Малочисленный экипаж плохого качества, нанятый не для боя с противником, оказывал обыкновенно лишь малое сопротивление последнему. Корсар обыкновенно сваливался на абордаж, имея большое число людей.
Кажется странным, что могла иметь место даже сравнительная безнаказанность приватиров, – а что безнаказанность была только сравнительной, это видно из того, что ежегодно попадались в плен в среднем около пятидесяти приватиров, – при огромном великобританском военном флоте и большом числе крейсеров, предназначенных для защиты берегов и Канала. Для этого, однако, было много данных. Дух приватирства по существу тот же, что дух азартной игры или лотереи, а никогда азарт не был более распространен во Франции, чем в ту эпоху. Шансы игроков вообще плохо поддаются расчету, и когда – как в рассматриваемом нами деле – выигрыш может быть очень велик, а непосредственный риск судовладельца, который не сопровождает своего судна, сравнительно мал, желание рисковать делается непреодолимым. Матрос, рискующий свободой, легко искушается высокой платой и такой же надеждой на быстрые барыши, какая соблазняет и судовладельца. Такой порядок вещей представляется особенно естественным в то время, когда разоружение военных флотов и упразднение коммерческого мореходства обратили людей, посвятивших себя раньше морской службе и морским промыслам, почти всецело к занятию прибрежной торговлей или приватирству. Этим и объясняется, следовательно, многочисленность приватиров и их экипажей. Но между ними и судовладельцами была некоторая связь, которая придавала приватирству обдуманный характер, и будучи обыкновенно свойственно более солидному предприятию, уменьшало риск и в то же время значительно увеличивало доходы. При выборе или постройке судов особенное внимание обращалось на быстроходность и поворотливость; командиры избирались из людей, в которых качества хорошего моряка соединялись с основательным знанием британского побережья и путей следования британских торговых судов; условия погоды тщательно изучались. Для хищнических набегов приватиры предпочитали долгие зимние ночи, потому что мрак их давал защиту; командиры знали свойства неприятельских военных кораблей и были подготовлены к встрече с ними; время действий соображалось с временем отплытия из порта или прихода туда больших караванов. Силы британцев, предназначенные для борьбы с приватирами, в действительности не были так значительны, как можно было бы думать на основании лишь численности прибрежных крейсеров. Многие из них имели весьма малую парусность и были совершенно неспособны состязаться в скорости с приватирами. Риск схватки с последними не оправдывался, потому что и в лучшем случае приватир давал так мало денег, что злоупотребления, царившие в Адмиралтейской системе судопроизводства, часто поглощали всю стоимость приза. Командование мелкими судами, несшими крейсерскую службу, попадало зачастую в руки людей, совсем выбитых из жизненной колеи, тогда как их более счастливые конкуренты командовали крейсерами, рассеянными в отдаленных морях. Для тех тем более слабый шанс на хорошую добычу при захвате малоценного приватира был слишком незначительным побуждением к риску в бурные ночи и в опасных местах, где обыкновенно и ютился ловкий приватир, высматривавший богатую добычу. Было прибыльнее отбить захваченное в плен британское коммерческое судно, чем захватить французский крейсер.
Приватиры, базировавшиеся на Атлантическое или Бискайское побережье Франции, принадлежали к классу судов, значительно отличавшихся от тех, операции которых ограничивались Каналом. Для торговых судов Великобритании не было никакого смысла заходить за линию, соединяющую остров Уэссан с мысом Финистерре; военные же суда ее, напротив, крейсировали там в большом числе с двоякой целью – стеречь французские эскадры, стоявшие в портах, и стараться захватывать неприятельские крейсера с их призами, когда они пытались войти в какой-либо из этих портов. По этим причинам приватиры, выходившие из Бордо, Байоны или Нанта, должны были обладать большими размерами и хорошими мореходными качествами и быть снаряженными для дальних плаваний и продолжительного пребывания в море. Наибольшую опасность для них представляла встреча с противником близ своих портов, как при отплытии, так и при возвращении. Предметом их надежд было не мелкое и часто малоценное судно прибрежного плавания, но богато нагруженный коммерческий корабль, следовавший из Ост– или Вест-Индии, или же из Средиземного моря. Их пост находился поэтому за линией неприятельской блокады, в открытом море на каком-либо из больших торговых путей, сходившихся в Канале, где им выгоднее было оставаться возможно дольше и не подвергаться без нужды вновь опасностям Бискайской бухты. Кроме того, владельцы, таких судов – вследствие большей величины и большей ценности последних – должны были подумать об их обороне: их жаль было потерять, в случае какой-либо встречи с врагом подобно тому, как оставлялись на произвол противника небольшие суда, не выходившие за пределы Канала. Хотя и не будучи в состоянии состязаться с большими фрегатами неприятеля, они все же могли померяться силами с меньшими крейсерами его и очень многими из его приватиров, с которыми могли встретиться. Такие французские корсары выдержали немало отчаянных боев с британцами. Один, из них, «Бурделе», взятый в плен в 1799 году, был, по-видимому, самым большим из корсаров, базировавшихся на океанский берег Франции. Он был переделан из 38-пушечного фрегата и вооружен двадцатью четырьмя 12-фунтовыми орудиями; экипаж его состоял из двухсот двадцати человек. За четыре года это судно захватило сто шестьдесят призов и, как считали тогда, дало его владельцам, гражданам города Бордо, миллион фунтов стерлингов.
Третья, самая значительная и доходная арена для предприятий французских приватиров находилась в Вест-Индии. Острова Гваделупа и Мартиника служили превосходными операционными базами. Последний, правда, был в течение многих лет британским владением, но первый оставался почти непрерывно в руках Франции до захвата его британцами в 1810 году. В продолжение долголетнего тесного союза между Францией и Испанией, с 1796 года по 1808 год, вест-индские порты последней служили не только убежищем для испанских приватиров, но и способствовали широкому развитию операций ее более деятельного партнера. Географические и климатические условия этой страны сообщили особый характер крейсерам и способам их действий. Рядом с весьма крупной европейской торговлей, предметы которой перевозились на судах, поднимавших в среднем около двухсот пятидесяти тонн груза, там процветала также и значительная торговля между островами при посредстве судов гораздо меньших размеров. Эти местные торговые сношения происходили не только между владениями одной державы или дружественных государств, но при посредстве нейтральных судов или контрабанды и между владениями воюющих сторон. Благодаря этому, а также и открытию свободного доступа в свои порты – вместе с либеральными изменениями в своих торговых законоположениях, каждый раз, когда эти изменения сулили какую-либо выгоду, – Великобритания сумела вовлечь в поток своих торговых операций как в военное, так и в мирное время значительную долю ввоза и вывоза торговых станций всего Карибского моря и материковых колоний Испании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218