Таково было положение дел, когда 17 августа Корнуолису донесли, что Вильнев вышел в море с двадцатью семью или двадцатью восемью линейными кораблями. Корнуолис сейчас же отрядил к Ферролю сэра Роберта Кальдера с восемнадцатью кораблями, оставив при себе шестнадцать. Это разделение флота, осуждаемое самыми элементарными и общепризнанными принципами военного искусства, передало Вильневу всю выгоду центральной позиции и перевес в силе. Оно и было названо Наполеоном «очевидной стратегической ошибкой». «Какой случай упустил Вильнев! – писал он, узнав об этом, когда все уже было кончено, – он мог, подойдя к Бресту с моря, избежать встречи с Кальдером и напасть на Корнуолиса; или же – разбить двадцать кораблей Кальдера со своими тридцатью и приобрести решительный перевес». Это осуждение обоих адмиралов было верно.
Пока британские эскадры собирались в Бискайской бухте и счастливая для Англии дальновидность и бдительность Нельсона вели средиземноморские корабли к критическому центру операций, Наполеон страстно ждал вестей от Вильнева. С высот, господствовавших над Булонью, он тревожно всматривался в состояние политической атмосферы над континентом, где небо, совершенно темное, грозило надвигавшимся штормом. Притязания Наполеона, приведшие ко второй войне с Великобританией в 1803 году, возбудили со стороны континентальных держав, для которых они выражались более непосредственно и тяжело, еще большее недоверие к императору, чем со стороны морской державы; но ни одна из континентальных держав не осмеливалась тогда подняться против него. Нарушение германского нейтралитета в 1804 году захватом герцога Энгиенского на Боденской территории возбудило общее негодование, которое со стороны России и Австрии перешло наконец в желание действовать после казни герцога, справедливо считавшейся ими в высшей степени беззаконным убийством. Пруссия разделяла негодование и опасения других держав, но не в достаточной мере для того, чтобы возбудить решимость в своем слабом правительстве.
При таких обстоятельствах падение министерства Аддингтона и энергичный характер, сообщенный иностранной политике Великобритании влиянием и действиями Питта, вторично ставшего у кормила правления, привели к коалиции, центр которой, как и других, находился в Лондоне. Так как царь энергично возражал как Наполеону, так и германскому сейму против захвата герцога Энгиенского, то последовавшая затем резкая переписка вызвала разрыв дипломатических отношений между Францией и Россией в августе 1804 года. По подобным же причинам и в то же самое время французский посланник в Швеции был отозван. Австрия все еще воздерживалась, хотя ее действия возбудили подозрение Наполеона.
В начале 1805 года царь послал специальных послов в Лондон для переговоров относительно некоторых обширных планов реорганизации Европы в интересах общего мира. Эта специальная цель посольства не была достигнута, но 11 апреля между Великобританией и Россией был подписан договор, которым они обязались содействовать образованию лиги из европейских держав для воспрепятствования дальнейшим захватам Наполеона. Шесть недель спустя император был коронован в качестве короля Италии, а в июне Генуя была присоединена к Франции. Этот последний акт, который замышлялся Наполеоном в течение многих лет, возбудил решимость Австрии присоединиться к упомянутому договору. С подписанием ею акта о последнем, 9 августа, составилась Третья коалиция. В то же время вошла в ее состав и Швеция, а Великобритания приняла на себя уплату субсидий всем членам коалиции.
Приготовления Австрии, всегда осторожной, не могли избежать бдительного ока Наполеона. «Все вести из Италии носят воинственный характер, – пишет он, – и в самом деле, Австрия не соблюдает более никакой тайны». Тем не менее полагаясь на медлительность неприятеля и на свою собственную готовность, он не терял надежды. Положение было совершенно аналогично тем, в которых он так часто вырывал успех из рук противника, имевшего подавляющий численный перевес над ним, быстрым нападением на одного врага прежде, чем тот успевал соединиться с другим. Он мог даже еще рассчитывать на так давно подготовлявшийся им удар в сердце Великобритании – удар, под тяжестью которого, если бы он оказался успешным, пала бы сейчас же и Австрия. 13 августа, через два дня после известия о входе Вильнева в Корунью, он приказывает Талейрану известить австрийского императора, что войска, собравшиеся в Тироле, должны быть отозваны в Богемию, чтобы Франция могла сосредоточиться на ведении войны с Англией без тревог за положение дел на континенте; в противном случае в ноябре он будет в Вене. В тот же самый день он послал Вильневу настоятельные требования поспешить с исполнением возложенного на него поручения, потому что время не терпит больше. Ввиду угрозы со стороны Австрии с нанесением удара Великобритании следовало поторопиться. Вильневу теперь уже не предписывается воздерживаться от боя. Напротив, в случае перевеса над британцами – «считая два испанских корабля равносильными одному французскому», – ему рекомендуется атаковать во что бы то ни стало. «Если с тридцатью кораблями мои адмиралы боятся атаковать двадцать четыре британских, то мы должны отказаться от всяких надежд на наш флот».
23 августа император объявляет Талейрану свое окончательное и крайне важное решение: «Моя эскадра отплыла 14 августа из Ферроля с тридцатью четырьмя кораблями; неприятеля не было в виду. Если она последует моим инструкциям, соединится с Брестской эскадрой и войдет в Канал, то время еще не потеряно, и я делаюсь обладателем Англии. Если же, напротив, мои адмиралы будут медлить, маневрировать плохо и не исполнять своей задачи, то я не буду иметь другого выхода, как ждать зимы для переправы флотилии. Эта операция – рискованная; она сделается еще более таковой, если за недостатком времени политические события заставят меня отсрочить ее до апреля. В таком случае я поспешу навстречу наиболее угрожающей опасности: я сниму отсюда свой лагерь, и около 23 сентября у меня будет в Германии двести тысяч человек и двадцать пять тысяч в Неаполе. Я двинусь на Вену и не положу своего оружия до тех пор, пока не завладею Неаполем и Венецией и пока не увижу, что нечего больше бояться Австрии. Австрия, конечно, должна будет тогда успокоиться на время зимы». Эти слова оказались пророческими. В тот же самый день были отданы войскам в Ганновере, Голландии и Италии многочисленные приказания, пока еще касавшиеся только подготовки к предположенной перемене целей. Кроме того, были приняты и другие меры. В то же время, все еще цепляясь за всякую надежду остановить Австрию и таким образом обеспечить свободу вторжения в Англию, император послал Дюрока в Берлин с предложением обеспечить Ганновер за Пруссией, под условием, чтобы та двинула войска в Богемию или, по крайней мере, открыто объявила войну Австрии.
Исход дела был уже решен. 13 августа после трех тщетных попыток Вильнев вышел в море со своими двадцатью девятью линейными кораблями. При этом им был отряжен фрегат «Дидо» с поручением отыскать Рошфорскую эскадру и передать ей приказание также идти в Брест. Тем не менее несчастный адмирал даже и тогда был в нерешительности, следовало ли ему идти туда со своими силами, значительно превышавшими силы противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218