голос Куццони был опре­деленно сопрановым по характеру, Фаустина же обла­дала более низким голосом - меццо-сопрано. Во всех источниках того времени подчеркивается, что техниче­ская подготовка Куццони и Фаустины была первокласс­ной, обе они орнаментировали свои партии очень разнообразно и красиво. «Врожденная способность Куццони к трелям позволяла ей петь так, что казалось, будто в орнаментике она не сталкивается ни с какими трудностями... в кантабиле арий она никогда не упуска­ла случая обогатить кантилену изящными украшения­ми, хотя и добавляла к ней очень мало звуков. Трели ее были совершенными» (Бёрни). А Фаустина Бордони «от­крыла новый способ пения; колоратуры ее были настоль­ко чистыми и настолько быстрыми, что все, кто когда-либо слышал ее, не могли скрыть восхищения. Выдер­жанные звуки у нее были продолжительнее, чем у других, благодаря тому, что она незаметно брала дыхание. Ее морденты и трели были мощными и быстрыми, интони­рование - совершенным» (Бёрни).
Итак, оперный сезон закончился сенсацией - сопер­ничеством двух певиц и, естественно, представлениями «Александра» Генделя. Кстати, опера эта почти сразу же ставится в Гамбурге; в августе, едва была издана ее партитура, директор гамбургской Оперы немедленно заказал ее, и в ноябре произведение - с некоторыми изменениями - уже играли на сцене.
Следующий сезон начался очень трудно, со значи­тельным опозданием. Соперничество двух певиц вызва­ло серьезные проблемы, а их огромные гонорары осно­вательно поколебали финансовый фонд Оперы. Сенесино, отошедший на второй план из-за конкуренции Куццони и Фаустины, летом 1726 года сказался больным и заявил, что для лечения ему нужно выехать на конти­нент. Он не вернулся до самого рождества. Ввиду этого дирекция вынуждена была заключить договор с ита­льянскими комедиантами, которые начиная с конца сен­тября 1726 года - и по очень низким ценам - двена­дцать раз развлекали почтенную публику.
1727
Настоящий оперный сезон начался лишь 7 января 1727 года. По этому случаю поставили оперу «Лючио Веро» Ариости, без особого, впрочем, успеха. Именно поэто­му уже 31 января нужно было включить в программу новое произведение Генделя, «Адмета», который имел значительно больший успех: всего за этот сезон он был поставлен девятнадцать раз.
И тогда в головах директоров Оперы родилась мысль: если увлекающаяся спортом английская ари­стократическая публика любит «матчи» между певица­ми, почему бы не возобновить соперничество компози­торов? Об этом сообщает «Флаинг пост» в номере от 4 февраля 1727 года: «Директора Королевской Академии музыки постановили, что после отличной оперы господина Генделя, которую исполняют в настоящее время, опе­ру напишет синьор Аттилио [Ариости], а следующую - синьор Бонончини. Таким образом, поскольку театр может похвалиться наличием лучших голосов и инстру­ментов Европы, сейчас город может порадоваться то­му, что будут и три различных музыкальных стиля...»
Из большого состязания, однако, не вышло ничего: вскоре в Опере разразился такой скандал, который по­влек за собой преобразование всей английской оперной жизни.
20 февраля 1727 года. Между тем Гендель получает английское гражданство: его ходатайство удовлетворя­ет вначале нижняя палата парламента, а затем и палата лордов.
Уже ранней весной 1727 года в Лондоне распростра­нились всевозможные памфлеты, сатиры и вирши, ото­бражающие различные оперные происшествия. Из них становится известно, что сторонники обеих певиц устра­ивают на представлениях все большие скандалы: одни освистывают «противника», приверженцы же другой звезды провоцируют бурю аплодисментов, и вслед­ствие этого спектакли теряют свою художественную ценность.
По решению дирекции Оперы Бонончини получает заказ на написание новой оперы. Премьера нового про­изведения, «Астианатта», состоялась 6 мая.
Фаустина пела партию Эрмиона, Куццони - Андро­махи. Сторонники двух артисток сделали представле­ние невыносимым; ненависть разгорелась и между певи­цами; кончилось все это тем, что на представлении «Астианатта», состоявшемся 6 июня 1727 года, разра­зился скандал, притом в присутствии супруги принца Уэльского. В газете «Британский журнал» от 10 июня можно прочесть следующее: «В прошлый вторник в Опе­ре произошли большие беспорядки, которые были вызва­ны сторонниками двух знаменитых соперниц - Куццони и Фаустины. Борьба началась с того, что на одной сто­роне свистели, на другой - аплодировали; позже все это дополнилось кошачьим концертом и другими непристой­ностями; и хотя на спектакле присутствовала принцес­са Каролина, грубость противостоящих сторон никак нельзя было укротить». О том, что случилось на самом деле, в некоторой степени дает представление аноним­ный (приписываемый д-ру Арбатноту), появившийся в этом же месяце памфлет. Название брошюры: «В Сент-Джеймсе освободился черт, или Полный и досто­верный отчет об ужасной и кровавой битве, происшед­шей между мадам Фаустиной и мадам Куццони; далее, о пылкой ссоре между синьором Боски и синьором Палъмерини, а также о том, как получил насморк Сенесино, собирающийся покинуть Оперу, чтобы в будущем петь псалмы в ораториях Хенли».
Далее мы приводим важнейшие фрагменты десятистраничной брошюры, выпустив тесно не связанные с происшедшим места.
«Двое людей схожих профессий лишь в редких случаях терпят друг друга или же не терпят никогда. Изо дня в день мы наблюдаем ссоры, которые происходят между дамами, торгующими макрелью возле Лондон-бриджа, а также между нимфами, которые громко выкрикива­ют цены на баранину в районе Стрэнда и Ковент-Гардена. Но кто бы мог подумать, что эта зараза проникнет и в наш оперный театр и станет возможным, что две певицы сорвут друг с дружки чепцы, к немалому ужасу директоров, которые (да будет милосерден к ним Гос­подь!) уже и до этого сделали достаточно много для сохранения мира и покоя между ними. Я остерегаюсь сказать, кто из них был нападающей стороной, ведь если бы я сказал это, то лишился бы дружбы массы благород­ных и влиятельных людей, тех, кто с таким рвением натравливает обе стороны друг на друга; ведь сейчас дело обстоит не так, как раньше, - то есть, принадле­жите Вы к англиканской церкви или к иноверцам, к вигам или тори, находитесь ли на стороне двора или народа, - а следующим образом: принадлежите ли Вы к партии Фаустины или Куццони, Генделя или Бонончини - вот в чем сегодня вопрос. Что касается меня, то я стою на твердых позициях и говорю: правды нет ни на чьей сто­роне, ведь это стыд - две так хорошо воспитанные дамы обзывают друг друга ведьмами и курвами, осыпа­ют друг друга проклятьями и дерутся, как уличные по­таскушки. Были уже у нас певицы, более того, и италь­янские певицы, но такого до сих пор еще не происходило. Вспомним только о Маргерите и Тосто: они не выносили друг друга и обе были весьма чванливы, однако между ними дело никогда не доходило до рукоприкладства. Бо­лее того, как мне известно из достоверных источников, обе, несмотря на то что они смертельно ненавидели друг друга, настолько придерживались хороших манер, что при прощании обнимались и целовались. Так и должно быть; это было модно, красиво и может служить при­мером для подражания. Затем были здесь Пилотти и Изабелла, они вели себя чрезвычайно достойно, дели­катно, как горлицы, посещали друг друга и вместе пили чай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55