Я вам не говорил, что я уже помолвлен.
— Что же вы хотели сказать в таком случае? — спросил я.
— А то, что я поднял якорь, распустил паруса и готовлюсь направиться к ней полным ходом сделать предложение. Видите ли…
Он снял шапку и, почесав голову, покрытую редкими волосами, прибавил:
— Девок я видал на своём веку довольно — и в Леванте, и на Антильских островах. Я говорю о девках, которые с моряками знакомства заводят. Народ это, так сказать, раскрашенный и норовит больше насчёт кармана. Они спускают свой флаг только после того, как в них бросишь ручную гранату. Но эта девка — судно особой постройки. Мне придётся лавировать с особой осторожностью, а то тебя, того и гляди, пустят ко дну прежде, чем ты успеешь завязать бой. Что вы скажете на это, а? Должен ли я её смело атаковать с борта и открыть огонь из малых орудий, или же лучше держаться на дальнем расстоянии и приготовиться к долгому и упорному бою? Ведь у вас, сухопутных крючков, языки склизкие, точно салом намазаны, вы умеете с девками тары-бары разводить, а я моряк, говорить по-вашему не умею. Вот если она захочет выйти за меня замуж, то я буду с ней делить и бури и непогоды до тех пор, пока сам ко дну не пойду.
— Я едва ли могу посоветовать вам что-нибудь в этом деле, — ответил я. — У меня ещё меньше опыта, чем у вас. Думается мне, что вам следовало бы поговорить с нею откровенно, как и подобает честному моряку.
— Так-так. А она может согласиться или не согласиться — как хочет. Знаете, кто это такая? Это Феба Даусон, сестра кузнеца. А теперь дадим задний ход и выпьем малую толику настоящего нантского вина перед уходом. Я получил недавно бочонок от приятелей; королю не уплачено за этот бочонок ни гроша.
— Нет, уж с вином-то надо погодить, — ответил я.
— Разве? Ну, что ж, может быть, вы и правы. Подымайте-ка якоря и идите под всеми парусами, вам пора.
— Но зачем я-то пойду? Я тут ни при чем.
— Как! Вы ни при чем, ни при… Соломон Спрент не мог от волнения продолжать и только смотрел на меня глазами, в которых светился упрёк.
— Я был о вас лучшего мнения, Михей. Никак я не думал, что вы оставите на произвол судьбы старый, продырявленный корабль. Я думал, что вы мне окажете помощь и будете обстреливать врага из всех орудий.
— Но что же вы от меня хотите?
— Я хочу, чтобы вы мне оказали помощь в случае надобности. Я возьму шхуну на абордаж, а вы её обстреливайте с килевой части. Если мне удастся захватить палубу бак-борта, вы должны занять штирбот. Если я получу несколько пробоин, вы должны возобновить огонь и дать мне время произвести починки. Неужели же вы меня оставите, милый человек?
Морские употребления и метафоры старого моряка не всегда были для меня понятны, но что я понимал вполне, так это то, что Соломон Спрент желал, чтобы я во что бы то ни стало сопровождал его к невесте. От этого удовольствия я желал уклониться. Долго я толковал со старым моряком, и наконец мне удалось ему доказать, что моё присутствие принесёт ему вред вместо пользы и что невеста, ввиду моего присутствия, непременно ему откажет.
— Ладно-ладно, — проворчал он наконец. — Вы, может быть, правы. Я в подобного рода экспедициях участвую в первый раз. Если обычай таков, что корабли должны сражаться в одиночку, то я сражусь один. А вы все-таки плывите со мной в качестве проводника и стойте себе в открытом море, пока я буду сражаться. Если я пущусь в бегство, то можете меня пустить ко дну.
Мне не хотелось идти с Соломоном, так как я продолжал размышлять о планах отца и о той роли, какую я должен играть, но отвязаться от старика не было никакой возможности. Я решил бросить на время дела и отправиться с ним.
— Только имейте в виду, Соломон, — сказал я, — через порог дома я не переступлю.
— Ладно-ладно, товарищ, поступайте как хотите. А все-таки вам приходится сейчас идти против ветра. Она настороже, потому что я её вчера вечером обстреливал и объявил, что учиню нападение сегодня ровно в семь склянок утренней вахты.
Мы двинулись по улице. Я думал, что Фебе совсем не нужно знать морские термины, чтобы догадаться, чего от неё хочет старый Соломон. Но вдруг мой спутник остановился и, засунув руки в карманы, воскликнул:
— Ах, чтобы меня нелёгкая взяла! А пистолет-то я с собой и позабыл взять!
— Боже мой! — воскликнул я в изумлении. — Зачем вам понадобился пистолет?
— Как зачем? А сигналы-то я чем делать буду? Как же это я позабыл его, однако? Если на флагманском судне нет артиллерии, то судно-проводник не может знать, что происходит на месте боя. Вот если бы у меня был пистолет, то это другое дело. Как только девка согласилась бы на моё предложение, я бы дал выстрел из орудия и вы догадались бы, в чем дело.
— Мы можем обойтись и без сигналов, — ответил я. — Если вы останетесь в доме надолго, я буду знать, что все благополучно. А если она отвергнет ваше предложение, то вы, конечно, не замедлите выйти ко мне.
— Пожалуй. Впрочем — нет. Я лучше буду махать белым флагом из бойницы. Белый флаг будет обозначать, что шхуна спустила свои знамёна. Клянусь всеми богами, что никогда у меня не билось так сильно сердце, как сегодня. Помню я первую битву, в которой я участвовал. Я тогда служил на старом корабле «Лев». И «Льву» пришлось биться с испанском кораблём «Спиритус-Санктус». На этом корабле пушки шли в два яруса. Тогда в первый раз в жизни я услышал свист ядер, но сердце у меня было спокойнее, чем теперь. Что вы скажете, если мы воспользуемся попутным ветром и повернём назад попробовать этот бочонок нантского вина.
— Ну-ну, будьте мужественны, — ободрил его я. В это время мы уже подошли совсем близко к обсаженному тисами коттеджу, за которыми помещалась деревенская кузница.
— Постыдитесь, Соломон. Английские моряки никогда не боялись неприятелей, носили ли эти неприятели юбки или нет.
— Будь я проклят, если английские моряки боятся неприятелей, — сказал Соломон, подбоченясь. — Мы не боимся никого — ни испанца, ни голландца, ни самого черта. До свиданья, товарищ, я прямо иду на абордаж.
И говоря эти слова, он вошёл в коттедж, а я остановился у садовой калитки, улыбаясь и досадуя в то же время на то, что мне мешают предаться моим мыслям.
Как оказалось, моряк одержал без особенного труда полную победу и скоро — выражаясь его собственным языком — взял в плен шхуну. Стоя в саду, я слышал сначала звуки его хриплого голоса, а затем раздался громкий, пронзительный смех, перешедший в тихое взвизгивание, означавший, по всей вероятности, что Соломон вступил с врагом в рукопашную. Затем водворилось на некоторое время молчание, и, наконец, в окне показался белый платок. Платком размахивала сама Феба. Это была хорошая, добрая девушка, и я был сердечно рад, что старый моряк нашёл себе такую надёжную спутницу жизни.
Итак, один из моих друзей прочно устраивался на всю жизнь. Другой друг сказал мне, что я напрасно гублю свои лучшие годы, живя в деревне. Третий, наиболее уважаемый мною из всех, прямо посоветовал мне принять участие в восстании, если только к этому представится удобный случай. Что я выиграю, если откажусь от этого? Я буду опозорен, если мой престарелый отец отправится на войну вместо меня. Да и зачем мне отказываться? Мне всегда хотелось посмотреть на Божий мир и людей, а теперь представлялся к этому такой удобный случай. Мои желания совпадали с желаниями отца, а желания отца совпадали с желаниями друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Что же вы хотели сказать в таком случае? — спросил я.
— А то, что я поднял якорь, распустил паруса и готовлюсь направиться к ней полным ходом сделать предложение. Видите ли…
Он снял шапку и, почесав голову, покрытую редкими волосами, прибавил:
— Девок я видал на своём веку довольно — и в Леванте, и на Антильских островах. Я говорю о девках, которые с моряками знакомства заводят. Народ это, так сказать, раскрашенный и норовит больше насчёт кармана. Они спускают свой флаг только после того, как в них бросишь ручную гранату. Но эта девка — судно особой постройки. Мне придётся лавировать с особой осторожностью, а то тебя, того и гляди, пустят ко дну прежде, чем ты успеешь завязать бой. Что вы скажете на это, а? Должен ли я её смело атаковать с борта и открыть огонь из малых орудий, или же лучше держаться на дальнем расстоянии и приготовиться к долгому и упорному бою? Ведь у вас, сухопутных крючков, языки склизкие, точно салом намазаны, вы умеете с девками тары-бары разводить, а я моряк, говорить по-вашему не умею. Вот если она захочет выйти за меня замуж, то я буду с ней делить и бури и непогоды до тех пор, пока сам ко дну не пойду.
— Я едва ли могу посоветовать вам что-нибудь в этом деле, — ответил я. — У меня ещё меньше опыта, чем у вас. Думается мне, что вам следовало бы поговорить с нею откровенно, как и подобает честному моряку.
— Так-так. А она может согласиться или не согласиться — как хочет. Знаете, кто это такая? Это Феба Даусон, сестра кузнеца. А теперь дадим задний ход и выпьем малую толику настоящего нантского вина перед уходом. Я получил недавно бочонок от приятелей; королю не уплачено за этот бочонок ни гроша.
— Нет, уж с вином-то надо погодить, — ответил я.
— Разве? Ну, что ж, может быть, вы и правы. Подымайте-ка якоря и идите под всеми парусами, вам пора.
— Но зачем я-то пойду? Я тут ни при чем.
— Как! Вы ни при чем, ни при… Соломон Спрент не мог от волнения продолжать и только смотрел на меня глазами, в которых светился упрёк.
— Я был о вас лучшего мнения, Михей. Никак я не думал, что вы оставите на произвол судьбы старый, продырявленный корабль. Я думал, что вы мне окажете помощь и будете обстреливать врага из всех орудий.
— Но что же вы от меня хотите?
— Я хочу, чтобы вы мне оказали помощь в случае надобности. Я возьму шхуну на абордаж, а вы её обстреливайте с килевой части. Если мне удастся захватить палубу бак-борта, вы должны занять штирбот. Если я получу несколько пробоин, вы должны возобновить огонь и дать мне время произвести починки. Неужели же вы меня оставите, милый человек?
Морские употребления и метафоры старого моряка не всегда были для меня понятны, но что я понимал вполне, так это то, что Соломон Спрент желал, чтобы я во что бы то ни стало сопровождал его к невесте. От этого удовольствия я желал уклониться. Долго я толковал со старым моряком, и наконец мне удалось ему доказать, что моё присутствие принесёт ему вред вместо пользы и что невеста, ввиду моего присутствия, непременно ему откажет.
— Ладно-ладно, — проворчал он наконец. — Вы, может быть, правы. Я в подобного рода экспедициях участвую в первый раз. Если обычай таков, что корабли должны сражаться в одиночку, то я сражусь один. А вы все-таки плывите со мной в качестве проводника и стойте себе в открытом море, пока я буду сражаться. Если я пущусь в бегство, то можете меня пустить ко дну.
Мне не хотелось идти с Соломоном, так как я продолжал размышлять о планах отца и о той роли, какую я должен играть, но отвязаться от старика не было никакой возможности. Я решил бросить на время дела и отправиться с ним.
— Только имейте в виду, Соломон, — сказал я, — через порог дома я не переступлю.
— Ладно-ладно, товарищ, поступайте как хотите. А все-таки вам приходится сейчас идти против ветра. Она настороже, потому что я её вчера вечером обстреливал и объявил, что учиню нападение сегодня ровно в семь склянок утренней вахты.
Мы двинулись по улице. Я думал, что Фебе совсем не нужно знать морские термины, чтобы догадаться, чего от неё хочет старый Соломон. Но вдруг мой спутник остановился и, засунув руки в карманы, воскликнул:
— Ах, чтобы меня нелёгкая взяла! А пистолет-то я с собой и позабыл взять!
— Боже мой! — воскликнул я в изумлении. — Зачем вам понадобился пистолет?
— Как зачем? А сигналы-то я чем делать буду? Как же это я позабыл его, однако? Если на флагманском судне нет артиллерии, то судно-проводник не может знать, что происходит на месте боя. Вот если бы у меня был пистолет, то это другое дело. Как только девка согласилась бы на моё предложение, я бы дал выстрел из орудия и вы догадались бы, в чем дело.
— Мы можем обойтись и без сигналов, — ответил я. — Если вы останетесь в доме надолго, я буду знать, что все благополучно. А если она отвергнет ваше предложение, то вы, конечно, не замедлите выйти ко мне.
— Пожалуй. Впрочем — нет. Я лучше буду махать белым флагом из бойницы. Белый флаг будет обозначать, что шхуна спустила свои знамёна. Клянусь всеми богами, что никогда у меня не билось так сильно сердце, как сегодня. Помню я первую битву, в которой я участвовал. Я тогда служил на старом корабле «Лев». И «Льву» пришлось биться с испанском кораблём «Спиритус-Санктус». На этом корабле пушки шли в два яруса. Тогда в первый раз в жизни я услышал свист ядер, но сердце у меня было спокойнее, чем теперь. Что вы скажете, если мы воспользуемся попутным ветром и повернём назад попробовать этот бочонок нантского вина.
— Ну-ну, будьте мужественны, — ободрил его я. В это время мы уже подошли совсем близко к обсаженному тисами коттеджу, за которыми помещалась деревенская кузница.
— Постыдитесь, Соломон. Английские моряки никогда не боялись неприятелей, носили ли эти неприятели юбки или нет.
— Будь я проклят, если английские моряки боятся неприятелей, — сказал Соломон, подбоченясь. — Мы не боимся никого — ни испанца, ни голландца, ни самого черта. До свиданья, товарищ, я прямо иду на абордаж.
И говоря эти слова, он вошёл в коттедж, а я остановился у садовой калитки, улыбаясь и досадуя в то же время на то, что мне мешают предаться моим мыслям.
Как оказалось, моряк одержал без особенного труда полную победу и скоро — выражаясь его собственным языком — взял в плен шхуну. Стоя в саду, я слышал сначала звуки его хриплого голоса, а затем раздался громкий, пронзительный смех, перешедший в тихое взвизгивание, означавший, по всей вероятности, что Соломон вступил с врагом в рукопашную. Затем водворилось на некоторое время молчание, и, наконец, в окне показался белый платок. Платком размахивала сама Феба. Это была хорошая, добрая девушка, и я был сердечно рад, что старый моряк нашёл себе такую надёжную спутницу жизни.
Итак, один из моих друзей прочно устраивался на всю жизнь. Другой друг сказал мне, что я напрасно гублю свои лучшие годы, живя в деревне. Третий, наиболее уважаемый мною из всех, прямо посоветовал мне принять участие в восстании, если только к этому представится удобный случай. Что я выиграю, если откажусь от этого? Я буду опозорен, если мой престарелый отец отправится на войну вместо меня. Да и зачем мне отказываться? Мне всегда хотелось посмотреть на Божий мир и людей, а теперь представлялся к этому такой удобный случай. Мои желания совпадали с желаниями отца, а желания отца совпадали с желаниями друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136