Чего он вдруг понес? Чего нагородил?
Савинков посчитал, что для приготовленного хода наступил самый подходящий момент.
Выразив сожаление, что фронтовые обстоятельства не позволили явиться командующему Юго-Западным фронтом, Савинков объявил о недавно полученной телеграмме Корнилова. Душой болея за исход столь важного совещания, Лавр Георгиевич просит, чтобы было непременно учтено и его мнение по всем назревшим вопросам.
В руке его появился плотный правительственный бланк. Генералы в зале невольно вытянули шеи. Мнение Корнилова, его манеру знали все. Савинков нарочито тусклым и бесцветным голосом стал зачитывать. Как он и ожидал, собравшиеся оцепенели. Они никак не верили своим ушам. А Савинков продолжал читать, всей кожей ощущая общее непередаваемое изумление. Корнилов решительно требовал чистки высшего командного звена и основную роль при этом предлагал возложить на… выборные комитеты. Савинков опустил листок. Случилось как раз то, на что он и рассчитывал: всеобщее обалдение. На Деникина было жалко смотреть. Неужели это сам Корнилов, «железный Лавр», смертельный ненавистник комитетов?!Савинков, ничем не показывая своей радости, ликовал. Все задуманное осуществлялось самым лучшим образом. Снова, как и в молодые годы, он в одиночку переиграл весь ареопаг. «Артишоки, господа, едят по лепесткам…» В политике, в настоящей большой политике никогда не следует спешить. Только что удалось осуществить очередной чрезвычайно важный шаг. Еще один, более важный и ответственный, последует скоро, очень скоро, – может быть, сегодня вечером…
Поздно вечером от перрона Могилевского вокзала отошел бывший царский поезд. В пути до Петрограда ему предстояло находиться чуть больше суток – 25 часов. В вагон-салоне собрались Керенский, Терещенко, Савинков, Филоненко и Барановский, юркая личность с полковничьим чином, ставший недавно свояком Керенского.
Все находились под невеселым впечатлением от совещания. Керенский беспрестанно возил под столом ногами и звякал шпорами. Барановский, блестя румяными щеками, сжимал руки в коленях и не сводил с него встревоженных глаз. Один Савинков не оставлял своей уверенной повадки. Он продолжал задуманную комбинацию с продвижением Корнилова в «ферзи».
Своей неожиданной телеграммой Лавр Георгиевич совершил сознательную жертву, чем сильно облегчил его задачу. Керенский, глава правительства, сам убедился в том, какие это мракобесы генералы, сохранившиеся на своих постах. К счастью, нашелся среди них один, – кстати, первый революционный командующий Петроградским военным округом. Не забыли?.. Сейчас уже нет никаких сомнений, что генерал Брусилов со своими обязанностями главковерха совершенно не справляется. Ставка при нем не имела четкого плана действий, этот человек оказался неспособен окидывать единым взглядом сложную обстановку в стране и на всех фронтах. Его военный потолок – армия, не выше. Даже фронтом он командовать не в состоянии.
Савинков тонко рассчитывал на болезненную впечатлительность премьер-министра. Керенский, при своей патологической боязливости, непроизвольно тянется к любому, в ком чувствует волю, силу. В этом было главное свойство его женственной натуры. Этот человек обожает быть обожаемым, но совершенно неспособен на свою защиту. Что уж толковать о суровой и безжалостной борьбе! Не та натура, не то тесто…
Относительно корниловской кандидатуры несмело возразил Терещенко. Его устрашал властный характер предлагаемого главковерха. Савинков немедленно отрезал:
– Не забывайте, вся Россия создана людьми с характером!
После этого вопрос о назначении Корнилова на высочайший военный пост был решен тут же, в несущемся вагоне.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Ставка русского Верховного главнокомандования перебралась из Барановичей в Могилев два года назад, когда Николай II сместил великого князя Николая Николаевича и послал его командовать Кавказской армией. В Могилеве государь выбрал для своего штаба небольшое двухэтажное здание в густом саду. Личные апартаменты составили всего две комнаты: рабочий кабинет и спальня. С приездом царя усилили охрану Ставки. На крыше здания поставили 18 пулеметов – в последнее время участились налеты немецких аэропланов. Отчаянно ревущая машина проносилась над самыми крышами, летчик свешивался за борт и руками бросал вниз небольшие осколочные бомбы. Иногда сыпались и обыкновенные пехотные гранаты. Внутреннюю охрану Ставки нес батальон Георгиевских кавалеров.
В своей спальне на втором этаже государь распорядился поставить раскладную койку для часто приезжавшего наследника. Эта койка сохранилась. На ней теперь спал Юрик. Свою семью Лавр Георгиевич постоянно перевозил с собой.
За время войны штаб Верховного главнокомандующего разросся неимоверно. Маленький провинциальный городок с палисадниками, огородами и разбитыми деревянными тротуарами оказался переполнен всевозможными управлениями и отделами штаба. Само название Ставка потеряло свой смысл. От первоначального походного облика этого военного учреждения не осталось и следа. Зеленый патриархальный Могилев превратился в неповоротливый бюрократический центр.
Офицеры и чиновники штаба жили в Могилеве семьями. Молоденькие выпускники военных училищ успели здесь пережениться и привыкли к оседлой мирной жизни. Война была далеко, сюда долетали лишь ее слабые отклики в виде фронтовых реляций. Здесь военные не воевали, а служили.
Особенно дремучей тиной затянуло штаб, когда громадный фронт стабилизировался, зарылся в землю и опутался колючей проволокой.
Корнилов прибыл в Могилев в окружении своих верных текинцев. По тенистым улицам проехала длинная кавалькада всадни-ков в ярких халатах и косматых папахах. У каждого конника позвякивала о стремя кривая шашка, на поясе висел кинжал-клыч с белой рукояткой. Кавалеристы сидели в седлах с природной молодцеватостью.
Городок словно проснулся. Офицеры штаба забегали проворнее, стали изо всех сил поджимать отросшие животы. В узких, раскосых глазах главнокомандующего они читали откровенное презрение.
Первым делом Лавр Георгиевич сменил внутреннюю охрану. Солдаты Георгиевского батальона раздобрели и начисто утратили строевую выучку. Генерал Брусилов каждое утро здоровался с ними за руку. Георгиевских кавалеров заменили стройные, суровые текинцы. Хан Хаджиев сам развел посты. Пять человек он поставил в саду, двух возле корниловской приемной на первом этаже и двух на площадке второго этажа. По ночам количество постовых удваивалось.
Из окон второго этажа открывался чудесный вид на Днепр и зеленые заречные дали. Лавр Георгиевич бывал в Могилеве не раз. Но лишь теперь, подолгу простаивая у раскрытого окна, он по-настоящему ощутил, какая тяжесть легла на его плечи. В армии считается, что первой ответственной ролью для любого военного является назначение командовать полком. На этой должности любой военачальник проходит необходимую командную выучку. Затем по мере роста ответственность только прибавляется. Строевой стаж Корнилова был явно недостаточен. А на посту командующего войсками фронта он не успел даже как следует оглядеться. За каких-то десять дней он взлетел на самый важный, самый тяжкий пост в своей армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Савинков посчитал, что для приготовленного хода наступил самый подходящий момент.
Выразив сожаление, что фронтовые обстоятельства не позволили явиться командующему Юго-Западным фронтом, Савинков объявил о недавно полученной телеграмме Корнилова. Душой болея за исход столь важного совещания, Лавр Георгиевич просит, чтобы было непременно учтено и его мнение по всем назревшим вопросам.
В руке его появился плотный правительственный бланк. Генералы в зале невольно вытянули шеи. Мнение Корнилова, его манеру знали все. Савинков нарочито тусклым и бесцветным голосом стал зачитывать. Как он и ожидал, собравшиеся оцепенели. Они никак не верили своим ушам. А Савинков продолжал читать, всей кожей ощущая общее непередаваемое изумление. Корнилов решительно требовал чистки высшего командного звена и основную роль при этом предлагал возложить на… выборные комитеты. Савинков опустил листок. Случилось как раз то, на что он и рассчитывал: всеобщее обалдение. На Деникина было жалко смотреть. Неужели это сам Корнилов, «железный Лавр», смертельный ненавистник комитетов?!Савинков, ничем не показывая своей радости, ликовал. Все задуманное осуществлялось самым лучшим образом. Снова, как и в молодые годы, он в одиночку переиграл весь ареопаг. «Артишоки, господа, едят по лепесткам…» В политике, в настоящей большой политике никогда не следует спешить. Только что удалось осуществить очередной чрезвычайно важный шаг. Еще один, более важный и ответственный, последует скоро, очень скоро, – может быть, сегодня вечером…
Поздно вечером от перрона Могилевского вокзала отошел бывший царский поезд. В пути до Петрограда ему предстояло находиться чуть больше суток – 25 часов. В вагон-салоне собрались Керенский, Терещенко, Савинков, Филоненко и Барановский, юркая личность с полковничьим чином, ставший недавно свояком Керенского.
Все находились под невеселым впечатлением от совещания. Керенский беспрестанно возил под столом ногами и звякал шпорами. Барановский, блестя румяными щеками, сжимал руки в коленях и не сводил с него встревоженных глаз. Один Савинков не оставлял своей уверенной повадки. Он продолжал задуманную комбинацию с продвижением Корнилова в «ферзи».
Своей неожиданной телеграммой Лавр Георгиевич совершил сознательную жертву, чем сильно облегчил его задачу. Керенский, глава правительства, сам убедился в том, какие это мракобесы генералы, сохранившиеся на своих постах. К счастью, нашелся среди них один, – кстати, первый революционный командующий Петроградским военным округом. Не забыли?.. Сейчас уже нет никаких сомнений, что генерал Брусилов со своими обязанностями главковерха совершенно не справляется. Ставка при нем не имела четкого плана действий, этот человек оказался неспособен окидывать единым взглядом сложную обстановку в стране и на всех фронтах. Его военный потолок – армия, не выше. Даже фронтом он командовать не в состоянии.
Савинков тонко рассчитывал на болезненную впечатлительность премьер-министра. Керенский, при своей патологической боязливости, непроизвольно тянется к любому, в ком чувствует волю, силу. В этом было главное свойство его женственной натуры. Этот человек обожает быть обожаемым, но совершенно неспособен на свою защиту. Что уж толковать о суровой и безжалостной борьбе! Не та натура, не то тесто…
Относительно корниловской кандидатуры несмело возразил Терещенко. Его устрашал властный характер предлагаемого главковерха. Савинков немедленно отрезал:
– Не забывайте, вся Россия создана людьми с характером!
После этого вопрос о назначении Корнилова на высочайший военный пост был решен тут же, в несущемся вагоне.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Ставка русского Верховного главнокомандования перебралась из Барановичей в Могилев два года назад, когда Николай II сместил великого князя Николая Николаевича и послал его командовать Кавказской армией. В Могилеве государь выбрал для своего штаба небольшое двухэтажное здание в густом саду. Личные апартаменты составили всего две комнаты: рабочий кабинет и спальня. С приездом царя усилили охрану Ставки. На крыше здания поставили 18 пулеметов – в последнее время участились налеты немецких аэропланов. Отчаянно ревущая машина проносилась над самыми крышами, летчик свешивался за борт и руками бросал вниз небольшие осколочные бомбы. Иногда сыпались и обыкновенные пехотные гранаты. Внутреннюю охрану Ставки нес батальон Георгиевских кавалеров.
В своей спальне на втором этаже государь распорядился поставить раскладную койку для часто приезжавшего наследника. Эта койка сохранилась. На ней теперь спал Юрик. Свою семью Лавр Георгиевич постоянно перевозил с собой.
За время войны штаб Верховного главнокомандующего разросся неимоверно. Маленький провинциальный городок с палисадниками, огородами и разбитыми деревянными тротуарами оказался переполнен всевозможными управлениями и отделами штаба. Само название Ставка потеряло свой смысл. От первоначального походного облика этого военного учреждения не осталось и следа. Зеленый патриархальный Могилев превратился в неповоротливый бюрократический центр.
Офицеры и чиновники штаба жили в Могилеве семьями. Молоденькие выпускники военных училищ успели здесь пережениться и привыкли к оседлой мирной жизни. Война была далеко, сюда долетали лишь ее слабые отклики в виде фронтовых реляций. Здесь военные не воевали, а служили.
Особенно дремучей тиной затянуло штаб, когда громадный фронт стабилизировался, зарылся в землю и опутался колючей проволокой.
Корнилов прибыл в Могилев в окружении своих верных текинцев. По тенистым улицам проехала длинная кавалькада всадни-ков в ярких халатах и косматых папахах. У каждого конника позвякивала о стремя кривая шашка, на поясе висел кинжал-клыч с белой рукояткой. Кавалеристы сидели в седлах с природной молодцеватостью.
Городок словно проснулся. Офицеры штаба забегали проворнее, стали изо всех сил поджимать отросшие животы. В узких, раскосых глазах главнокомандующего они читали откровенное презрение.
Первым делом Лавр Георгиевич сменил внутреннюю охрану. Солдаты Георгиевского батальона раздобрели и начисто утратили строевую выучку. Генерал Брусилов каждое утро здоровался с ними за руку. Георгиевских кавалеров заменили стройные, суровые текинцы. Хан Хаджиев сам развел посты. Пять человек он поставил в саду, двух возле корниловской приемной на первом этаже и двух на площадке второго этажа. По ночам количество постовых удваивалось.
Из окон второго этажа открывался чудесный вид на Днепр и зеленые заречные дали. Лавр Георгиевич бывал в Могилеве не раз. Но лишь теперь, подолгу простаивая у раскрытого окна, он по-настоящему ощутил, какая тяжесть легла на его плечи. В армии считается, что первой ответственной ролью для любого военного является назначение командовать полком. На этой должности любой военачальник проходит необходимую командную выучку. Затем по мере роста ответственность только прибавляется. Строевой стаж Корнилова был явно недостаточен. А на посту командующего войсками фронта он не успел даже как следует оглядеться. За каких-то десять дней он взлетел на самый важный, самый тяжкий пост в своей армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171