Вся соединенная сила, которая составилась бы таким образом, должна была возвратиться в Европу, пройти к Ферролю, освободить блокированные там пять кораблей и наконец стать на якорь в Рошфоре.
«Атакованные таким образом одновременно в Азии, Африке и Америке, – писал Наполеон, – англичане, давно уже привыкшие не страдать от войны, будут после нанесения их торговле этих последовательных ударов приведены к сознанию очевидной слабости. Я думаю, что отплытие этих двадцати линейных кораблей обяжет их отрядить в погоню свыше тридцати своих». Вильнев должен был отплыть около 12 октября, а Миссиесси – до 1 ноября. Ирландская экспедиция должна была выждать отплытия других отрядов, но надеялись, что она во всяком случае выйдет до 23 ноября.
Эта вторая комбинация была более обширна, более сложна и поэтому значительно более трудна, чем первая. Она интересна главным образом как указание на то, что император перешел от сравнительно простого плана, начертанного для Латуш-Тревиля, к грандиозному замыслу, который окончился в Трафальгаре и потребовал себе в жертву Вильнева. Ход событий, более могущественный, чем желания правителей, вмешался теперь в дело для того, чтобы опять изменить цель Наполеона и снова дать Тулонскому флоту центральную роль в великой драме. В декабре 1804 года состоялся формальный разрыв между Великобританией и Испанией.
Испания с 1796 года была в оборонительном и наступательном союзе с Францией. По Сан-Ильдефонскому договору, подписанному тогда, она обязалась доставить, по первому требованию французского правительства, пятнадцать линейных кораблей для усиления французского флота, так же как и определенный отряд солдат. Голландия также вошла в подобный договор «навсегда» против Великобритании. Поэтому по открытии враждебных действий Бонапарт имел уже у себя на каждом фланге морскую державу, формально обязанную помогать ему, каково бы ни было ее желание в тот момент. В Голландии – стране небольшой – благодаря плоской поверхности ее территории легко было обеспечить господство при посредстве армии. Это государство было богато, правительство его отличалось твердостью, население – энергией, а его положение вполне соответствовало плану действий Наполеона против Великобритании. Ему было удобно, чтобы Батавская республика приняла участие в войне. Испания, напротив, по обширности своей территории и пересеченной поверхности, трудно поддавалась контролю вооруженной силы, как Наполеон впоследствии узнал это «собственными своими боками». Она была удалена от центра его влияния и от театра предполагавшихся операций, и при этом нельзя было ожидать действительной военной поддержки ни от ее правительства, слабого почти до разложения, ни от населения, недружелюбно и ревниво относившегося к иностранцам. От перенесенного величия у Испании осталось только серебро, притекавшее в ее казну из колоний.
Бонапарт поэтому решил допустить нейтралитет Испании и отказаться от условленной помощи «натурой», заменив ее соответственной денежной суммой. Он определил последнюю в шесть миллионов франков в месяц, или около четырнадцати миллионов долларов ежегодно. Испания горячо протестовала против этой суммы, но Первый консул был неумолим. Он потребовал также, чтобы Испания прекратила всякий рекрутский набор, отозвала все силы из пограничных с Францией провинций, выдвинутые ею туда с сентября 1801 года, и реорганизовала свой флот. Далее он потребовал, чтобы пять линейных французских кораблей, стоявших тогда в Ферроль, где они укрылись от британского флота в июле 1803 года по возвращении из Гаити, были исправлены Испанией и снаряжены к выходу в море. «Испания, – сказал Бонапарт, – имеет три альтернативы: 1) объявить войну Англии; 2) уплатить назначенную Франции субсидию; 3) дождаться, что Франция объявит ей войну».
Когда война началась, британский посланник в Мадриде получил приказание спросить Испанию, намеревается ли она снабдить Францию кораблями, обещанными по договору. В случае утвердительного ответа он должен был воздержаться от выражения какого-либо мнения, сказав только, что всякое отступление от этого договора в пользу Франции будет считаться Англией за объявление войны. Позднее, когда сделалось известным, что Испания подписала конвенцию, обязывавшую ее на уплату субсидии Франции, великобританское правительство решило, что этим ему дан основательный повод к войне, когда бы оно ни пожелало объявить ее, хотя на время и могло воздержаться от этого. «Вы отчетливо объясните, – говорилось в инструкциях посланнику от 24 ноября 1803 года, – что его величество может воздержаться от непосредственных действий вследствие такой меры только при условии, что последняя допущена лишь временно… и что его величество считает себя вправе смотреть на настойчивое продолжение этой системы доставления помощи Франции и впредь как на основательную причину войны, если обстоятельства того потребуют». «Я непременно обязан заявить, – писал британский посланник в своем донесении, – что такие уплаты составляют военную субсидию, помощь – самую действенную и наиболее приспособленную к нуждам и положению неприятеля, наиболее вредную для интересов подданных Его британского величества и наиболее опасную для его владений; наконец, более чем равносильную наступательным действиям какого бы то ни было рода». Неоднократные запросы посланника, требовавшего от испанского правительства официального сообщения о сделке, указания суммы субсидии, ее срока и других условий соглашения, оставались без ответа. Французский посланник решительно воспротивился сообщению Великобритании таких сведений.
Поэтому сперва было сделано предостережение, что Великобритания ставит существенным условием своего воздержания от военных действий прекращение всяких работ по дальнейшему вооружению флота в испанских портах. Это было повторено в самых определенных и официальных выражениях, и притом как ультиматум несколько дней спустя, 18 февраля 1804 года. «Мне приказано объявить вам, что продолжение воздержания со стороны Англии абсолютно зависит от прекращения всяких морских вооружений, и мне строжайше запрещено продолжать здесь свое пребывание, если бы это условие было отвергнуто». Британское правительство ссылалось – и, бесспорно, основательно – на то, что так как Испания находится под столь очевидным влиянием Бонапарта, то вооружения в ее портах требуют от Великобритании такого же зоркого наблюдения за ними и так же обременительны для нее, как это было бы в случае действительного объявления войны. Другим поводом к жалобе со стороны Англии было то, что призы, захваченные французскими приватирами, присуждались последним путем установленного законом процесса и продавались в испанских портах. То же самое, без сомнения, было дозволено и Великобритании, но при строгой блокаде французских портов Франция извлекала из такого отношения Испании к «призовым делам» большую выгоду, тогда как на ее противника оно накладывало только добавочное бремя. Это вызывало необходимость «обшаривать» все побережье Испании, совершенно так, как будто бы уже война объявлена, для того чтобы перехватывать направлявшиеся во Францию призы. Раз присужденные, призовые грузы находили путь во французские порты на испанских судах прибрежного плавания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
«Атакованные таким образом одновременно в Азии, Африке и Америке, – писал Наполеон, – англичане, давно уже привыкшие не страдать от войны, будут после нанесения их торговле этих последовательных ударов приведены к сознанию очевидной слабости. Я думаю, что отплытие этих двадцати линейных кораблей обяжет их отрядить в погоню свыше тридцати своих». Вильнев должен был отплыть около 12 октября, а Миссиесси – до 1 ноября. Ирландская экспедиция должна была выждать отплытия других отрядов, но надеялись, что она во всяком случае выйдет до 23 ноября.
Эта вторая комбинация была более обширна, более сложна и поэтому значительно более трудна, чем первая. Она интересна главным образом как указание на то, что император перешел от сравнительно простого плана, начертанного для Латуш-Тревиля, к грандиозному замыслу, который окончился в Трафальгаре и потребовал себе в жертву Вильнева. Ход событий, более могущественный, чем желания правителей, вмешался теперь в дело для того, чтобы опять изменить цель Наполеона и снова дать Тулонскому флоту центральную роль в великой драме. В декабре 1804 года состоялся формальный разрыв между Великобританией и Испанией.
Испания с 1796 года была в оборонительном и наступательном союзе с Францией. По Сан-Ильдефонскому договору, подписанному тогда, она обязалась доставить, по первому требованию французского правительства, пятнадцать линейных кораблей для усиления французского флота, так же как и определенный отряд солдат. Голландия также вошла в подобный договор «навсегда» против Великобритании. Поэтому по открытии враждебных действий Бонапарт имел уже у себя на каждом фланге морскую державу, формально обязанную помогать ему, каково бы ни было ее желание в тот момент. В Голландии – стране небольшой – благодаря плоской поверхности ее территории легко было обеспечить господство при посредстве армии. Это государство было богато, правительство его отличалось твердостью, население – энергией, а его положение вполне соответствовало плану действий Наполеона против Великобритании. Ему было удобно, чтобы Батавская республика приняла участие в войне. Испания, напротив, по обширности своей территории и пересеченной поверхности, трудно поддавалась контролю вооруженной силы, как Наполеон впоследствии узнал это «собственными своими боками». Она была удалена от центра его влияния и от театра предполагавшихся операций, и при этом нельзя было ожидать действительной военной поддержки ни от ее правительства, слабого почти до разложения, ни от населения, недружелюбно и ревниво относившегося к иностранцам. От перенесенного величия у Испании осталось только серебро, притекавшее в ее казну из колоний.
Бонапарт поэтому решил допустить нейтралитет Испании и отказаться от условленной помощи «натурой», заменив ее соответственной денежной суммой. Он определил последнюю в шесть миллионов франков в месяц, или около четырнадцати миллионов долларов ежегодно. Испания горячо протестовала против этой суммы, но Первый консул был неумолим. Он потребовал также, чтобы Испания прекратила всякий рекрутский набор, отозвала все силы из пограничных с Францией провинций, выдвинутые ею туда с сентября 1801 года, и реорганизовала свой флот. Далее он потребовал, чтобы пять линейных французских кораблей, стоявших тогда в Ферроль, где они укрылись от британского флота в июле 1803 года по возвращении из Гаити, были исправлены Испанией и снаряжены к выходу в море. «Испания, – сказал Бонапарт, – имеет три альтернативы: 1) объявить войну Англии; 2) уплатить назначенную Франции субсидию; 3) дождаться, что Франция объявит ей войну».
Когда война началась, британский посланник в Мадриде получил приказание спросить Испанию, намеревается ли она снабдить Францию кораблями, обещанными по договору. В случае утвердительного ответа он должен был воздержаться от выражения какого-либо мнения, сказав только, что всякое отступление от этого договора в пользу Франции будет считаться Англией за объявление войны. Позднее, когда сделалось известным, что Испания подписала конвенцию, обязывавшую ее на уплату субсидии Франции, великобританское правительство решило, что этим ему дан основательный повод к войне, когда бы оно ни пожелало объявить ее, хотя на время и могло воздержаться от этого. «Вы отчетливо объясните, – говорилось в инструкциях посланнику от 24 ноября 1803 года, – что его величество может воздержаться от непосредственных действий вследствие такой меры только при условии, что последняя допущена лишь временно… и что его величество считает себя вправе смотреть на настойчивое продолжение этой системы доставления помощи Франции и впредь как на основательную причину войны, если обстоятельства того потребуют». «Я непременно обязан заявить, – писал британский посланник в своем донесении, – что такие уплаты составляют военную субсидию, помощь – самую действенную и наиболее приспособленную к нуждам и положению неприятеля, наиболее вредную для интересов подданных Его британского величества и наиболее опасную для его владений; наконец, более чем равносильную наступательным действиям какого бы то ни было рода». Неоднократные запросы посланника, требовавшего от испанского правительства официального сообщения о сделке, указания суммы субсидии, ее срока и других условий соглашения, оставались без ответа. Французский посланник решительно воспротивился сообщению Великобритании таких сведений.
Поэтому сперва было сделано предостережение, что Великобритания ставит существенным условием своего воздержания от военных действий прекращение всяких работ по дальнейшему вооружению флота в испанских портах. Это было повторено в самых определенных и официальных выражениях, и притом как ультиматум несколько дней спустя, 18 февраля 1804 года. «Мне приказано объявить вам, что продолжение воздержания со стороны Англии абсолютно зависит от прекращения всяких морских вооружений, и мне строжайше запрещено продолжать здесь свое пребывание, если бы это условие было отвергнуто». Британское правительство ссылалось – и, бесспорно, основательно – на то, что так как Испания находится под столь очевидным влиянием Бонапарта, то вооружения в ее портах требуют от Великобритании такого же зоркого наблюдения за ними и так же обременительны для нее, как это было бы в случае действительного объявления войны. Другим поводом к жалобе со стороны Англии было то, что призы, захваченные французскими приватирами, присуждались последним путем установленного законом процесса и продавались в испанских портах. То же самое, без сомнения, было дозволено и Великобритании, но при строгой блокаде французских портов Франция извлекала из такого отношения Испании к «призовым делам» большую выгоду, тогда как на ее противника оно накладывало только добавочное бремя. Это вызывало необходимость «обшаривать» все побережье Испании, совершенно так, как будто бы уже война объявлена, для того чтобы перехватывать направлявшиеся во Францию призы. Раз присужденные, призовые грузы находили путь во французские порты на испанских судах прибрежного плавания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218