В каком грубом, невежественном смысле
приняли вы мою книгу. Как вы ее истолковали?"
В письме к Н. Я. Прокоповичу Гоголь писал: "Напротив, я, в этом случае
обманулся: я считал Белинского возвышенней, менее способным к такому близорукому
взгляду и мелким заключениям". А. П. Толстому Гоголь писал: "Письмо,
действительно, чистосердечное и с тем вместе изумительное уверенностью и
непреложностью своих убеждений. Он видит совершенно одну сторону дела и не может
даже подумать равнодушно о том, что может существовать другая".
Со времен Белинского интеллигентская критика изображала Гоголя к моменту
выхода "Выбранные места из переписки", как сумасшедшего или религиозного
маньяка.
Письмо Белинского произвело потрясающее впечатление на Гоголя, остро
переживавшего идейный разброд образованного общества. Впечатление от письма
Белинского усиливалось тем, что многие из знакомых Гоголя, после письма
Белинского отшатнулись от него: одни из них поверили Белинскому, что Гоголь
обыкновенный мракобес и ханжа, а другие более "благородные" решили, что он...
сошел с ума.
"Помнится, — вспоминал позже Тургенев, — мы с Михаилом Семеновичем
(Щепкиным) поехали к нему, как к необыкновенному гениальному человеку, у
которого что-то тронулось в голове... Вся Москва была о нем такого мнения" (И.
С. Тургенев. Литературные и житейские воспоминания). Даже такой близкий знакомый
Гоголя, как С. Т. Аксаков, писал: "Увы, она превзошла все радостные надежды
врагов Гоголя и все горестные опасения его друзей. Самое лучшее, что можно
сказать о ней — назвать Гоголя сумасшедшим".
Эти отзывы доказывают насколько Гоголь своим христианским сознанием
опередил даже выдающихся людей современного ему общества и насколько это
общество было ниже Гоголя по религиозному сознанию. Пророческие предсказания
Гоголя и его пламенные призывы к большей христианизации жизни России,
современники восприняли, как плоды душевного помешательства. Гоголя постигла
судьба всех пророков, всех выдающихся людей намного опередившим в своем
умственном, религиозном и нравственном отношениях свое время. Только очень
немногие поняли истинную причину травли Гоголя и не покинули его. И. С. Аксаков
писал отцу, что по его мнению Гоголь в "выбранных местах" "является, как идеал
художника-христианина". Кн. П. Вяземский писал в С.-Петербургских "Ведомостях",
что "Выбранные места" — книга полезная и нужная: "многое в ней, если не все,
обращает читателя на самого себя, заставляет его невольно заглянуть в душу,
осмотреться, допросить, ощупать себя". Да А. Григорьев позднее (в 1858 г.)
отмечал, что историческая задача Гоголя "заключалась в том, чтобы привести
современников к полному христианскому сознанию".
Среди иерархов Православной Церкви "Переписка с друзьями" не встретила
надлежащего понимания. Пророческий, проповеднический, страстный характер книги
Гоголя шел вразрез с застывшим духом официальной Церкви. Книга Гоголя не
подходила к духу казенного благополучия царившему в Синоде, к которому
принуждены были приноравливаться все иерархи. Современные Гоголю церковные
мыслители и иерархи прошли мимо книги Гоголя, не смогли понять, что в его лице
они имеют выдающегося пророка целостной православной культуры, выдающегося
проповедника идеи третьего Рима. Только немногие церковные мыслители и писатели
Николаевской эпохи сумели понять кого Россия имеет в лице Гоголя. Но поняв, не
стали добиваться, чтобы официальная Церковь правильно расценила Гоголя.
* * *
Образ русской тройки, несущейся неведомо куда, не просто поэтический
образ, а символический образ:
"Не так ли ты, Русь, — писал Гоголь, — что бойкая необгонимая тройка
несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается
позади. Остановится пораженный Божьим чудом созерцатель: не молния ли это,
сброшенная с неба? Что значит это НАВОДЯЩЕЕ УЖАС ДВИЖЕНИЕ и что за неведомая
сила заключена в сих неведомых светом конях?.. Русь, КУДА несешься ты? Дай
ответ! НЕ ДАЕТ ОТВЕТА. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится
ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что есть на земле, и косясь
постараниваются и дают ей дорогу народы и государства".
Русская тройка, направлена рукой Петра I на запад и уже много поколений
она несется туда, вон из родных просторов. Пушкин, Николай I, славянофилы
пытались задержать ее наводящее ужас движение, но им удалось только немного
задержать ее роковой бег, но они не смогли повернуть ее обратно в родные
просторы...
III. БОРЬБА СЛАВЯНОФИЛОВ ЗА ВОССТАНОВЛЕНИЕ РУССКИХ САМОБЫТНЫХ ТРАДИЦИЙ
I
"Странный вы народ, русские, — сказал однажды одному из западников
образованный француз, выслушав его умственные расшаркивания перед Европой, — вы
потомки великого исторического рода, а разыгрываете добровольно род безродных
найденышей".
Заслугой славянофилов является то, что они не захотели больше разыгрывать
унизительной роли безродных найденышей, которую навязал России Петр. Они много и
плодотворно поработали, чтобы понять идейные основы государственного и
культурного творчества русского народа до Петра. Славянофилы поняли, что
принципы на которых опирается европейская культура далеки от идеальных, что Петр
I ошибся когда вообразил что подражание Европе — гарантия здорового
государственного и культурного строительства.
Славянофилы поставили вопрос: "Кто такие русские? Младшие дети
европейской культуры, или носители иной, другой великой самобытной культуры? На
эти вопросы в своих исторических, богословских и философских сочинениях
славянофилы отвечали:
"Русские — не европейцы, они носители великой самобытной православной
культуры, не менее великой, чем европейская, но в силу неблагоприятных условий
исторического развития, не достигшей еще такой стадии развития какую достигла
европейская культура.
Заслуги славянофилов, несмотря на романтизм и некоторую утопичность их
воззрений на русское прошлое — велики.
Так, Киреевский философски обосновывает идею о самобытности исторического
пути русского народа и самобытности русской культуры. А. Хомяков в своих
богословских сочинениях поднимает православное богословие на высшую ступень,
философски обосновывает идею соборности православной церкви и соборности
русского народа. Эти идеи, так же как и многие другие, развиваемые
славянофилами, не что иное как древние русские идеи, забытые после Петровской
революции.
"Я полагаю, — писал Достоевский в "Дневнике Писателя" за 1876 год, — что
для многих славянофилы наши — как бы с неба упали, но ведут свой род еще с
реформы Петра, как протест всему, что в ней было неверного и фанатически
исключительного". "Нужно было Пушкина, Хомяковых, Самариных, Аксаковых, — пишет
он в другом месте, — чтобы начать толковать об настоящей сути народной (до них
хоть и толковали о ней, но как-то классически и театрально). И когда они начали
толковать об "народной правде", все смотрели на них как на эпилептиков и
идиотов, имеющих в идеале — есть редьку и писать донесения".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
приняли вы мою книгу. Как вы ее истолковали?"
В письме к Н. Я. Прокоповичу Гоголь писал: "Напротив, я, в этом случае
обманулся: я считал Белинского возвышенней, менее способным к такому близорукому
взгляду и мелким заключениям". А. П. Толстому Гоголь писал: "Письмо,
действительно, чистосердечное и с тем вместе изумительное уверенностью и
непреложностью своих убеждений. Он видит совершенно одну сторону дела и не может
даже подумать равнодушно о том, что может существовать другая".
Со времен Белинского интеллигентская критика изображала Гоголя к моменту
выхода "Выбранные места из переписки", как сумасшедшего или религиозного
маньяка.
Письмо Белинского произвело потрясающее впечатление на Гоголя, остро
переживавшего идейный разброд образованного общества. Впечатление от письма
Белинского усиливалось тем, что многие из знакомых Гоголя, после письма
Белинского отшатнулись от него: одни из них поверили Белинскому, что Гоголь
обыкновенный мракобес и ханжа, а другие более "благородные" решили, что он...
сошел с ума.
"Помнится, — вспоминал позже Тургенев, — мы с Михаилом Семеновичем
(Щепкиным) поехали к нему, как к необыкновенному гениальному человеку, у
которого что-то тронулось в голове... Вся Москва была о нем такого мнения" (И.
С. Тургенев. Литературные и житейские воспоминания). Даже такой близкий знакомый
Гоголя, как С. Т. Аксаков, писал: "Увы, она превзошла все радостные надежды
врагов Гоголя и все горестные опасения его друзей. Самое лучшее, что можно
сказать о ней — назвать Гоголя сумасшедшим".
Эти отзывы доказывают насколько Гоголь своим христианским сознанием
опередил даже выдающихся людей современного ему общества и насколько это
общество было ниже Гоголя по религиозному сознанию. Пророческие предсказания
Гоголя и его пламенные призывы к большей христианизации жизни России,
современники восприняли, как плоды душевного помешательства. Гоголя постигла
судьба всех пророков, всех выдающихся людей намного опередившим в своем
умственном, религиозном и нравственном отношениях свое время. Только очень
немногие поняли истинную причину травли Гоголя и не покинули его. И. С. Аксаков
писал отцу, что по его мнению Гоголь в "выбранных местах" "является, как идеал
художника-христианина". Кн. П. Вяземский писал в С.-Петербургских "Ведомостях",
что "Выбранные места" — книга полезная и нужная: "многое в ней, если не все,
обращает читателя на самого себя, заставляет его невольно заглянуть в душу,
осмотреться, допросить, ощупать себя". Да А. Григорьев позднее (в 1858 г.)
отмечал, что историческая задача Гоголя "заключалась в том, чтобы привести
современников к полному христианскому сознанию".
Среди иерархов Православной Церкви "Переписка с друзьями" не встретила
надлежащего понимания. Пророческий, проповеднический, страстный характер книги
Гоголя шел вразрез с застывшим духом официальной Церкви. Книга Гоголя не
подходила к духу казенного благополучия царившему в Синоде, к которому
принуждены были приноравливаться все иерархи. Современные Гоголю церковные
мыслители и иерархи прошли мимо книги Гоголя, не смогли понять, что в его лице
они имеют выдающегося пророка целостной православной культуры, выдающегося
проповедника идеи третьего Рима. Только немногие церковные мыслители и писатели
Николаевской эпохи сумели понять кого Россия имеет в лице Гоголя. Но поняв, не
стали добиваться, чтобы официальная Церковь правильно расценила Гоголя.
* * *
Образ русской тройки, несущейся неведомо куда, не просто поэтический
образ, а символический образ:
"Не так ли ты, Русь, — писал Гоголь, — что бойкая необгонимая тройка
несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается
позади. Остановится пораженный Божьим чудом созерцатель: не молния ли это,
сброшенная с неба? Что значит это НАВОДЯЩЕЕ УЖАС ДВИЖЕНИЕ и что за неведомая
сила заключена в сих неведомых светом конях?.. Русь, КУДА несешься ты? Дай
ответ! НЕ ДАЕТ ОТВЕТА. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится
ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что есть на земле, и косясь
постараниваются и дают ей дорогу народы и государства".
Русская тройка, направлена рукой Петра I на запад и уже много поколений
она несется туда, вон из родных просторов. Пушкин, Николай I, славянофилы
пытались задержать ее наводящее ужас движение, но им удалось только немного
задержать ее роковой бег, но они не смогли повернуть ее обратно в родные
просторы...
III. БОРЬБА СЛАВЯНОФИЛОВ ЗА ВОССТАНОВЛЕНИЕ РУССКИХ САМОБЫТНЫХ ТРАДИЦИЙ
I
"Странный вы народ, русские, — сказал однажды одному из западников
образованный француз, выслушав его умственные расшаркивания перед Европой, — вы
потомки великого исторического рода, а разыгрываете добровольно род безродных
найденышей".
Заслугой славянофилов является то, что они не захотели больше разыгрывать
унизительной роли безродных найденышей, которую навязал России Петр. Они много и
плодотворно поработали, чтобы понять идейные основы государственного и
культурного творчества русского народа до Петра. Славянофилы поняли, что
принципы на которых опирается европейская культура далеки от идеальных, что Петр
I ошибся когда вообразил что подражание Европе — гарантия здорового
государственного и культурного строительства.
Славянофилы поставили вопрос: "Кто такие русские? Младшие дети
европейской культуры, или носители иной, другой великой самобытной культуры? На
эти вопросы в своих исторических, богословских и философских сочинениях
славянофилы отвечали:
"Русские — не европейцы, они носители великой самобытной православной
культуры, не менее великой, чем европейская, но в силу неблагоприятных условий
исторического развития, не достигшей еще такой стадии развития какую достигла
европейская культура.
Заслуги славянофилов, несмотря на романтизм и некоторую утопичность их
воззрений на русское прошлое — велики.
Так, Киреевский философски обосновывает идею о самобытности исторического
пути русского народа и самобытности русской культуры. А. Хомяков в своих
богословских сочинениях поднимает православное богословие на высшую ступень,
философски обосновывает идею соборности православной церкви и соборности
русского народа. Эти идеи, так же как и многие другие, развиваемые
славянофилами, не что иное как древние русские идеи, забытые после Петровской
революции.
"Я полагаю, — писал Достоевский в "Дневнике Писателя" за 1876 год, — что
для многих славянофилы наши — как бы с неба упали, но ведут свой род еще с
реформы Петра, как протест всему, что в ней было неверного и фанатически
исключительного". "Нужно было Пушкина, Хомяковых, Самариных, Аксаковых, — пишет
он в другом месте, — чтобы начать толковать об настоящей сути народной (до них
хоть и толковали о ней, но как-то классически и театрально). И когда они начали
толковать об "народной правде", все смотрели на них как на эпилептиков и
идиотов, имеющих в идеале — есть редьку и писать донесения".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64