Разрушим!
— Так приступим же к этому святому делу.
— За работу, братья! — раздался чей-то исступлённый голос.
Проповедник спрыгнул с телеги и бросился к собору. Толпа диких фанатиков бросилась за ним. Одни ломились, дико крича, в отворённые двери собора, другие ломали колонны и пьедесталы статуй, третьи рубили скульптурные украшения и старались повалить стоявшие в нишах статуи святых.
— Этого допускать нельзя, — коротко произнёс Саксон, — нельзя оскорблять таким образом религиозные чувства многих, и для кого? Для немногих фанатиков? Да таким образом вся церковная Англия отступится от нашего дела. Если фанатикам удастся разрушить соборы, это будет хуже, чем если бы мы проиграли сражение. Сэр Гервасий, приведите немедленно свою роту, а мы в ожидании вашего прихода будем сдерживать этих фанатиков собственными силами.
Баронет увидал в толпе зевак одного из своих унтер-офицеров и крикнул:
— Эй, Мастертон, скорее идите в лагерь и скажите Баркефу, чтобы он вёл сюда роту. Мушкеты зарядить. Я же пригожусь здесь.
В это время мы увидали какую-то громадину, которая лезла прямо на нас. Саксон радостно воскликнул:
— Ага, вон и Бюйзе! Да и лорд Грей с ним! Милорд, мы должны спасти собор. Эти фанатики хотят его разграбить и сжечь.
К нам подбежал седой старик со связкой ключей в руках. Он был в отчаянии.
— Сюда-сюда, господа! О, поспешите же, господа! Остановите, если можете, этих беззаконников. Они разбили статую апостола Петра. Они разобьют все статуи, если их не остановят. Восточное окно разбито. Они притащили бочку пива и поставили её на алтарь. Господи-господи! Кто мог бы подумать, что такие ужасы творятся в христианской стране?
Старик громко рыдал и топал ногами от бессильного гнева.
— Это соборный сторож, сэры, — сказал кто-то из толпы, — он состарился в этой должности.
— Сюда, сюда, лорды и джентльмены! — кричал старик, проталкиваясь сквозь толпу. — Увы, они расшибли статую апостола Павла!
И действительно, из собора послышался оглушительный треск. Было очевидно, что фанатики произвели какое-то новое разрушение. Сторож с ещё большей поспешностью бросился вперёд, и мы очутились у низкой дубовой двери, которую он отпер. Пройдя по вымощенному камнем коридору, мы очутились в церкви недалеко от алтаря.
Храм был полон народом. Бунтовщики бегали взад и вперёд, ломая и разрушая все, что им попадалось под руку. Многие из них были действительно фанатики, верившие в то, что делают настоящее дело. Но много было между ними плутов и мошенников, которые всегда припутываются к армиям, находящимся в походе. Фанатики срывали со стен иконы и ломали их, рвали и выбрасывали в окно молитвенники, а воры между ними хлопотали над массивными подсвечниками и уносили из собора все, что представляло какую-нибудь ценность. На кафедре стоял какой-то бродяга в лохмотьях. Он обрывал с неё красный бархат и бросал его вниз, в толпу. Другой, повалив аналой, старательно обламывал с него медные украшения. В боковом приделе толпа людей опутала верёвками статую евангелиста Марка и дёргала её вниз. Статуя зашаталась, упала с оглушительным треском и рассыпалась в мелкие куски. Дикие вопли фанатиков приветствовали это. Шум стоял невообразимый.
Но наиболее возмутительная сцена творилась в алтаре. Негодяи вытащили туда бочку пива и поставили её на престол: Около бочки собралось с дюжину человек. Один из них с грубыми шутками рубил бочку топором, стараясь открыть. В тот момент, когда мы вошли, он только что прорубил верхнюю доску, и чёрное пиво запенилось. Толпа со смехом тянулась к бочке со своими стаканами и кружками. Увидав это возмутительное зрелище, немецкий солдат грубо выругался и, кинувшись вперёд, протолкался к алтарю. Ещё момент, и он вскочил на престол и стал рядом с вожаком бунтовщиков. Вожак стоял, наклонившись над бочкой и стараясь зачерпнуть в стакан пиво. Солдат схватил его железной рукой за воротник. Через момент пятки его сверкнули в воздухе, а голова погрузилась на дно бочки. Пенистое пиво разлилось по полу. Затем Бюйзе схватил бочку вместе с умирающим в ней углекопом, и подняв её, швырнул вниз по мраморным ступеням, ведшим в церковь. Мы в это время «при помощи десяти-двенадцати человек, последовавших за нами в собор, вытолкнули из алтаря буянов и выгнали их за решётку, отделявшую хоры от храма.
С первого взгляда могло показаться, что мы усмирили бунтовщиков. На это было совершенно неверно. Неистовые фанатики позабыли о соборе и устремились на нас. Они срывали иконы, статуи и деревянную резьбу, и мы увидали себя лицом к лицу с бесчисленной толпой, которая прямо ревела от бешенства. Этими людьми овладело религиозное неистовство. О дисциплине они совершенно позабыли.
— Бейте прелатистов! — ревела толпа. — Долой друзей антихриста! Поражайте их у самого алтаря! Долой их!
И эта дикая, обезумевшая толпа окружала нас со всех сторон. Одни были вооружены, другие нет, но все до единого дышали жаждой крови и убийства.
Лорд Грей спокойно улыбнулся и произнёс:
— Гражданская война порождает гражданскую войну. Нам, господа, надо дождаться помощи, и поэтому давайте защищать решётку.
И, произнеся эти слова, он обнажил рапиру и стал в середине. По одну сторону от него стали Саксон и сэр Гервасий, а по другую Бюйзе, Рувим и я. Места здесь было немного и хватало только для шести человек. Наши немногочисленные помощники стали вокруг решётки, которая была высока, крепка; прорваться через неё было трудно.
Неистовство углекопов теперь достигло высшей степени. Повсюду в полутёмном соборе сверкали пики, косы и ножи. Дикие крики, отдаваясь в куполе, напоминали вой волков. Виновник мятежа, фанатический проповедник, кричал:
— Идите вперёд, мои братья! Идите вперёд против них. Пускай они стоят на высоком месте. Бог ещё выше их. Неужели мы испугаемся их обнажённых сабель и оставим дело Божье? Неужели мы потерпим, чтобы эти сыны Амалика защитили идольский алтарь? Вперёд, вперёд, во имя Божье!
— Во имя Божье! — вторила уже не криком, а как-то рыча толпа. — Во имя Божье!
И куча фанатиков, постоянно увеличиваясь, стала сперва приближаться, а потом ринулась на острия наших сабель.
Я не видел, что происходило во время стычки направо и налево от меня. Бой был такой горячий, а толкотня такая ужасная, что приходилось хлопотать только о себе. То, что наших врагов было много, служило нам же на пользу. Стеснясь в кучу, они не могли управлять как следует своим оружием. Какой-то дородный углекоп свирепо замахнулся на меня своим орудием, но сделал промах. Сила удара была так ужасна, что он сам зашатался. Я воспользовался этим моментом и, прежде чем он опомнился, пронзил его палашом. Первый раз в жизни, мои дети, я тогда убил человека в гневе. И никогда не забуду этого. Лицо у него стало бледное, испуганное; он глянул на меня через плечо и упал на пол. В это время на меня напал другой бунтовщик, но я его ударил сперва левой рукой, а потом палашом плашмя по голове. Он потерял сознание и полетел вниз. Бог видит, что я не хотел убивать этих несчастных, заблудших фанатиков, но нам приходилось защищать себя. Затем на меня накинулся какой-то житель болот, похожий больше на лохматого, дикого зверя, чем на человека. Он обхватил меня за колени, а его товарищ занёс надо мною цепь, которая ударила меня по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Так приступим же к этому святому делу.
— За работу, братья! — раздался чей-то исступлённый голос.
Проповедник спрыгнул с телеги и бросился к собору. Толпа диких фанатиков бросилась за ним. Одни ломились, дико крича, в отворённые двери собора, другие ломали колонны и пьедесталы статуй, третьи рубили скульптурные украшения и старались повалить стоявшие в нишах статуи святых.
— Этого допускать нельзя, — коротко произнёс Саксон, — нельзя оскорблять таким образом религиозные чувства многих, и для кого? Для немногих фанатиков? Да таким образом вся церковная Англия отступится от нашего дела. Если фанатикам удастся разрушить соборы, это будет хуже, чем если бы мы проиграли сражение. Сэр Гервасий, приведите немедленно свою роту, а мы в ожидании вашего прихода будем сдерживать этих фанатиков собственными силами.
Баронет увидал в толпе зевак одного из своих унтер-офицеров и крикнул:
— Эй, Мастертон, скорее идите в лагерь и скажите Баркефу, чтобы он вёл сюда роту. Мушкеты зарядить. Я же пригожусь здесь.
В это время мы увидали какую-то громадину, которая лезла прямо на нас. Саксон радостно воскликнул:
— Ага, вон и Бюйзе! Да и лорд Грей с ним! Милорд, мы должны спасти собор. Эти фанатики хотят его разграбить и сжечь.
К нам подбежал седой старик со связкой ключей в руках. Он был в отчаянии.
— Сюда-сюда, господа! О, поспешите же, господа! Остановите, если можете, этих беззаконников. Они разбили статую апостола Петра. Они разобьют все статуи, если их не остановят. Восточное окно разбито. Они притащили бочку пива и поставили её на алтарь. Господи-господи! Кто мог бы подумать, что такие ужасы творятся в христианской стране?
Старик громко рыдал и топал ногами от бессильного гнева.
— Это соборный сторож, сэры, — сказал кто-то из толпы, — он состарился в этой должности.
— Сюда, сюда, лорды и джентльмены! — кричал старик, проталкиваясь сквозь толпу. — Увы, они расшибли статую апостола Павла!
И действительно, из собора послышался оглушительный треск. Было очевидно, что фанатики произвели какое-то новое разрушение. Сторож с ещё большей поспешностью бросился вперёд, и мы очутились у низкой дубовой двери, которую он отпер. Пройдя по вымощенному камнем коридору, мы очутились в церкви недалеко от алтаря.
Храм был полон народом. Бунтовщики бегали взад и вперёд, ломая и разрушая все, что им попадалось под руку. Многие из них были действительно фанатики, верившие в то, что делают настоящее дело. Но много было между ними плутов и мошенников, которые всегда припутываются к армиям, находящимся в походе. Фанатики срывали со стен иконы и ломали их, рвали и выбрасывали в окно молитвенники, а воры между ними хлопотали над массивными подсвечниками и уносили из собора все, что представляло какую-нибудь ценность. На кафедре стоял какой-то бродяга в лохмотьях. Он обрывал с неё красный бархат и бросал его вниз, в толпу. Другой, повалив аналой, старательно обламывал с него медные украшения. В боковом приделе толпа людей опутала верёвками статую евангелиста Марка и дёргала её вниз. Статуя зашаталась, упала с оглушительным треском и рассыпалась в мелкие куски. Дикие вопли фанатиков приветствовали это. Шум стоял невообразимый.
Но наиболее возмутительная сцена творилась в алтаре. Негодяи вытащили туда бочку пива и поставили её на престол: Около бочки собралось с дюжину человек. Один из них с грубыми шутками рубил бочку топором, стараясь открыть. В тот момент, когда мы вошли, он только что прорубил верхнюю доску, и чёрное пиво запенилось. Толпа со смехом тянулась к бочке со своими стаканами и кружками. Увидав это возмутительное зрелище, немецкий солдат грубо выругался и, кинувшись вперёд, протолкался к алтарю. Ещё момент, и он вскочил на престол и стал рядом с вожаком бунтовщиков. Вожак стоял, наклонившись над бочкой и стараясь зачерпнуть в стакан пиво. Солдат схватил его железной рукой за воротник. Через момент пятки его сверкнули в воздухе, а голова погрузилась на дно бочки. Пенистое пиво разлилось по полу. Затем Бюйзе схватил бочку вместе с умирающим в ней углекопом, и подняв её, швырнул вниз по мраморным ступеням, ведшим в церковь. Мы в это время «при помощи десяти-двенадцати человек, последовавших за нами в собор, вытолкнули из алтаря буянов и выгнали их за решётку, отделявшую хоры от храма.
С первого взгляда могло показаться, что мы усмирили бунтовщиков. На это было совершенно неверно. Неистовые фанатики позабыли о соборе и устремились на нас. Они срывали иконы, статуи и деревянную резьбу, и мы увидали себя лицом к лицу с бесчисленной толпой, которая прямо ревела от бешенства. Этими людьми овладело религиозное неистовство. О дисциплине они совершенно позабыли.
— Бейте прелатистов! — ревела толпа. — Долой друзей антихриста! Поражайте их у самого алтаря! Долой их!
И эта дикая, обезумевшая толпа окружала нас со всех сторон. Одни были вооружены, другие нет, но все до единого дышали жаждой крови и убийства.
Лорд Грей спокойно улыбнулся и произнёс:
— Гражданская война порождает гражданскую войну. Нам, господа, надо дождаться помощи, и поэтому давайте защищать решётку.
И, произнеся эти слова, он обнажил рапиру и стал в середине. По одну сторону от него стали Саксон и сэр Гервасий, а по другую Бюйзе, Рувим и я. Места здесь было немного и хватало только для шести человек. Наши немногочисленные помощники стали вокруг решётки, которая была высока, крепка; прорваться через неё было трудно.
Неистовство углекопов теперь достигло высшей степени. Повсюду в полутёмном соборе сверкали пики, косы и ножи. Дикие крики, отдаваясь в куполе, напоминали вой волков. Виновник мятежа, фанатический проповедник, кричал:
— Идите вперёд, мои братья! Идите вперёд против них. Пускай они стоят на высоком месте. Бог ещё выше их. Неужели мы испугаемся их обнажённых сабель и оставим дело Божье? Неужели мы потерпим, чтобы эти сыны Амалика защитили идольский алтарь? Вперёд, вперёд, во имя Божье!
— Во имя Божье! — вторила уже не криком, а как-то рыча толпа. — Во имя Божье!
И куча фанатиков, постоянно увеличиваясь, стала сперва приближаться, а потом ринулась на острия наших сабель.
Я не видел, что происходило во время стычки направо и налево от меня. Бой был такой горячий, а толкотня такая ужасная, что приходилось хлопотать только о себе. То, что наших врагов было много, служило нам же на пользу. Стеснясь в кучу, они не могли управлять как следует своим оружием. Какой-то дородный углекоп свирепо замахнулся на меня своим орудием, но сделал промах. Сила удара была так ужасна, что он сам зашатался. Я воспользовался этим моментом и, прежде чем он опомнился, пронзил его палашом. Первый раз в жизни, мои дети, я тогда убил человека в гневе. И никогда не забуду этого. Лицо у него стало бледное, испуганное; он глянул на меня через плечо и упал на пол. В это время на меня напал другой бунтовщик, но я его ударил сперва левой рукой, а потом палашом плашмя по голове. Он потерял сознание и полетел вниз. Бог видит, что я не хотел убивать этих несчастных, заблудших фанатиков, но нам приходилось защищать себя. Затем на меня накинулся какой-то житель болот, похожий больше на лохматого, дикого зверя, чем на человека. Он обхватил меня за колени, а его товарищ занёс надо мною цепь, которая ударила меня по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136