В этой борьбе победить должны были представители того лагеря, в ряды
которого вольется большинство жертвенно настроенной молодежи, готовой во имя
исповедуемых ею идеалов на любые жертвы во имя блага России. Главных,
определявших судьбу России, решения могло быть два. Первое — если бы в
исковерканной духовным подражанием Европе России, сторонникам самобытного
развития, удалось бы создать Орден Борцов за Святую Русь и вовлечь в ряды его
большинство политически активной идеалистически настроенной молодежи. Этот
орден, конечно, не должен был бы носить столь высокопарное название,
высокопарность не в русском духе, он мог бы носить какое угодно название, но он
должен был стать подлинным национально-консервативным слоем, который был
разгромлен Петром I и без восстановления которого не могла быть правильно решена
задача национального возрождения. Второе решение — вовлечение идеалистически
настроенной, политически активной молодежи, идейными выкормышами русского
вольтерьянства, в Орден Борцов против Православия и Самодержавия.
"Где же тот, — писал Гоголь во второй части "Мертвых душ", — кто бы на
родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово:
ВПЕРЕД? Кто, зная все силы и свойства и глубину нашей природы, одним чародейным
мановением мог бы устремить на высокую жизнь? Какими словами, какой любовью
заплатил бы ему благодарный русский человек. Но века проходят за веками,
позорной ленью и безумной деятельностью незрелого юноши объемлется... и не
дается Богом муж, умеющий произносить его..."
Нет, уже в эпоху Николая I был тот, кто в огненных словах сказал на
русском языке, что наступили последние сроки борьбы за будущее России, что ждать
больше нельзя, что все кому дорога судьба России должны вступить в Орден Борцов
за Святую Русь. Гоголь, также как и славянофилы, с которыми он был идейно
близок, сказал почти все, что было необходимо в основном знать для желающих
вступить в Орден Борцов за Святую Русь.
Смерть Пушкина затруднила борьбу за национальное возрождение, но тем не
менее борьба продолжалась. Выдающимся борцом за русское мировоззрение был Н. В.
Гоголь. Гоголь не только гениальный писатель, творческие устремления которого
совершенно лживо, в своих политических целях истолкованы идеологами Ордена Р.
И., но и выдающийся религиозный мыслитель. Но это замалчивается до сих пор, как
замалчивается, что Пушкин является выдающимся политическим мыслителем
национального направления. Вот, где истинные причины плохо скрытой, а иногда и
не скрываемой ненависти к Пушкину и Гоголю со стороны доживающих свои последние
презренные дни членов Ордена Русской Интеллигенции.
Гоголь так же, как и зрелый Пушкин, отрицательно относился и к заговору
декабристов и к масонам. Во второй части "Мертвых душ" описывая приезд Чичикова
к Тентетникову Гоголь писал: "Андрей Иванович струсил. Он принял его за
чиновника от правительства. Надобно сказать, что в молодости своей он было
замешался в одно неразумное дело. Два философа из гусар, начитавшиеся всяких
брошюр, да не докончивший учебного курса эстетик, да промотавшийся игрок затеяли
какое-то филантропическое общество под верховным распоряжением старого плута и
масона и тоже карточного игрока, но красноречивейшего человека. Общество было
устроено с обширною целью — доставить прочное счастие всему человечеству, от
берегов Темзы до Камчатки".
Члены Ордена Р. И., используя жульническим образом литературное
наследство Гоголя в своих политических целях, до наших дней сохранили черную
ненависть к Гоголю, как мыслителю. Член Ордена наших дней Н. Валентинов пишет,
например, в статье "Европейцы и русские поля" ("Новое русское слово", август
1957 г.)
"Но я вступаю на Никитский бульвар и иду мимо дома с мемориальной доской:
здесь жил и скончался Гоголь. Вот уж поистине черная противоположность светлому
Пушкину. Как бы мы ни ценили его "Мертвые Души", нельзя забыть отвратительную
книгу "Выбранные места из переписки с друзьями". В ней до конца выговариваются
идеи, инспирировавшие "Мертвые Души", все помыслы его последних лет. Эта книга
дышит черносотенным, "стрелецким" антиевропеизмом, тупым ультранационализмом и
реакцией. Гоголь желал превратить всю Россию в деспотически организованный и
управляемый монастырь. Для него церковь и духовенство — орудия для управления
крестьянством, которому нужно разными способами вбивать мысль беспрекословно
подчиняться помещикам, как власти данной Богом.
Отвратительны его советы не учить мужика грамоте, так как, одолев ее, он
начнет читать "пустые книжки европейских человеколюбцев". Отвратительно вообще
его презрение к Европе, его убеждение, что нам русским там нечему учиться, ибо
не пройдет и десяток лет и Европа придет к нам "не за покупкой пеньки и сала, а
за покупкой мудрости, которую не продают больше на европейских рынках". Многие
страницы из "Переписки с друзьями" без краски стыда читать невозможно".
А масон М. Алданов, обеляя в книге "Загадка Толстого" Л. Толстого, идет
по следам Белинского и обвиняет Пушкина и Гоголя в рассчитанном пресмыкательстве
перед Николаем I. В душонках русских европейцев не может зародиться мысль, что
можно быть преданным царю без всяких задних мыслей.
В. Белинский писал Боткину, что "Выбранные места", — это "артистически
рассчитанная подлость", что Гоголь "Это Тайлеран, кардинал Фош, который всю
жизнь обманывал Бога, а при смерти надул сатану". А еще раньше, писал насчет
"Рима" в 1842 году тому же Боткину: "Страшно подумать о Гоголе: ведь во всем,
что ни писал — одна натура, как в животном. Невежество абсолютное. Что наблевал
о Париже-то".
После появления "Выбранных мест из переписки с друзьями", Белинский
упрекал Гоголя, что он написал эту книгу с единственной целью подслужиться к
Царской семье.
Отказывая Гоголю в уме, Белинский не постеснялся написать, что "некоторые
остановились было на мысли, что ваша книга есть плод умственного расстройства,
близкого к положительному сумасшествию (хорош стиль, неправда ли!? — Б. Б.), но
они скоро отступились от такого заключения — ясно, книга писана не день, не
неделю, не месяц, а может быть год, два или три; в ней есть связь, сквозь
небрежное изложение проглядывает обдуманность, и гимн властям предержащим хорошо
устраивает земное положение набожного автора. Вот почему в Петербурге разошелся
слух, будто вы написали эту книгу с целью попасть в наставники к сыну
Наследника".
Прием клеветы, — это типичный прием революционных кругов. Не брезгует им
и Белинский. Революционная пропаганда в России всегда была связана не только с
определенным кругом идей, но и с определенным кругом методов пропаганды этих
идей.
А главный из этих методов — клевета, во всем, и во всех возможных видах.
По этому масонско-интеллигентскому методу действует и масон Алданов, пишет книгу
о Толстом, а лягает своими масонскими копытами Пушкина и Гоголя. "Пушкин, —
пишет Алданов, — мог написать "Стансы", когда кости повешенных декабристов еще
не истлели в могиле;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64