Ведь его отпрыск носит то же имя, однако отличается куда большей пронырливостью и везением. А теперь, с вашего позволения, я приступлю.
И под сводами древнегреческой пещеры из уст нациста зазвучала иудейская молитва. Древние слова, объемно отразившись от каменных сводов, поступали в уши эсэсовцев.
- Шма Исроэйл, Адэйной Элэйхэйну, Адэйной Эход. Борух Шейм Квэйд Малхусэй Лээйлом Воэд…
Никто из немцев, кроме личного археолога фюрера, не понимал сказанного, да и сам он не вникал сейчас в смысл молитвы, хотя означали гулкие звуки следующее: "Слушай, Израиль, Господь Бог Наш, Господь Един. Благословенно Имя Твое, Владыка Вселенной…"
Двое кряжистых эсэсовцев, играя желваками на волевых физиономиях, сняли крышку Ковчега. Урбах заглянул внутрь, даже запустил туда руку. Мгновение спустя его ладонь поднялась, однако в ней не оказалось ничего, кроме горстки песка. На лице немецкого археолога отразилось тягостное недоумение.
- И все? - Хорхер хихикнул, тоже ухватил песок в горсть и сыпанул им. - Столько усилий потрачено на эту пыль. Мне даже совестно расстреливать из-за нее доктора Джонса и фройляйн Лилиан.
- По крайней мере, хорошо, что нам не придется тащить эту пыль дальше, - заметил расслабившийся Мюллер.
Расслабление также прокатилось по толпе солдат и матросов, которые ничего не понимали, но чутко реагировали на флюиды начальства.
- Я, кажется, что-то вижу, - вдруг произнес по-прежнему напряженный Урбах, - словно искорки мелькают.
- Вам явно пора отдохнуть. Мой совет, обратитесь к врачу, чтобы он погасил все ваши искорки, - господин штандартенфюрер устало зевнул, показывая, как намучился с капризным археологом.
- И в самом деле - какое-то световое излучение, - объявил Хорхер, присмотревшийся своим проницательным глазом.
- Вот зараза, и у меня в глазах какие-то просверки, - вынужден был признать Мюллер. - Не хватало нам вернуться в Берлин с диагнозом "коллективный психоз".
Потом и связанные пленники, и военнослужащие увидели переливчатое облако, поднявшееся из Ковчега и быстро распространившееся по пещере.
- Я чувствую опасность, - насторожился штурмбанфюрер Хорхер. Наверное, нам лучше сделать отсюда ноги.
- Счетчик Гейгера скромно помалкивает, - откликнулся Мюллер. Немецкий офицер не должен бояться оптического обмана, миража, игры света и тени.
- Это не опасно, это - прекрасно, - Урбах просто звенел от восхищения. - Получилось! Мы будем общаться с Богом, мы уже общаемся с Ним! Еврейское колдовское орудие служит и нам!
Как бы в подтверждение радостных слов по облаку закружились чарующие ароматы и чудесные образы. Каждый из присутствующих в пещере почувствовал себя на вершине блаженства или, по-крайней мере, весьма недурственно. Сладостное ощущение распространялось из позвоночника на все тело. Потом наступил черед привлекательных видений. Кое-кто узрел распрекрасные женские лица и прочие волнующие женские детали, кто-то разглядел ажурные замки, окруженные висячими садами, кому-то привиделось, что он принимает парад бесконечных солдатских шеренг, отлично чеканящих шаг, кому-то показалось, что он на горной вершине и все вокруг залито золотом восхода. Один Джонс скромно нашел себя во главе каравана, уныло бредущего через пустыню. А Лилиан увидела себя на берегу тихой речушки где-то в Иллинойсе во время вечернего клева.
- Какое великолепие… поразительно… ради этого я бы бросил пить… - звучало то тут, то здесь.
Индиана первый услышал рокот, далекий, но мощный, быстро заполняющий облако.
И в одно неприятное мгновение все перевернулось. Женские лики обернулись оскаленными черепами, замки и сады превратились в дым и смрад пожарищ, марширующие войска стали грудами гнилых облезлых трупов, горы обрушились в бездонные трещины…
Вопль прокатился по пещере. А следом струи огня вылетели из залившегося ослепительным светом Ковчега.
- Не смотри, Лилиан, закрой все свои глаза! - только и успел выкрикнуть Индиана.
И они не видели, как Огонь пожирает немцев, находящихся в пещере. Матросов он умертвил почти мгновенно, продырявив их пламенными стрелами. Урбаха, Мюллера и его эсэсовцев он рассек на половинки. Хорхера он вскипятил, отчего полопались глаза, вылезли кишки и вытекли мозги… Насыщенные Огнем трупы светились и потрескивали, превращаясь в пепел.
Глыба вместе с Ковчегом какое-то время постояла спокойно, потом пространство вокруг нее сделалось неустойчивым. Массивный камень и золоченый ящик, словно потеряв плотность, покрылись рябью, стали зыбкими, колеблющимися. Пылевой вихрь очертил границу, за которой исчезала сила гравитации. И вот, обратившись в пучок оранжевых лучей, Ковчег и глыба на световой скорости исчезли в разломе.
Когда все стихло, Индиана минутку полежал спокойно, потом спросил:
- Лилиан?
- Да, Инди. Что это было?
Доктор Джонс поднялся, и веревки, прогоревшие в нескольких местах, свалились сами собой. Вокруг - пещера как пещера. Никаких намеков на Скрижали Завета. Можно подумать, что ничего особенного не случилось, если бы не тридцать четыре немца, вернее, то, что от них осталось. Угольки остались, да и только.
- Что это было? - переспросил Индиана. - Это был Гнев Божий. Сила Заповедей вырвалась в наш мир. Такое происходит не чаще, чем раз в три тысячи лет.
- Давай, мы тоже выскочим отсюда, - предложила Лилиан. - Переночуем где-нибудь на травке…
- В самом деле, ночи тут теплые, дождик не капает. Хотя, травка выгорела от солнца пару месяцев назад.
Они выбрались из пещеры Гнева Господнего и уж затем обнялись. Небо было огромное, звездное и ясное. Все свидетельствовало о Его величии. Все говорило о той свободе и том просторе, которые Он давал Индиане, Лилиан и другим людям с Его искрой в душе.
ЭПИЛОГ
Истории бывают настоящими и вымышленными. Также короткими, чуть ли не в одно словцо, и длинными, почти вечными. Но любая из них когда-нибудь кончается. Рано или поздно они надоедают Сочинителям - и бледным двуногим, сидящим по пыльным щелям огромного мира, и самой Жизни, держащей весь мир на своей ладони. Это так естественно, ведь Финал любой истории - есть начало следующей. Исчезнет сочинитель, распадется мир, а Закон Финала пребудет во веки веков, рождая новое из праха старого…
Впрочем, город Чикаго пока не собирался никуда исчезать. Город, похожий на огромную турбину, превращал незначительные усилия человеческих частиц в тягу огромной мощности. И тяга эта уверенно толкала мир по неизвестному курсу, одновременно совершенствуя и разрушая его. Город, смутивший разум планеты странными железобетонными миражами, пока еще стоял.
Была осень - ветреная нездоровая пора. Ветры в этой местности дуют всегда, весь год напролет. Озеро Мичиган то втягивает послушные массы воздуха, то выплевывает обратно, наполнив их влагой и тоской. Но именно осенью, когда летняя жара неожиданно сменяется прохладой, ветры становятся особенно заметными, внедряя в бронхи хрип, а в нос - респираторные заболевания.
Было начало - опять Начало! - очередного учебного года. Впрочем, с некоторых пор учеба, как и великое множество других вещей, перестали играть какую-либо роль. Возвышенные планы на будущее были отравлены трупным запахом. Люди окончательно превратились в живую силу, в черные и красные стрелки на военных картах, в колонки цифр стратегических исследований…
Мужчина и женщина совместно проводили ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
И под сводами древнегреческой пещеры из уст нациста зазвучала иудейская молитва. Древние слова, объемно отразившись от каменных сводов, поступали в уши эсэсовцев.
- Шма Исроэйл, Адэйной Элэйхэйну, Адэйной Эход. Борух Шейм Квэйд Малхусэй Лээйлом Воэд…
Никто из немцев, кроме личного археолога фюрера, не понимал сказанного, да и сам он не вникал сейчас в смысл молитвы, хотя означали гулкие звуки следующее: "Слушай, Израиль, Господь Бог Наш, Господь Един. Благословенно Имя Твое, Владыка Вселенной…"
Двое кряжистых эсэсовцев, играя желваками на волевых физиономиях, сняли крышку Ковчега. Урбах заглянул внутрь, даже запустил туда руку. Мгновение спустя его ладонь поднялась, однако в ней не оказалось ничего, кроме горстки песка. На лице немецкого археолога отразилось тягостное недоумение.
- И все? - Хорхер хихикнул, тоже ухватил песок в горсть и сыпанул им. - Столько усилий потрачено на эту пыль. Мне даже совестно расстреливать из-за нее доктора Джонса и фройляйн Лилиан.
- По крайней мере, хорошо, что нам не придется тащить эту пыль дальше, - заметил расслабившийся Мюллер.
Расслабление также прокатилось по толпе солдат и матросов, которые ничего не понимали, но чутко реагировали на флюиды начальства.
- Я, кажется, что-то вижу, - вдруг произнес по-прежнему напряженный Урбах, - словно искорки мелькают.
- Вам явно пора отдохнуть. Мой совет, обратитесь к врачу, чтобы он погасил все ваши искорки, - господин штандартенфюрер устало зевнул, показывая, как намучился с капризным археологом.
- И в самом деле - какое-то световое излучение, - объявил Хорхер, присмотревшийся своим проницательным глазом.
- Вот зараза, и у меня в глазах какие-то просверки, - вынужден был признать Мюллер. - Не хватало нам вернуться в Берлин с диагнозом "коллективный психоз".
Потом и связанные пленники, и военнослужащие увидели переливчатое облако, поднявшееся из Ковчега и быстро распространившееся по пещере.
- Я чувствую опасность, - насторожился штурмбанфюрер Хорхер. Наверное, нам лучше сделать отсюда ноги.
- Счетчик Гейгера скромно помалкивает, - откликнулся Мюллер. Немецкий офицер не должен бояться оптического обмана, миража, игры света и тени.
- Это не опасно, это - прекрасно, - Урбах просто звенел от восхищения. - Получилось! Мы будем общаться с Богом, мы уже общаемся с Ним! Еврейское колдовское орудие служит и нам!
Как бы в подтверждение радостных слов по облаку закружились чарующие ароматы и чудесные образы. Каждый из присутствующих в пещере почувствовал себя на вершине блаженства или, по-крайней мере, весьма недурственно. Сладостное ощущение распространялось из позвоночника на все тело. Потом наступил черед привлекательных видений. Кое-кто узрел распрекрасные женские лица и прочие волнующие женские детали, кто-то разглядел ажурные замки, окруженные висячими садами, кому-то привиделось, что он принимает парад бесконечных солдатских шеренг, отлично чеканящих шаг, кому-то показалось, что он на горной вершине и все вокруг залито золотом восхода. Один Джонс скромно нашел себя во главе каравана, уныло бредущего через пустыню. А Лилиан увидела себя на берегу тихой речушки где-то в Иллинойсе во время вечернего клева.
- Какое великолепие… поразительно… ради этого я бы бросил пить… - звучало то тут, то здесь.
Индиана первый услышал рокот, далекий, но мощный, быстро заполняющий облако.
И в одно неприятное мгновение все перевернулось. Женские лики обернулись оскаленными черепами, замки и сады превратились в дым и смрад пожарищ, марширующие войска стали грудами гнилых облезлых трупов, горы обрушились в бездонные трещины…
Вопль прокатился по пещере. А следом струи огня вылетели из залившегося ослепительным светом Ковчега.
- Не смотри, Лилиан, закрой все свои глаза! - только и успел выкрикнуть Индиана.
И они не видели, как Огонь пожирает немцев, находящихся в пещере. Матросов он умертвил почти мгновенно, продырявив их пламенными стрелами. Урбаха, Мюллера и его эсэсовцев он рассек на половинки. Хорхера он вскипятил, отчего полопались глаза, вылезли кишки и вытекли мозги… Насыщенные Огнем трупы светились и потрескивали, превращаясь в пепел.
Глыба вместе с Ковчегом какое-то время постояла спокойно, потом пространство вокруг нее сделалось неустойчивым. Массивный камень и золоченый ящик, словно потеряв плотность, покрылись рябью, стали зыбкими, колеблющимися. Пылевой вихрь очертил границу, за которой исчезала сила гравитации. И вот, обратившись в пучок оранжевых лучей, Ковчег и глыба на световой скорости исчезли в разломе.
Когда все стихло, Индиана минутку полежал спокойно, потом спросил:
- Лилиан?
- Да, Инди. Что это было?
Доктор Джонс поднялся, и веревки, прогоревшие в нескольких местах, свалились сами собой. Вокруг - пещера как пещера. Никаких намеков на Скрижали Завета. Можно подумать, что ничего особенного не случилось, если бы не тридцать четыре немца, вернее, то, что от них осталось. Угольки остались, да и только.
- Что это было? - переспросил Индиана. - Это был Гнев Божий. Сила Заповедей вырвалась в наш мир. Такое происходит не чаще, чем раз в три тысячи лет.
- Давай, мы тоже выскочим отсюда, - предложила Лилиан. - Переночуем где-нибудь на травке…
- В самом деле, ночи тут теплые, дождик не капает. Хотя, травка выгорела от солнца пару месяцев назад.
Они выбрались из пещеры Гнева Господнего и уж затем обнялись. Небо было огромное, звездное и ясное. Все свидетельствовало о Его величии. Все говорило о той свободе и том просторе, которые Он давал Индиане, Лилиан и другим людям с Его искрой в душе.
ЭПИЛОГ
Истории бывают настоящими и вымышленными. Также короткими, чуть ли не в одно словцо, и длинными, почти вечными. Но любая из них когда-нибудь кончается. Рано или поздно они надоедают Сочинителям - и бледным двуногим, сидящим по пыльным щелям огромного мира, и самой Жизни, держащей весь мир на своей ладони. Это так естественно, ведь Финал любой истории - есть начало следующей. Исчезнет сочинитель, распадется мир, а Закон Финала пребудет во веки веков, рождая новое из праха старого…
Впрочем, город Чикаго пока не собирался никуда исчезать. Город, похожий на огромную турбину, превращал незначительные усилия человеческих частиц в тягу огромной мощности. И тяга эта уверенно толкала мир по неизвестному курсу, одновременно совершенствуя и разрушая его. Город, смутивший разум планеты странными железобетонными миражами, пока еще стоял.
Была осень - ветреная нездоровая пора. Ветры в этой местности дуют всегда, весь год напролет. Озеро Мичиган то втягивает послушные массы воздуха, то выплевывает обратно, наполнив их влагой и тоской. Но именно осенью, когда летняя жара неожиданно сменяется прохладой, ветры становятся особенно заметными, внедряя в бронхи хрип, а в нос - респираторные заболевания.
Было начало - опять Начало! - очередного учебного года. Впрочем, с некоторых пор учеба, как и великое множество других вещей, перестали играть какую-либо роль. Возвышенные планы на будущее были отравлены трупным запахом. Люди окончательно превратились в живую силу, в черные и красные стрелки на военных картах, в колонки цифр стратегических исследований…
Мужчина и женщина совместно проводили ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143