Удаляясь постепенно от поля сражения, мы добрались с Саксоном до вершины горы, находящейся в западной части степи. Мы остановили лошадей и глянули кругом. Вся долина была занята всадниками. Неприятельская конница находилась уже возле самого Бриджуотера, продолжая гнать перед собою беззащитных беглецов. Печально и молчаливо смотрели мы на эту картину. Вдруг где-то совсем-совсем близко раздался шум копыт. Мы оглянулись и увидали двух всадников в гвардейской форме, которые приближались к нам. Они сделали объезд для того, чтобы отрезать нам путь, и быстро приближались, махая саблями.
— Снова кровопролитие, — усталым голосом произнёс я. — Зачем они на это лезут?
Саксон быстро глянул на приближающихся кавалеристов, и угрюмая улыбка озарила его морщинистое лицо.
— Эге! — сказал он. — Да это тот самый наш приятель, который, помните, травил нас собаками. Вот счастливая встреча! Мне как раз нужно свести с ним счёты.
И действительно, это был тот самый горячий молодой корнет, с которым мы встретились в самом начале наших приключений. На горе самому себе, он узнал Саксона и бросился за ним в погоню, надеясь, по всей вероятности, воспользоваться случаем отомстить за своё унижение. Рядом с корнетом ехал капрал, огромный детина на тяжёлой вороной лошади с белым пятном на лбу.
Саксон медленно подъехал к офицеру, а я остановился против капрала.
— Ну, здравствуйте, мальчик, — услышал я голос Саксона. — Надеюсь, что после нашей последней встречи вы выучились фехтовать?
Молодой гвардеец при этой насмешке испустил яростный крик, и я, услыхав стук стали, понял, что схватка началась. Взглянуть на них мне было некогда. Все моё внимание было поглощено моим противником, который обрушился на меня со всей неистовостью. Мне пришлось напрячь усилия, чтобы отражать его удары. Пистолетными выстрелами мы не обменивались: это был честный и совершенно равный бой. Капрал наносил мне удары то в лицо, то по телу и не давал мне времени атаковать его как следует. Лошади наши кружились на месте, вздымаясь на дыбы и кусая одна другую. А мы тем временем наносили удары и отражали их. Наконец мы сблизились настолько, что можно было перейти врукопашную, и мы схватили друг друга за горло. Капрал обнажил кинжал и ударил меня в руку. Я же изо всех сил ударил его кулаком по голову. Он слетел с лошади и растянулся на земле без чувств. В этот же самый момент и молодой корнет, раненный несколько раз, свалился с седла. Саксон мигом соскочил с лошади и, подняв кинжал капрала, собирался уже покончить с ними обоими. Но я поспешно слез с лошади и взял его за руку. Он обернулся ко мне. Лицо его имело совершенно свирепое выражение, и я понял, что в нем проснулся дикий зверь.
— Что ты делаешь? — зарычал он. — Пошёл прочь!
— Нет, — ответил я. — Крови было достаточно пролито и без них. Пусть они лежат.
— А разве они пощадили бы нас? — бешено крикнул он, стараясь вырвать свою руку. — Они проиграли и, стало быть, должны заплатить штраф.
— Нельзя резать беззащитных людей, — твёрдо ответил я. — Я не позволю этого.
— Да неужели, ваше сиятельство?! — воскликнул Саксон, злобно улыбаясь. В глазах у него мелькнул дьявольский огонёк. Он сделал страшное усилие, вырвал руку и, отскочив назад, поднял брошенную, им наземь рапиру.
Я стал около раненого и спросил Саксона:
— Ну, и что же дальше?
Саксон стоял молча, глядя на меня из-под нависших бровей. Все лицо его дёргалось от бешенства. Так длилось с минуту или более. Я так и ждал, что он на меня набросится. Но старый солдат овладел собой. Он усиленно втянул в себя воздух, вложил рапиру в ножны и прыгнул на лошадь.
— Мы должны расстаться, — сухо произнёс он, — я уже два раза чуть-чуть вас не убил. Если вы ещё раз искусите моё терпение, это будет слишком. Вы неподходящий товарищ для военного человека. Поступайте, юноша, в попы. Это ваше настоящее призвание.
Мне припомнились рассказы Саксона о его предках, и я шутливо спросил:
— С кем я теперь разговариваю? С Децимусом Саксоном или Биллем Споттербриджем?
Но Саксон даже не улыбнулся. Взяв в левую руку повод, он бросил злобный взгляд на раненого офицера и пустился галопом по дороге в южном направлении. Я стоял и глядел ему вслед, но он не оглянулся, не сделал даже прощального жеста рукой. Прямой и неподвижный, он сидел на седле, постепенно уменьшаясь в моих глазах. Наконец я потерял его из виду.
— Вот я и потерял друга, — печально произнёс я, — а вся моя вина в том, что я не могу стоять и спокойно глядеть, как при мне режут беззащитного человека. Другой мой друг убит на поле сражения, а третий, самый старый и близкий, лежит, раненный, в Бриджуотере и находится во власти свирепых солдат. Что мне делать? Возвращаться домой? Но ведь своим возвращением я причиню дорогим родным хлопоты и неприятности. Куда же мне деваться?
Несколько минут я стоял в нерешительности; передо мной лежали на земле гвардейцы. Ковенант медленно двигался, пощипывая траву, и время от времени глядел на меня своими большими чёрными глазами, как бы говоря: «Ну, я-то во всяком случае останусь навсегда твоим другом!»
Я оглянулся на север, где возвышались Польденские горы, глянул на юг, где виднелись Чёрные Дюны. На западе седели вершины отдалённого Квантока, на востоке чернелись болота. Куда деваться? Везде грозили опасности. Признаюсь, некоторое время я чувствовал себя очень скверно, и мне стало совершенно безразлично, спасусь я или нет.
Из моих размышлений меня вывело чьё-то грубое ругательство, за которым последовал стон. Я взглянул на капрала. Теперь он сидел на земле и тёр себе голову. На лице у него было выражение бессмысленного удивления. Он, по-видимому, не мог сообразить, что с ним случилось и почему он попал сюда. Офицер также открыл глаза, и к нему, по-видимому, возвращалось сознание. Раны, полученные корнетом, были, по-видимому, несерьёзны.
Я не боялся, что эти гвардейцы станут меня преследовать. Они не могли этого сделать, если бы даже захотели, так как их лошади убежали и присоединились к стадам лишённых всадников лошадей, которые в большом количестве блуждали по степи в соседстве от места боя. Я сел на Ковенанта и медленно двинулся вперёд, щадя по возможности коня, которому пришлось сильно поработать.
По болоту шныряли во всех направлениях маленькие отряды кавалерии, разыскивающие беглецов, но мне удалось избежать этих неприятных встреч. Я старался все время держаться окольных тропинок, как можно дальше от человеческого жилья. Таким образом мне удалось отъехать миль на восемь-десять от места боя. Хижины и дома, которые я встречал здесь, были пусты. Некоторые из них были ограблены. Я не встретил ни одной живой души. Дурная слава «ягнят» Кирке заставила бежать всех тех, кто не принимал участия в восстании. И вот наконец после трехчасовой езды я решил, что бояться погони нечего и что опасность миновала.
Около небольшого ручейка росли кусты. Я слез с лошади и, сев на мелкий мох, начал отдыхать и умываться. Надо было привести себя в надлежащий вид.
И только теперь, сравнительно успокоившись и поглядев на самого себя, я понял, как ужасно было сражение, в котором я участвовал, и как удивительно, что я после этого остался цел и невредим. О тех ударах, которые я наносил неприятелям во время боя, у меня осталось смутное воспоминание, но, должно быть, эти удары были многочисленны и ужасны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136