Корнилов желчно проговорил:
– Совет… Кто там? Одни сплошные эмигранты.
– Генерал, – самолюбиво дернулся Савинков, – я сам эмиг рант!
– Но вы же, надеюсь, не изменник?
– А вы что, всех в Совете считаете изменниками?
– А вы? – стал сердиться генерал.
– Н-ну, знаете ли, тут, как говорят хохлы, треба разжуваты.
– Некогда, некогда жуваты. Идет война! От нас же ничего не останется. Как этого не понимать!
– Да я-то понимаю.
Не о вас речь, не о вас!Савинков, разговаривая с генералом, всячески старался подчеркнуть, что он не новичок в военном деле. В Петроград он вернулся из Франции, где сражался с немцами добровольцем в рядах французской армии. На Родину его позвала свершившаяся революция. Во Франции он своими глазами видел бунт русских бригад. Французское командование жестоко расправилось с бунтовщиками – как с дикарями. Теперь послы снова осаждают князя Львова и Милюкова с просьбами послать на Западный фронт новые русские бригады. Савинков сравнил послов союзников с обыкновенными прасолами, озабоченными поисками свежего «пушечного мяса». Какой, однако, смысл русским умирать во Франции? У них достаточно горячих дел и на родной земле!
Предсказывая бурное развитие событий, Савинков нисколько не ошибся. Свою лепту в первый правительственный кризис внесли как раз послы союзников («прасолы», по меткому определению Савинкова). Они на самом деле постоянно наседали на Временное правительство, требуя одного – солдат, солдат, солдат. Русские солдаты им требовались на Западе, под Верденом, русские же солдаты были обязаны ударить по Германии с Востока, срочно предприняв большое наступление.
Намерениям союзников воевать чужою кровью в те дни противостоял один Совет. Коса нашла на камень: правительство собиралось воевать, Совет стремился к миру. Армия, вся солдатская масса в окопах и в Петрограде, волновалась.
В конце апреля Временное правительство под неустанным нажимом послов обнародовало заявление Министерства иностранных дел. Милюков, глава внешнеполитического ведомства, заверил правительства Франции и Великобритании в решимости России вести войну до окончательной победы над врагом. Это был открытый вызов Совету. Временное правительство как бы демонстрировало, кто является настоящей властью.
Большевики немедленно подняли крик. Обращаясь к солдатам, они вопили: «Вас гонят умирать ради победы союзников!» (К сожалению, это было настоящей правдой.) Улицы Петрограда мгновенно забурлили. Солдатский штык засверкал карающе грозно.
В штабе округа наступили горячие денечки. Наперебой заливались телефоны.
Наконец на Дворцовую примчался сам Гучков. Его восточные глаза косили от испуга. Забыв о самолюбии, он лепетал, что наступил момент употребить имевшуюся власть.
Еще в германском плену оба генерала, Корнилов и Мартынов, много рассуждали о многочисленных талантах Наполеона. Военный гений корсиканца был неоспорим. Но был один поступок, один шаг, который затушевывался, а между тем он не только открыл Наполеону путь к вершинам власти, но и преобразил всюисторию Европы. Это было не взятие Тулона, вовсе нет, это было 13 вандомьера, когда молодой французский генерал несколькими залпами картечи усмирил толпы парижской черни. В тот день паперть церкви Св. Роха покрылась кровавым месивом, но порядок в столице был восстановлен… Точно так же поступил и Николай I 14 декабря 1825 года. Рассеяв пушками мятежников, а затем повесив всего пять их главарей, новый государь уберег страну и народ от океанов крови.
Гучков, в расстегнутом пальто и в шапке, выглядел жалко. Заглядывая Корнилову в глаза, он уверял:
– Совет играет на руку большевикам!
Лавр Георгиевич без всяких колебаний снесся с родным Михайловским училищем. Он приказал сформировать и выдвинуть на Дворцовую площадь, к Зимнему дворцу, две артиллерийские батареи. Сам вид орудий должен вразумить отчаянные головы. Скорей всего, открывать огня и не доведется. Достаточно хорошенько припугнуть.
Гучков уехал из штаба успокоенный. Его покорила уверенная властность командующего войсками округа. На этого человека можно положиться.
Проводив министра, Лавр Георгиевич подошел к окну. С Невского проспекта на площадь вливались все новые толпы. Народ совершенно обезумел. Как они поведут себя, увидев боевые батареи?
Свое распоряжение Корнилов считал единственно разумным. В такую критическую минуту он выступил, что называется, «конно, людно и оружно».
Но почему так долго нет орудий?
Нервничая, Лавр Георгиевич принялся подстегивать адъютантов.
Наконец старший адъютант полковник Плетнев решился сказать командующему, что за ворота артиллерийского парка не выехало ни одно орудие. Причина? Распоряжение Исполкома Петроградского Совета. «Лапсердачники» из Таврического дворца своей властью отменили приказание командующего войсками округа.
В штаб округа пришло уведомление, что впредь любой приказ военной власти будет исполняться только с одобрения Совета.
На стол Корнилова легло обращение Совета к солдатам столичного гарнизона: «…С оружием на улицу не выходить. Не исполнять приказов вашего командования. Право распоряжаться вами принадлежит исключительно Исполнительному комитету… При любом приказе звоните и проверяйте по телефону 104-06…»
Минута была тяжелая. Для чего в таком случае существует штаб округа? Чем он командует, чем распоряжается?Веки Корнилова набрякли, острее обозначились скулы. Он приказал подать автомобиль и поехал к военному министру. Офицерская честь требовала, чтобы он подал в отставку. Он так и сделает. А уж Гучков пускай решает, принимать или не принимать. Но если только министр примется его уговаривать, он поставит жесткие условия… Он не лакей и приспосабливаться к этой власти не желает (и не умеет!).
В автомобиле по дороге Лавр Георгиевич размышлял о том, что война обрыдла, что мир необходим. Но зачем же забывать о чести? У немцев дела похуже наших. Ну так и пускай подсократят свои амбиции! А то… победители! Так не годится…
В приемной министра Лавр Георгиевич появился, когда из кабинета вышли двое посетителей. В одном из них Корнилов узнал начальника столичной контрразведки полковника Миронова. Его спутником был вертлявый французик Сико, агент фирмы Рено. Прежде чем вступить в министерский кабинет, Лавр Георгиевич подумал: «Что связывает начальника контрразведки с этим марвихером?»
Министра было не узнать. Он ничем не напоминал того растерянного человека в расстегнутом пальто, каким вчера примчался в штаб округа. Слушая Корнилова с принужденным видом, Гучков избегал смотреть в глаза. Заявление об отставке он принял с заметным облегчением и тут же заверил Корнилова, что свяжется с генералом Алексеевым. Министр пообещал ему пост командующего войсками Северного фронта.
– Вы нам нужны поближе к Петрограду, генерал.
Выслушав, Корнилов стиснул зубы. Так, так… Сбывались самые роковые предсказания. Временное правительство меньше всего озабочено безопасностью своей страны, своего народа… Не говоря ни слова, Лавр Георгиевич поднялся и твердым шагом вышел из кабинета.
В штабе на Дворцовой Корнилова поджидал Завойко. Он с одного взгляда понял, что происходит с генералом. Они уединились. Инженер положил перед Корниловым вчерашний номер «Биржевых ведомостей» с напечатанным «Воззванием»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171