.. и дань на них възложи". Но зависимость от Киева вятичи терпели недолго.
В 981 году сыну Святослава Владимиру опять пришлось облагать их данью с
помощью вооруженной силы. Уже через год вятичи восстали. Владимир
Святославич снова отправляется в поход против них, снова их побеждает, но и
эта победа не была окончательной. Еще два раза довелось воевать с вятичами
Владимиру Мономаху.
По-видимому, именно ему принадлежит большая, если не решающая, заслуга в
том, что сопротивление вятичей было в конце концов сломлено и их земля
стала "проходимой". Как считает археолог Т.Н.Никольская, благодаря походам
Мономаха была проложена дорога из Киева в Ростов, шедшая через Карачев,
Москву и другие поселения вятичей. Вскоре установилась и дорога в
северо-восточном направлении, почти совпадающая с былинным маршрутом Ильи
Муромца. Свидетельством ее появления служит такой факт. В середине XII века
обособляется и возвышается Рязанское княжество. "Перемены объясняются,
очевидно, тем, что к этому времени, - пишет Т.Н.Никольская, - были
проложены пути в Рязань через вятичские леса, что приблизило ее к южным
русским центрам. Именно к этому времени (середина XII в.) относится
строительство оборонительных сооружений вокруг города и интенсивное
строительство на Южном городище".
Заметьте, что датировка начала регулярных поездок "сквозь вятичей",
опирающаяся на археологические данные, полностью согласуется с той, которую
сделал В.О.Ключевский на основе летописных известий. С середины XII века
никаких сведений о движении окольными путями уже нет. Юрий Долгорукий,
воевавший в 1149-1154 годах с князем Изяславом, водил свои полки из Ростова
на Киев прямиком. Митрополит Кирилл в 1250 году ехал из Киева в Суздаль
через Чернигов и Рязань. В 1299 году митрополит Максим, по словам летописи,
"иде из Киева к Брянску, а от Брянска иде в Суздальскую землю". Дорога
через землю вятичей функционировала теперь нормально.
Все подталкивает к мысли, что в сюжете о первом подвиге Ильи Муромца
отразилась борьба за проклады-вание этой дороги. В пользу такого вывода,
помимо географических совпадений, говорит все та же хронология. Заманчиво
подключить к анализу еще одну датировку, на сей раз имеющую прямое
отношение к былине. Историчность Ильи Муромца до сих пор надежно не
доказана, однако киево-печерский монах Афанасий Кально-фойский писал в 1638
году, что Илья жил за 450 лет до этого, то есть, получается, "около 1188
года". Характер сообщения не покажется странным, если считать, что
зафиксированной осталась только дата кончины воителя, которую и имел в виду
Афанасий. Таким образом, молодые годы Ильи пришлись бы на середину XII
века.
Верны эти сведения или нет, но по другим источникам можно заключить, что
слава об Илье Муромце, устные произведения о нем стали широко
распространяться именно в XII веке. Последнее обстоятельство для нас даже
важнее. Наивно ведь предполагать, будто Илья Муромец на самом деле очистил
ту "дорожку прямоезжую". В былине мы имеем народно-поэтическое видение
событий, которое заведомо отлично от реального их хода. Многолетние и
многоразовые усилия по налаживанию пути "сквозь вятичей" эпос представил
как однократное деяние, все заслуги, по законам жанра, приписаны богатырю
из народа, да и вообще инициатива тут, как уверяет былина, принадлежала не
"центру", а "провинции". Так что стать главным действующим лицом тех
событий Илья мог лишь в народной фантазии. Но предпосылки к зарождению этой
выдумки, в том числе хронологические, имелись. Поскольку фольклорная
биография Ильи Муромца начинала складываться именно в то время, когда все
препоны на пути через леса вятичей были наконец-то ликвидированы, это
достижение оказывалось благодатным материалом для создания былины о первом
подвиге богатыря, которому для поступления на службу к киевскому князю как
раз требовалось проехать теми лесами...
Получается, застава Соловья символизировала собой непокорное племя вятичей?
Если исходить из приведенных фактов - эта трактовка очевидна, и ее уверенно
предлагали еще ученые прошлого века. Дополнительным аргументом в ее пользу
является известное сходство образа жизни Соловья-разбойника с бытом
вятичей. Последние, согласно "Повести временных лет", "жи-вяху в лесех,
якоже и всякий зверь, ядуще все нечисто..." Пусть даже киевский летописец
преувеличил дикость вятичей, нет сомнения, что он опирался на расхожие
представления о них, сложившиеся на Руси, и образ вятича, сидящего на
дереве, с этими представлениями, надо думать, вполне гармонировал. Кроме
того, среди обитателей лесной глуши медленнее устанавливались феодальные
отношения, в былине же настойчиво подчеркивается: Соловей живет в тесном
родственном кругу. Легко предположить здесь намек на патриархально-родовой
уклад жизни вятичей, который людям из "более цивилизованных" русских
земель, например, тому же Илье Муромцу, казался уже архаичным.
Ясно, что гипотеза о Соловье-вятиче предполагает отход от тривиального
понимания этого персонажа как разбойничьего атамана. Оправдан ли такой шаг?
Г.Пясецкий и В.Никольский в "Исторических очерках города Караче-ва"
приводили следующий резон: "Победа над простым атаманом шайки не подняла бы
так Ильи Муромца в глазах могучих богатырей князя Владимира и не снискала
бы ему столько почета и удивления в первопрестольном Киеве. Другое дело,
когда Илье Муромцу удалось доставить пленником на великокняжеский двор
племенного князя вятичей, обладавшего недоступными лесами! Тогда вполне
понятными становятся заслуги богатыря и восторги киевского князя,
пожелавшего потешиться над униженным соперником своего могущества".
Соображения, в общем-то, разумные; однако следует учесть, что "мера вещей"
в эпосе не всегда совпадает с реальной историей, а Соловей-разбойник как
раз и наделен эпической, немыслимой для реального человека мощью.
Куда более существенно в данном случае другое обстоятельство, также
отмеченное исследователями. Дело в том, что типичных для разбойника
действий Соловей не совершает. Говоря словами академика Б.А.Рыбакова,
"Соловей - не обычный разбойник на большой дороге, который живет за счет
проезжих торговых караванов, наоборот, он - жестокий и неразумный домосед,
владелец земли, не позволяющий ездить через его леса". Специфичность
поведения Соловья-разбойника ярче всего проступает на фоне другого
былинного сюжета - о встрече Ильи Муромца с шайкой разбойников-станичников,
которые, как и положено "настоящим" разбойникам, хотели его ограбить, но
получили надлежащий отпор. Деятельность Соловья являлась разбоем скорее в
общегосударственном, нежели криминальном смысле, так что искать в ней
отголоски политических баталий Древней Руси вполне оправданно.
Вместе с тем сказанное не означает, что можно опять свести фигуру
Соловья-разбойника к исторической конк-ретике и видеть в нем "племенного
князя вятичей" или какое-то другое, столь же определенное лицо. Оговорка,
что это образ собирательный, символический, тоже будет недостаточной. Надо
трезво оценивать пределы, до которых вообще возможно его постижение с
помощью реально-исторического анализа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
В 981 году сыну Святослава Владимиру опять пришлось облагать их данью с
помощью вооруженной силы. Уже через год вятичи восстали. Владимир
Святославич снова отправляется в поход против них, снова их побеждает, но и
эта победа не была окончательной. Еще два раза довелось воевать с вятичами
Владимиру Мономаху.
По-видимому, именно ему принадлежит большая, если не решающая, заслуга в
том, что сопротивление вятичей было в конце концов сломлено и их земля
стала "проходимой". Как считает археолог Т.Н.Никольская, благодаря походам
Мономаха была проложена дорога из Киева в Ростов, шедшая через Карачев,
Москву и другие поселения вятичей. Вскоре установилась и дорога в
северо-восточном направлении, почти совпадающая с былинным маршрутом Ильи
Муромца. Свидетельством ее появления служит такой факт. В середине XII века
обособляется и возвышается Рязанское княжество. "Перемены объясняются,
очевидно, тем, что к этому времени, - пишет Т.Н.Никольская, - были
проложены пути в Рязань через вятичские леса, что приблизило ее к южным
русским центрам. Именно к этому времени (середина XII в.) относится
строительство оборонительных сооружений вокруг города и интенсивное
строительство на Южном городище".
Заметьте, что датировка начала регулярных поездок "сквозь вятичей",
опирающаяся на археологические данные, полностью согласуется с той, которую
сделал В.О.Ключевский на основе летописных известий. С середины XII века
никаких сведений о движении окольными путями уже нет. Юрий Долгорукий,
воевавший в 1149-1154 годах с князем Изяславом, водил свои полки из Ростова
на Киев прямиком. Митрополит Кирилл в 1250 году ехал из Киева в Суздаль
через Чернигов и Рязань. В 1299 году митрополит Максим, по словам летописи,
"иде из Киева к Брянску, а от Брянска иде в Суздальскую землю". Дорога
через землю вятичей функционировала теперь нормально.
Все подталкивает к мысли, что в сюжете о первом подвиге Ильи Муромца
отразилась борьба за проклады-вание этой дороги. В пользу такого вывода,
помимо географических совпадений, говорит все та же хронология. Заманчиво
подключить к анализу еще одну датировку, на сей раз имеющую прямое
отношение к былине. Историчность Ильи Муромца до сих пор надежно не
доказана, однако киево-печерский монах Афанасий Кально-фойский писал в 1638
году, что Илья жил за 450 лет до этого, то есть, получается, "около 1188
года". Характер сообщения не покажется странным, если считать, что
зафиксированной осталась только дата кончины воителя, которую и имел в виду
Афанасий. Таким образом, молодые годы Ильи пришлись бы на середину XII
века.
Верны эти сведения или нет, но по другим источникам можно заключить, что
слава об Илье Муромце, устные произведения о нем стали широко
распространяться именно в XII веке. Последнее обстоятельство для нас даже
важнее. Наивно ведь предполагать, будто Илья Муромец на самом деле очистил
ту "дорожку прямоезжую". В былине мы имеем народно-поэтическое видение
событий, которое заведомо отлично от реального их хода. Многолетние и
многоразовые усилия по налаживанию пути "сквозь вятичей" эпос представил
как однократное деяние, все заслуги, по законам жанра, приписаны богатырю
из народа, да и вообще инициатива тут, как уверяет былина, принадлежала не
"центру", а "провинции". Так что стать главным действующим лицом тех
событий Илья мог лишь в народной фантазии. Но предпосылки к зарождению этой
выдумки, в том числе хронологические, имелись. Поскольку фольклорная
биография Ильи Муромца начинала складываться именно в то время, когда все
препоны на пути через леса вятичей были наконец-то ликвидированы, это
достижение оказывалось благодатным материалом для создания былины о первом
подвиге богатыря, которому для поступления на службу к киевскому князю как
раз требовалось проехать теми лесами...
Получается, застава Соловья символизировала собой непокорное племя вятичей?
Если исходить из приведенных фактов - эта трактовка очевидна, и ее уверенно
предлагали еще ученые прошлого века. Дополнительным аргументом в ее пользу
является известное сходство образа жизни Соловья-разбойника с бытом
вятичей. Последние, согласно "Повести временных лет", "жи-вяху в лесех,
якоже и всякий зверь, ядуще все нечисто..." Пусть даже киевский летописец
преувеличил дикость вятичей, нет сомнения, что он опирался на расхожие
представления о них, сложившиеся на Руси, и образ вятича, сидящего на
дереве, с этими представлениями, надо думать, вполне гармонировал. Кроме
того, среди обитателей лесной глуши медленнее устанавливались феодальные
отношения, в былине же настойчиво подчеркивается: Соловей живет в тесном
родственном кругу. Легко предположить здесь намек на патриархально-родовой
уклад жизни вятичей, который людям из "более цивилизованных" русских
земель, например, тому же Илье Муромцу, казался уже архаичным.
Ясно, что гипотеза о Соловье-вятиче предполагает отход от тривиального
понимания этого персонажа как разбойничьего атамана. Оправдан ли такой шаг?
Г.Пясецкий и В.Никольский в "Исторических очерках города Караче-ва"
приводили следующий резон: "Победа над простым атаманом шайки не подняла бы
так Ильи Муромца в глазах могучих богатырей князя Владимира и не снискала
бы ему столько почета и удивления в первопрестольном Киеве. Другое дело,
когда Илье Муромцу удалось доставить пленником на великокняжеский двор
племенного князя вятичей, обладавшего недоступными лесами! Тогда вполне
понятными становятся заслуги богатыря и восторги киевского князя,
пожелавшего потешиться над униженным соперником своего могущества".
Соображения, в общем-то, разумные; однако следует учесть, что "мера вещей"
в эпосе не всегда совпадает с реальной историей, а Соловей-разбойник как
раз и наделен эпической, немыслимой для реального человека мощью.
Куда более существенно в данном случае другое обстоятельство, также
отмеченное исследователями. Дело в том, что типичных для разбойника
действий Соловей не совершает. Говоря словами академика Б.А.Рыбакова,
"Соловей - не обычный разбойник на большой дороге, который живет за счет
проезжих торговых караванов, наоборот, он - жестокий и неразумный домосед,
владелец земли, не позволяющий ездить через его леса". Специфичность
поведения Соловья-разбойника ярче всего проступает на фоне другого
былинного сюжета - о встрече Ильи Муромца с шайкой разбойников-станичников,
которые, как и положено "настоящим" разбойникам, хотели его ограбить, но
получили надлежащий отпор. Деятельность Соловья являлась разбоем скорее в
общегосударственном, нежели криминальном смысле, так что искать в ней
отголоски политических баталий Древней Руси вполне оправданно.
Вместе с тем сказанное не означает, что можно опять свести фигуру
Соловья-разбойника к исторической конк-ретике и видеть в нем "племенного
князя вятичей" или какое-то другое, столь же определенное лицо. Оговорка,
что это образ собирательный, символический, тоже будет недостаточной. Надо
трезво оценивать пределы, до которых вообще возможно его постижение с
помощью реально-исторического анализа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19