс завернулся в простыню, прошлепал босиком к выходу, с упреком неизвестно в чей адрес: "Ну почему, почему мне так не везет?"
- Потому что ты избран судьбой для великих дел, - пошутила ему в спину Лилиан, беззаботно разметавшись горячим телом по постели.
Постель была, мягко говоря, в беспорядке.
- Кто там? - поинтересовалась женщина, когда хозяинквартиры
вернулся.
- Посыльный, - удивился тот в ответ. - Письмо принес, - в руках профессор держал нечто заклеенное, завязанное, бумажное.
- Может, от Генри? Или от Клопика?
- Глупости, им сейчас не до нас. Они никак в школу поступить не могут. Джи моего отца совсем не слушается, гангстер… - профессор уже разорвал конверт. - Интересно, кто про меня вспомнил?
Внутри был листочек бумаги. Записка, просто записка.
"Я ТЕБЯ ВИЖУ, ДЕМОН. СЕГОДНЯ ТЫ ЕСТЬ, ЗАВТРА ТЕБЯ НЕТ."
Вместо подписи - напечатанный в уголке вензель, изображающий череп, под которым вместо свастики расползлась руна "Гюфу". Паучья руна "Гюфу" прообраз фашистской свастики…
- Все-таки это Дорджи, - легкомысленно предположила Лилиан. - Писать научился, и теперь развлекается.
- Тотенкопф, - угрюмо сообщил Индиана, с усилием тыкая пальцем в череп. - Мертвая Голова.
- Мертвая Голова?..
Страшное слово мгновенно рассеяло завесу между влюбленной парочкой и свихнувшимся миром. Словно вихрь пронесся по комнате. Ласковая музыка в радиоприемнике, оказывается, давно смолкла, сменившись возбужденной человеческой речью. Репортеры, захлебываясь слюной, сменяли друг друга, выплескивали в эфир кипящие крики - о погибшем в одночасье линкоре "Индепенденс", о кровожадных японских субмаринах, расстреливающих из пулеметов экипажи потопленных судов, о раскрытой и обезвреженной группе вражеских смертников, готовивших покушение на Рузвельта…Вечерние
новости, пропади они пропадом вместе с радиоприемником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143