Блестящий анализ противоречивости русских и европейских принципов дан И.
В. Киреевским в статье "О характере просвещения Европы и его отношения к
просвещению России":
"Христианство проникало в умы западных народов через учение одной Римской
Церкви, — в России оно зажигалось на светильниках всей Церкви Православной:
богословие на западе приняло характер рассудочной отвлеченности, — в
православном мире оно сохранило внутреннию цельность духа; там раздвоение сил
разума — здесь стремление к их живой совокупности; там движение ума к истине
посредством логического сцепления понятий — здесь стремление к ней посредством
внутреннего возвышения самосознания к сердечной цельности и средоточия разума;
там искание наружного, мертвого единства — здесь стремление к внутренне живому;
там Церковь смешалась с государством, соединив духовную власть с светской и
сливая церковное и мирское значение, в одно устройство смешанного характера, — в
России она оставалась не смешанною с мирскими целями и устройством; там
схоластические и юридические университеты, — в древней России молитвенные
монастыри, сосредоточившие в себе высшее знание; там рассудочное и школьное
изучение всех высших истин, — здесь стремление к их живому и цельному познанию;
там взаимное прорастание образованности языческой и христианской, — здесь
постоянное стремление к очищению истины; там государственность из наличия
завоевания, — здесь из естественного развития народного быта, проникнутого
единством основного убеждения; там враждебная разграниченность сословий, — в
древней России их естественная совокупность, при естественной разновидности; там
искусственная связь рыцарских замков с их принадлежностями составляет отдельные
государства, — здесь совокупное согласие земли выражает неразделимое единство;
там поземельная собственность — первое основание гражданских отношений, — здесь
собственность только случайное выражение отношений личных; там законности
формально-логическая, — здесь — выходящая из быта; там наклонность права к
справедливости внешней, — здесь предпочтение внутренней..."
"Там законы исходят искусственно из господствующего убеждения, — здесь
они рождались естественно из быта; там улучшение всегда совершалось
насильственными переменами, — здесь стройным естественным возрастанием; там
волнение духа партий, — здесь твердость быта; там шаткость личной
самозаконности, — здесь крепость семейных и общественных связей; там
щеголеватость роскоши и искусственность жизни, — здесь простота жизненных
потребностей и бодрость нравственного мужества; там изнеженность мечтательности,
— здесь здоровая цельность разумных сил; там внутренняя тревожность духа, при
рассудочной уверенности в своем нравственном совершенстве, — у русского —
глубокая тишина и спокойствие внутреннего самосознания, при постоянной
недоверчивости к себе и при неограниченной требовательности нравственного
совершения; одним словом, там раздвоение духа, разделение мыслей, раздвоение
наук, раздвоение государства, раздвоение сословий, раздвоение общества,
раздвоение семейных прав и обязанностей; раздвоение и сердечного состояния,
раздвоение всей совокупности и всех отдельных видов бытия человеческого,
общественного и частного, — в России, напротив того, преимущественное стремление
к цельности бытия внутреннего и внешнего, общественного и частного,
умозрительного и житейского, искусственного и частного. Потому, если справедливо
сказанное нами прежде, то раздвоение и цельность, рассудочность и разумность
будут последним выражением западно-европейской и древне-русской образованности".
IV
"Борьба между жизнью и иноземной образованностью, — пишет А. Хомяков в
статье "Мнение русских об иностранцах" (Московский Сборник. 1846 г.), — началась
с самого того времени, в которое встретились в России эти два противоположных
начала. Она была скрытою причиною и скрытым содержанием многих явлений нашего
исторического и бытового движения и нашей литературы; везде она выражалась в
двух противоположных стремлениях: к самобытности с одной стороны, к
подражательности с другой. Вообще можно заметить, что все лучшие и сильнейшие
умы, все те, которые ощущали в себе живые источники мысли и чувства,
принадлежали к первому стремлению; вся бездарность и бессилие — ко второму".
"...Это не система, а факт исторический. Правда многие, даже даровитые,
даже великие деятели нашей умственной жизни, были, слабостью мысли, соблазном
жизни общественной и особенно, так называемого, высшего просвещения, увлечены в
худшее стремление; но все от него отставали, обращаясь к высшему, к более
плодотворному началу. Таково было развитие Карамзина и Пушкина".
Таково же было развитие и многих других выдающихся деятелей русской
культуры; в том числе самих славянофилов. И они, как и Пушкин и Карамзин, в
юности прошли через увлечение европейской философией, атеизмом и т.д.
Анализируя неудачи европейского просвещения в России А. Хомяков пишет:
"Прежнее стремление нашей образованности, кончило свой срок. Оно было
заблуждением невольным, может быть, неизбежным, наших школьных годов. Я не
говорю, чтобы не только все, но дальше большинство получило уже новые убеждения
и сознало бы внутреннюю духовную жизнь русского народа — как единственное и
плодотворное начало для будущего просвещения; но можно утвердительно сказать,
что из даровитых и просвещенных людей не осталось ни одного, кто бы не
сомневался в разумности наших прежних путей". "Ибо, — указывал А. Хомяков, —
закон развития умственного — в вере народной, то есть в высшей норме его
духовных понятий". ("Мнение русских об иностранцах").
В "Разговоре в Подмосковной" (1856 г.) А. Хомякова, один из героев
Тульнев, говорит:
"Подите-ка скажите французу или англичанину, или немцу, что он должен
принадлежать своему народу: уговаривайте его на это, и вы увидите, что он
потихоньку будет протягивать руку к вашему пульсу с безмолвным вопросом: "в
своем ли уме этот барин?"
Он в этом отношении здоров и не понимает вас, а мы признаем законность
толков об этом вопросе. Почему? Потому что больны".
"Людей безнародных, — говорит Тульнев, — хотелось бы нам предостеречь от
гибельного подражания. Несколько поколений блуждали в пустыне: зачем другим
также бесплодно томиться".
"Все настоящее имеет свои корни в старине, — утверждал А. Хомяков. —
Из-под вольного неба, от жизни в Божьем мире, среди волнений братьев-людей
книжники гордо ушли в душное одиночество своих библиотек, окружая себя видениями
собственного самолюбия и заграждая доступ великим урокам существенности правды".
"Самый ход истории обличил ложь Западного мира, ибо логика истории произносит
свой приговор не над формами, а над духовной жизнью Запада".
"Не жалеть о лучшем прошлом, не скорбеть о некогда бывшей вере должны мы,
как Западный человек; но, помня с отрадою о живой вере наших предков, надеяться,
что она озарит и проникнет еще полнее наших потомков;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64