Филарет? Для Филарета, как
указывает митр. Антоний даже "не возникал вопрос о неканоничности высшего
церковного управления в России и, хотя он по своему авторитету среди других
русских иерархов, несомненно был первым из них, являясь как бы русским
Патриархом, но он никогда не поднимал вопроса о необходимости восстановления
патриаршества в России и о неканоничности Святейшего Синода". (Еп. Никон.
Жизнеоп. Блаж. Антония, т. II, стр. 114).
Не ставили перед Николаем I вопрос о необходимости восстановления
духовной независимости Церкви и другие видные иерархи. Может быть и понимали
необходимость восстановления, но вопрос этот не поднимали, не желая вступать в
конфликт с Синодом, боясь пострадать за свои убеждения.
После того, как в первое десятилетие после учреждения синода большая
часть епископов побывала в тюрьмах, были расстригаемы, биты кнутом и т.д. воля к
сопротивлению у церковной иерархии была сломлена. "В истории Константинопольской
Церкви, — свидетельствует Доброклонский в исследовании "Синодальный период", —
после турецкого завоевания, мы не находим ни одного периода такого разгрома
епископов и такой бесцеремонности в отношении церковного имущества".
Православная Церковь не против активного участия в строительстве мирской
жизни в духе заветов Христа. Мы знаем и роль монастырей и роль Сергия
Радонежского и других выдающихся деятелей Православия в деле строительства
национального государства и русского общества в допетровское время и в деле
защиты Руси в допетровское время. В произнесенной в Московской Духовной Академии
речи в день 500-летнего юбилея Преподобного Сергия, Ключевский говорил, что имя
Сергия Радонежского неразрывно связано с именами его современников — митрополита
Алексия и св. Стефана. "Ни одно из этих имен нельзя произнести не вспомнив двух
остальных. Эта присноблаженная троица ярким созвездием блещет в нашем XIV в.,
делая его зарей политического и нравственного возрождения Русской земли". "Все
три св. мужа, подвизаясь каждый на своем поприще, делали одно общее дело,
которое простиралось далеко за пределы церковной жизни и широко захватывало
политическое положение всего народа. Это дело — укрепление Русского государства,
над созиданием которого по-своему трудились московские князья XIV в." "Потому
ведь и удалось московским князьям так успешно собрать в своих руках
материальные, политические силы всего русского народа, что им дружно
содействовали добровольно соединившиеся духовные его силы".
Лишенная духовной самостоятельности Церковь перестает активно участвовать
в развитии духовной и социальной жизни народа". "...церковная реформа Петра была
уничтожением ПРЕЖНИХ ЦЕРКОВНЫХ ОСНОВ РУССКОЙ ЖИЗНИ. После Петра православие
перестало быть ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЙ СТИХИЕЙ государственного строительства в России; оно
продолжало существовать, определяло жизнь, жизнь масс народа, процветало в
монастырях, скитах, давало святых, но оно уже не было той связывающей само
государство стихией, которое отметало бы влияние любых философских систем,
постепенно друг друга сменяющих." "Все Петровское церковное законодательство
есть разрушение основ церковной и царской власти, связанной не только догматами
веры, но и вселенскими канонами Церкви. Таким образом пример нарушения границ
должного и допустимого для государства ДАН В РОССИИ ВПЕРВЫЕ не в XX столетии, а
в XVII и ОСОБЕННО В НАЧАЛЕ XVIII и также не снизу, а сверху, опередив Францию во
времени" (М. Зызыкин. Патриарх Никон).
"...насильственная противоканоническая реформа Петра, — говорил на
Предсоборном Присутствии в 1906 году митр. Антоний, — обезличила и ЗАТМИЛА
РЕЛИГИОЗНОЕ СОЗНАНИЕ НАРОДА, превратила духовенство в касту. Реформа эта,
приведя русскую Церковь под господство государственного чиновника, лишила
Церковь ПРИЛИЧЕСТВУЮЩЕГО ЕЙ ОДУШЕВЛЕНИЯ И ДЕРЗНОВЕНИЯ и положила начало
отступления от благочестия во исполнение Божьего глагола: "Поражу пастыря и
разойдутся овцы".
Овцы разошлись после того, как СНАЧАЛА были поражены пастыри. Уже в
первой трети XVIII века авторитет государства совершенно заслонил авторитет
Церкви. Православная Церковь перестала быть определяющей стихией русской жизни.
Церковная иерархия почти безропотно выполняла то, что ей приказывала светская
власть. В ослабленной расколом церкви почти не было священнослужителей, готовых
пойти, как старообрядцы, на муки и смерть, но не освящать авторитетом церкви
возникшее на основе крепостной зависимости крепостное право мало чем
отличавшееся от рабства.
VIII
"Если до царствования Николая I Церковь была объектом гонений со стороны
государства, то в царствования его преследования Церкви прекращаются, но она
по-прежнему находится в пленении у светской власти: перестает быть гонимой, но
не становится духовно независимой. Количество церквей и монастырей
увеличивается, проявляется большая забота по отношению к духовенству и его
нуждам, но, основного, что только могло бы вывести Церковь из того глубокого
кризиса в котором она находилась — сделано не было. Патриаршество не было
восстановлено.
В церковно-общественной жизни Филаретовской эпохи по определению митр.
Антония "продолжалось протестантское влияние, внесенное в русскую церковную
жизнь, церковной реформой Петра I, соединенное при этом с духом формализма. В
богословско-научной и учебной области было непререкаемым авторитетом
"Исповедание Петра Могилы", находившееся под влиянием католических идей. Такое
сочетание протестантских, католических и православных идей и создало тип
Московского иерарха сановника (Митр. Филарета. — Б. Б.), надолго подчинившего
своему влиянию церковную жизнь не только Москвы, но и всей России.
Благодаря такому направлению в деятельности высшей иерархии в России
закреплялось то положение, при котором духовенство было одним из сословий, а
Церковь одним из ведомств в государстве и притом ВЕДОМСТВОМ ВТОРОСТЕПЕННЫМ,
ПОЧТИ НЕ ИМЕВШИМ ВЛИЯНИЯ НА НАПРАВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ И ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ, а
священники становились ВТОРОСТЕПЕННЫМИ ЧИНОВНИКАМИ В ГОСУДАРСТВЕ.
Конечно, громадное большинство российских епископов были людьми
безупречной жизни и высокого личного религиозного духа, но общая тенденция этой
эпохи заключалась в проникновении их казенно-формальным духом. Среди низшего
духовенства было большое число самоотверженных пастырей, но в своей духовной
жизни они питались не столько влиянием своих архипастырей, сколько неисчерпаемым
запасом церковно-народного духа" (Еп. Никон. Жизнеоп. Блаж. Антония., I, стр.
115).
После запрещения масонства Николаем I, во главе Синода не смогли быть уже
более масоны и атеисты, как это было ранее, но поскольку Церковь по-прежнему
управлялась назначенными царем чиновниками, она по-прежнему не обладала
необходимой ей духовной свободой действий в религиозной сфере. Преследования
кончаются, но духовное порабощение остается.
Процесс управления Православной Церковью с помощью чиновников, выбиравших
членами Синода наиболее покладистых князей церкви, развивался в николаевскую
эпоху все дальше, по линии дальнейшего попирания остатков духовной независимости
Церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
указывает митр. Антоний даже "не возникал вопрос о неканоничности высшего
церковного управления в России и, хотя он по своему авторитету среди других
русских иерархов, несомненно был первым из них, являясь как бы русским
Патриархом, но он никогда не поднимал вопроса о необходимости восстановления
патриаршества в России и о неканоничности Святейшего Синода". (Еп. Никон.
Жизнеоп. Блаж. Антония, т. II, стр. 114).
Не ставили перед Николаем I вопрос о необходимости восстановления
духовной независимости Церкви и другие видные иерархи. Может быть и понимали
необходимость восстановления, но вопрос этот не поднимали, не желая вступать в
конфликт с Синодом, боясь пострадать за свои убеждения.
После того, как в первое десятилетие после учреждения синода большая
часть епископов побывала в тюрьмах, были расстригаемы, биты кнутом и т.д. воля к
сопротивлению у церковной иерархии была сломлена. "В истории Константинопольской
Церкви, — свидетельствует Доброклонский в исследовании "Синодальный период", —
после турецкого завоевания, мы не находим ни одного периода такого разгрома
епископов и такой бесцеремонности в отношении церковного имущества".
Православная Церковь не против активного участия в строительстве мирской
жизни в духе заветов Христа. Мы знаем и роль монастырей и роль Сергия
Радонежского и других выдающихся деятелей Православия в деле строительства
национального государства и русского общества в допетровское время и в деле
защиты Руси в допетровское время. В произнесенной в Московской Духовной Академии
речи в день 500-летнего юбилея Преподобного Сергия, Ключевский говорил, что имя
Сергия Радонежского неразрывно связано с именами его современников — митрополита
Алексия и св. Стефана. "Ни одно из этих имен нельзя произнести не вспомнив двух
остальных. Эта присноблаженная троица ярким созвездием блещет в нашем XIV в.,
делая его зарей политического и нравственного возрождения Русской земли". "Все
три св. мужа, подвизаясь каждый на своем поприще, делали одно общее дело,
которое простиралось далеко за пределы церковной жизни и широко захватывало
политическое положение всего народа. Это дело — укрепление Русского государства,
над созиданием которого по-своему трудились московские князья XIV в." "Потому
ведь и удалось московским князьям так успешно собрать в своих руках
материальные, политические силы всего русского народа, что им дружно
содействовали добровольно соединившиеся духовные его силы".
Лишенная духовной самостоятельности Церковь перестает активно участвовать
в развитии духовной и социальной жизни народа". "...церковная реформа Петра была
уничтожением ПРЕЖНИХ ЦЕРКОВНЫХ ОСНОВ РУССКОЙ ЖИЗНИ. После Петра православие
перестало быть ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЙ СТИХИЕЙ государственного строительства в России; оно
продолжало существовать, определяло жизнь, жизнь масс народа, процветало в
монастырях, скитах, давало святых, но оно уже не было той связывающей само
государство стихией, которое отметало бы влияние любых философских систем,
постепенно друг друга сменяющих." "Все Петровское церковное законодательство
есть разрушение основ церковной и царской власти, связанной не только догматами
веры, но и вселенскими канонами Церкви. Таким образом пример нарушения границ
должного и допустимого для государства ДАН В РОССИИ ВПЕРВЫЕ не в XX столетии, а
в XVII и ОСОБЕННО В НАЧАЛЕ XVIII и также не снизу, а сверху, опередив Францию во
времени" (М. Зызыкин. Патриарх Никон).
"...насильственная противоканоническая реформа Петра, — говорил на
Предсоборном Присутствии в 1906 году митр. Антоний, — обезличила и ЗАТМИЛА
РЕЛИГИОЗНОЕ СОЗНАНИЕ НАРОДА, превратила духовенство в касту. Реформа эта,
приведя русскую Церковь под господство государственного чиновника, лишила
Церковь ПРИЛИЧЕСТВУЮЩЕГО ЕЙ ОДУШЕВЛЕНИЯ И ДЕРЗНОВЕНИЯ и положила начало
отступления от благочестия во исполнение Божьего глагола: "Поражу пастыря и
разойдутся овцы".
Овцы разошлись после того, как СНАЧАЛА были поражены пастыри. Уже в
первой трети XVIII века авторитет государства совершенно заслонил авторитет
Церкви. Православная Церковь перестала быть определяющей стихией русской жизни.
Церковная иерархия почти безропотно выполняла то, что ей приказывала светская
власть. В ослабленной расколом церкви почти не было священнослужителей, готовых
пойти, как старообрядцы, на муки и смерть, но не освящать авторитетом церкви
возникшее на основе крепостной зависимости крепостное право мало чем
отличавшееся от рабства.
VIII
"Если до царствования Николая I Церковь была объектом гонений со стороны
государства, то в царствования его преследования Церкви прекращаются, но она
по-прежнему находится в пленении у светской власти: перестает быть гонимой, но
не становится духовно независимой. Количество церквей и монастырей
увеличивается, проявляется большая забота по отношению к духовенству и его
нуждам, но, основного, что только могло бы вывести Церковь из того глубокого
кризиса в котором она находилась — сделано не было. Патриаршество не было
восстановлено.
В церковно-общественной жизни Филаретовской эпохи по определению митр.
Антония "продолжалось протестантское влияние, внесенное в русскую церковную
жизнь, церковной реформой Петра I, соединенное при этом с духом формализма. В
богословско-научной и учебной области было непререкаемым авторитетом
"Исповедание Петра Могилы", находившееся под влиянием католических идей. Такое
сочетание протестантских, католических и православных идей и создало тип
Московского иерарха сановника (Митр. Филарета. — Б. Б.), надолго подчинившего
своему влиянию церковную жизнь не только Москвы, но и всей России.
Благодаря такому направлению в деятельности высшей иерархии в России
закреплялось то положение, при котором духовенство было одним из сословий, а
Церковь одним из ведомств в государстве и притом ВЕДОМСТВОМ ВТОРОСТЕПЕННЫМ,
ПОЧТИ НЕ ИМЕВШИМ ВЛИЯНИЯ НА НАПРАВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ И ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ, а
священники становились ВТОРОСТЕПЕННЫМИ ЧИНОВНИКАМИ В ГОСУДАРСТВЕ.
Конечно, громадное большинство российских епископов были людьми
безупречной жизни и высокого личного религиозного духа, но общая тенденция этой
эпохи заключалась в проникновении их казенно-формальным духом. Среди низшего
духовенства было большое число самоотверженных пастырей, но в своей духовной
жизни они питались не столько влиянием своих архипастырей, сколько неисчерпаемым
запасом церковно-народного духа" (Еп. Никон. Жизнеоп. Блаж. Антония., I, стр.
115).
После запрещения масонства Николаем I, во главе Синода не смогли быть уже
более масоны и атеисты, как это было ранее, но поскольку Церковь по-прежнему
управлялась назначенными царем чиновниками, она по-прежнему не обладала
необходимой ей духовной свободой действий в религиозной сфере. Преследования
кончаются, но духовное порабощение остается.
Процесс управления Православной Церковью с помощью чиновников, выбиравших
членами Синода наиболее покладистых князей церкви, развивался в николаевскую
эпоху все дальше, по линии дальнейшего попирания остатков духовной независимости
Церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64