Его карандаш перемещается к концу списка («Книжное обозрение»), а сам он слушает телефонные гудки. Наконец раздается щелчок снятой трубки, и глубокий, ласкающий слух голос произносит: «Эписин Уайлдблад слушает».
— Ты уже подготовил книжное обозрение, Эппи?
— Завтра будет готово, дорогуша. Быстрее никак не получится, честно.
— Завтра так завтра, — соглашается Питер, делая пометку «перезвонить» рядом с «Книжным обозрением».
— Это чудовищно длинная книга, — раздраженно произносит Уайлдблад, — у меня просто физически нет времени прочитать ее целиком, но я внимательно ее просматриваю. Авторы совершенно некомпетентны: никакого представления ни о стиле, ни о структуре. Книга начинается как детектив, переходит в научную фантастику, затем обращается к сверхъестественному, при этом наполнена никому не нужными, жутко скучными подробностями. Совершенно перепутана вся хронология событий — очень претенциозное подражание Фолкнеру и Джойсу. Хуже того, тут есть отвратительнейшие сексуальные сцены, вставленные только для того, чтобы книга лучше продавалась, а сами авторы — о которых я никогда не слышал, — демонстрируют чрезвычайно дурной вкус, вводя известные политические фигуры в эту мешанину и делая вид, что раскрывают реальный заговор. Можешь быть уверен, я не стану тратить время на чтение этой чепухи, но завтра к полудню ты получишь от меня совершенно разгромную рецензию.
— Ладно уж, мы и не рассчитываем, что ты будешь от корки до корки читать каждую книгу, которую рецензируешь, — успокаивает его Питер. — Читай только до тех пор, пока она тебе интересна.
— В митинге перед зданием ООН будет участвовать Фронт освобождения фут-фетишистов, — говорит Джо Малик. Они с Джорджем и Питером надевают черные нарукавные повязки.
— Боже, — с отвращением произносит Питер.
— Мы не можем позволить себе такого отношения, — строго говорит Джо. — Сейчас единственная надежда для левых — это коалиционная политика. Нельзя прогонять никого, кто хочет к нам присоединиться.
— Лично я ничего не имею против педиков, — начинает Питер («Геев», — терпеливо поправляет его Джо). — Лично я ничего не имею против геев, — продолжает Питер, — но от их присутствия на митингах тошнит. Они просто дают «Божьей молнии» повод утверждать, что все мы — сборище извращенцев. Ну да ладно, такова наша реальность, их много, они увеличивают наши ряды, и всё такое, но, боже мой, Джо! Эти ноголюбы — капля в море. Они микроскопичны!
— Не называй их ноголюбами, — говорит Джо. — Им это не нравится.
Только что прошла женщина из «Матерей против псориаза» с очередной коробкой для сбора пожертвований. Я и ей дал четверть доллара. Если так будет продолжаться, эти борющиеся матери лишат Муна последнего куска хлеба.
На чем я остановился? Так вот, в связи с убийством Голландца Шульца я хотел добавить, что в Марти Кромпьера, заправлявшего подпольными лотереями в Гарлеме, тоже стреляли 23 октября 1935 года. Когда в полиции его спрашивали, существует ли какая-то связь между этим покушением и смертью флегматичного Флегенхеймера, он ответил: «Должно быть, это одно из тех совпадений». Мне интересно, на каком слове он сделал ударение в этой фразе: "одно из тех совпадений" или "одно из тех совпадений"? В какой степени он был посвящен?
Это выводит меня на загадку числа 40. Как указывалось, 1+7 = 8, количество букв в слове Kallisti. 8 х 5 = 40. Еще более интересно, что, не обращая внимания на мистическое 5, мы все равно получаем 40, складывая 17 и 23. Тогда каково значение числа 40? Я прокручивал в голове разные ассоциации: Иисус на сорок дней удалился в пустыню, Али-Баба разгадал тайну сорока разбойников, буддисты выполняют сорок медитаций, радиус Солнечной системы практически в точности равен сорока астрономическим единицам (Плутон чуть-чуть «выбивается»), — но определенной теории у меня пока нет...
Экран цветного телевизора в пабе «Три льва» отеля «Тюдор» на углу Сорок второй улицы и Второй авеню показывает людей в белых шлемах с деревянными крестами в руках, отступающих под натиском людей в голубых шлемах с полицейскими дубинками в руках. Камера канала Си-Би-Эс показывает общую панораму площади. На земле валяется пять тел, разбросанных, словно обломки кораблекрушения, которые выброшены на берег уже отступившими волнами. Четыре тела шевелятся, делая слабые усилия подняться. Пятое лежит неподвижно.
— Наверное, это тот парень, которому на наших глазах размозжили голову. Господи, надеюсь, он не умер, — говорит Джордж.
— Если он умер, может быть, это заставит людей наконец проснуться и потребовать что-то решить с «Божьей молнией», — отвечает Джо Малик.
Питер Джексон безрадостно смеется.
— Вы все еще считаете, что убийство какого-то белого борца за мир вызовет негодование общественности. Разве вы не понимаете, что никого в этой стране не волнует судьба умника, выступающего против войны. Сейчас вы в одной лодке с ниггерами, идиоты несчастные.
Карло удивленно поднял голову, когда я ворвался в комнату, промокший в воде Пассеика, и бросил револьвер к его ногам с криком: "Идиоты несчастные, вы даже не в состоянии сделать бомбу, чтобы самим на ней не подорваться, а когда вы покупаете пистолет, то эта ублюдочная штуковина неисправна и дает осечку. Не вы меня выгоните — я сам уйду!" Идиоты несчастные...
— Идиоты несчастные! — орет Саймон. Джо проснулся, когда «фольксваген» резко дернулся в сторону, спасаясь от шквала проносившихся мимо мотоциклов «Ангелов Ада». Он снова вернулся в «реальное» время, но сейчас, как и всегда впредь, он мысленно ставит это слово в кавычки.
— Ух ты, — говорит он, — я снова был в Чикаго, потом на этом рок-фестивале... а затем я вклинился в чью-то жизнь...
— Черт бы побрал эти «харлей-дэвидсоны», — бормочет Саймон, когда с ревом проносится последний «ангел». — Когда пятьдесят или шестьдесят уродов зажимают тебя со всех сторон на бешеной скорости, состояние примерно такое же, как если бы ты пытался проехать по тротуару Таймс-сквер в разгар дня, не сбив ни одного прохожего.
— Об этом позже, — говорит Джо, чувствуя, что все больше привыкает к языку Саймона. — Я постепенно проникаюсь изнутри этим временем «завтра-сегодня-вчера». Это происходит все чаще и чаще...
Саймон вздыхает.
— Ты хочешь все облечь в слова. Ты не в состоянии во что-то поверить, если на этом «чем-то» не висит ярлык, как на новом костюме. Ладно. И твоя любимая игра в слова — это наука. Прекрасно! Завтра заскочим в библиотеку, и ты найдешь научный журнал «Нэйчур» за лето 1966 года. Там есть статья физика Ф. Р. Стэннарда о том, что он называет «фаустовой вселенной». Он рассказывает, что поведение мезонов невозможно объяснить, считая, что время течет только в одном направлении, но оно прекрасно объясняется, если допустить, что наша вселенная частично перекрывается другой вселенной, где время течет в обратном направлении. Стэннард называет это фаустовой вселенной, но держу пари, он не имел ни малейшего представления, что Гете писал «Фауста» после того, как сам не посредственно прочувствовал эту вселенную. И ты в последнее время тоже ощущаешь. Между прочим, Стэннард указывает, что все в физике симметрично, за исключением нашей нынешней концепции однонаправленного времени. Как только ты признаешь, что время течет в двух направлениях, то получишь абсолютно симметричную Вселенную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Ты уже подготовил книжное обозрение, Эппи?
— Завтра будет готово, дорогуша. Быстрее никак не получится, честно.
— Завтра так завтра, — соглашается Питер, делая пометку «перезвонить» рядом с «Книжным обозрением».
— Это чудовищно длинная книга, — раздраженно произносит Уайлдблад, — у меня просто физически нет времени прочитать ее целиком, но я внимательно ее просматриваю. Авторы совершенно некомпетентны: никакого представления ни о стиле, ни о структуре. Книга начинается как детектив, переходит в научную фантастику, затем обращается к сверхъестественному, при этом наполнена никому не нужными, жутко скучными подробностями. Совершенно перепутана вся хронология событий — очень претенциозное подражание Фолкнеру и Джойсу. Хуже того, тут есть отвратительнейшие сексуальные сцены, вставленные только для того, чтобы книга лучше продавалась, а сами авторы — о которых я никогда не слышал, — демонстрируют чрезвычайно дурной вкус, вводя известные политические фигуры в эту мешанину и делая вид, что раскрывают реальный заговор. Можешь быть уверен, я не стану тратить время на чтение этой чепухи, но завтра к полудню ты получишь от меня совершенно разгромную рецензию.
— Ладно уж, мы и не рассчитываем, что ты будешь от корки до корки читать каждую книгу, которую рецензируешь, — успокаивает его Питер. — Читай только до тех пор, пока она тебе интересна.
— В митинге перед зданием ООН будет участвовать Фронт освобождения фут-фетишистов, — говорит Джо Малик. Они с Джорджем и Питером надевают черные нарукавные повязки.
— Боже, — с отвращением произносит Питер.
— Мы не можем позволить себе такого отношения, — строго говорит Джо. — Сейчас единственная надежда для левых — это коалиционная политика. Нельзя прогонять никого, кто хочет к нам присоединиться.
— Лично я ничего не имею против педиков, — начинает Питер («Геев», — терпеливо поправляет его Джо). — Лично я ничего не имею против геев, — продолжает Питер, — но от их присутствия на митингах тошнит. Они просто дают «Божьей молнии» повод утверждать, что все мы — сборище извращенцев. Ну да ладно, такова наша реальность, их много, они увеличивают наши ряды, и всё такое, но, боже мой, Джо! Эти ноголюбы — капля в море. Они микроскопичны!
— Не называй их ноголюбами, — говорит Джо. — Им это не нравится.
Только что прошла женщина из «Матерей против псориаза» с очередной коробкой для сбора пожертвований. Я и ей дал четверть доллара. Если так будет продолжаться, эти борющиеся матери лишат Муна последнего куска хлеба.
На чем я остановился? Так вот, в связи с убийством Голландца Шульца я хотел добавить, что в Марти Кромпьера, заправлявшего подпольными лотереями в Гарлеме, тоже стреляли 23 октября 1935 года. Когда в полиции его спрашивали, существует ли какая-то связь между этим покушением и смертью флегматичного Флегенхеймера, он ответил: «Должно быть, это одно из тех совпадений». Мне интересно, на каком слове он сделал ударение в этой фразе: "одно из тех совпадений" или "одно из тех совпадений"? В какой степени он был посвящен?
Это выводит меня на загадку числа 40. Как указывалось, 1+7 = 8, количество букв в слове Kallisti. 8 х 5 = 40. Еще более интересно, что, не обращая внимания на мистическое 5, мы все равно получаем 40, складывая 17 и 23. Тогда каково значение числа 40? Я прокручивал в голове разные ассоциации: Иисус на сорок дней удалился в пустыню, Али-Баба разгадал тайну сорока разбойников, буддисты выполняют сорок медитаций, радиус Солнечной системы практически в точности равен сорока астрономическим единицам (Плутон чуть-чуть «выбивается»), — но определенной теории у меня пока нет...
Экран цветного телевизора в пабе «Три льва» отеля «Тюдор» на углу Сорок второй улицы и Второй авеню показывает людей в белых шлемах с деревянными крестами в руках, отступающих под натиском людей в голубых шлемах с полицейскими дубинками в руках. Камера канала Си-Би-Эс показывает общую панораму площади. На земле валяется пять тел, разбросанных, словно обломки кораблекрушения, которые выброшены на берег уже отступившими волнами. Четыре тела шевелятся, делая слабые усилия подняться. Пятое лежит неподвижно.
— Наверное, это тот парень, которому на наших глазах размозжили голову. Господи, надеюсь, он не умер, — говорит Джордж.
— Если он умер, может быть, это заставит людей наконец проснуться и потребовать что-то решить с «Божьей молнией», — отвечает Джо Малик.
Питер Джексон безрадостно смеется.
— Вы все еще считаете, что убийство какого-то белого борца за мир вызовет негодование общественности. Разве вы не понимаете, что никого в этой стране не волнует судьба умника, выступающего против войны. Сейчас вы в одной лодке с ниггерами, идиоты несчастные.
Карло удивленно поднял голову, когда я ворвался в комнату, промокший в воде Пассеика, и бросил револьвер к его ногам с криком: "Идиоты несчастные, вы даже не в состоянии сделать бомбу, чтобы самим на ней не подорваться, а когда вы покупаете пистолет, то эта ублюдочная штуковина неисправна и дает осечку. Не вы меня выгоните — я сам уйду!" Идиоты несчастные...
— Идиоты несчастные! — орет Саймон. Джо проснулся, когда «фольксваген» резко дернулся в сторону, спасаясь от шквала проносившихся мимо мотоциклов «Ангелов Ада». Он снова вернулся в «реальное» время, но сейчас, как и всегда впредь, он мысленно ставит это слово в кавычки.
— Ух ты, — говорит он, — я снова был в Чикаго, потом на этом рок-фестивале... а затем я вклинился в чью-то жизнь...
— Черт бы побрал эти «харлей-дэвидсоны», — бормочет Саймон, когда с ревом проносится последний «ангел». — Когда пятьдесят или шестьдесят уродов зажимают тебя со всех сторон на бешеной скорости, состояние примерно такое же, как если бы ты пытался проехать по тротуару Таймс-сквер в разгар дня, не сбив ни одного прохожего.
— Об этом позже, — говорит Джо, чувствуя, что все больше привыкает к языку Саймона. — Я постепенно проникаюсь изнутри этим временем «завтра-сегодня-вчера». Это происходит все чаще и чаще...
Саймон вздыхает.
— Ты хочешь все облечь в слова. Ты не в состоянии во что-то поверить, если на этом «чем-то» не висит ярлык, как на новом костюме. Ладно. И твоя любимая игра в слова — это наука. Прекрасно! Завтра заскочим в библиотеку, и ты найдешь научный журнал «Нэйчур» за лето 1966 года. Там есть статья физика Ф. Р. Стэннарда о том, что он называет «фаустовой вселенной». Он рассказывает, что поведение мезонов невозможно объяснить, считая, что время течет только в одном направлении, но оно прекрасно объясняется, если допустить, что наша вселенная частично перекрывается другой вселенной, где время течет в обратном направлении. Стэннард называет это фаустовой вселенной, но держу пари, он не имел ни малейшего представления, что Гете писал «Фауста» после того, как сам не посредственно прочувствовал эту вселенную. И ты в последнее время тоже ощущаешь. Между прочим, Стэннард указывает, что все в физике симметрично, за исключением нашей нынешней концепции однонаправленного времени. Как только ты признаешь, что время течет в двух направлениях, то получишь абсолютно симметричную Вселенную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102