Офицеры вырвали из ножен сабли, солдаты привычно сбросили на левые руки полированные ложа винтовок, и полки без выстрела пошли в атаку. Шли молча, смыкая шеренги над убитыми и ранеными, копя силу и ярость. И взорвались вдруг хриплым, одинаково страшным как для просвещённой Европы, так и для дикой Азии знаменитым русским «ура».
Костромичам предстояло пройти длинным, пологим скатом к Гривицким высотам, и они прошли, усеяв поле белыми рубахами павших. Здесь перед полком открылись три линии окопов; перестраиваться не было времени, и полк бросился в атаку с ходу. Две линии костромичи взломали единым порывом, когда смертельно раненным пал командир полка. А впереди била в упор третья линия турок, и полк затоптался, теряя порыв и время.
Сражение, вошедшее в историю под названием Первой Плевны, было проиграно изначально, ещё до сигнала атаки, ещё в голове командира. Шильдер-Шульднер потерял ранеными и убитыми более трети своего отряда, и «Вечная память» надолго приглушила звонкую медь полковых оркестров.
Торжествовали в Плевне, с восточной пышностью поздравляя Османа-Нури-пашу. Но Осман-паша не спешил улыбаться.
– Если среди убитых в белых рубахах вы найдёте хотя бы одного сражённого в спину, я возрадуюсь вместе с вами. Укрепляйте высоты. День и ночь укрепляйте высоты и зарывайтесь поглубже. Русских может сдержать только земля.
Глава четвёртая
1
Известие о жестоком разгроме Шильдер-Шульднера было для барона Криденера не только болезненным уколом самолюбию, но и окончательным крушением всех стратегических замыслов. Тут уж стало не до броска на Софию, когда вдруг появившиеся в его тылу турецкие войска, воодушевлённые победой, могли ринуться всей мощью на Свиштов, сокрушить прикрывавший его Воронежский полк и напрочь отрезать от баз снабжения, резервов и самой родной державы далеко прорвавшиеся в Болгарию разбросанные по расходящимся направлениям русские войска.
– Корреспондентов вон, – объявил Криденер ранее всех военных распоряжений.
– Это не совсем удобно, – осторожно начал Шнитников. – Они допущены разрешением…
– Всех – вон! – жёстко повторил барон.
Несмотря на высылку, корреспонденты узнали все, что хотели узнать. Русская пресса поведала о поражении сдержанно, больше упирая на героизм солдат и офицеров, но английская, не говоря уже о турецкой, живописала разгром с ехидством, а какая-то из второстепенных немецких газеток из номера в номер начала печатать неведомо кому принадлежащие записки о походе Наполеона в Россию. При этом англичане утверждали, что турок было вдвое меньше, чем русских, русская печать – что на каждый русский штык приходилось пять турецких, а турецкая загадочно помалкивала, чаще упоминая о воле Аллаха, чем о соотношении сторон.
Узнав о конфузе под Плевной, Николай Николаевич минут пять топал ногами и ругался, как пьяный ломовой извозчик. Непокойчицкий невозмутимо ждал, пока он угомонится, а генерал Левицкий – в последнее время великий князь стал в пику старику все чаще привлекать его помощника – нервно суетился, перекладывая бумаги и все время пытаясь что-то сказать.
– Что он топчется? – заорал главнокомандующий. – Что он тут топчется?
– Осмелюсь обратить внимание Вашего Высочества на цифры, – рука Левицкого чуть дрожала, когда он протянул бумагу. – У турок не менее пятидесяти тысяч, тогда как в отряде Шильдер-Шульднера по донесению барона Криденера…
– Врёт Шульднер, и Криденер твой врёт! – Великий князь бешено выкатил белесые глаза. – Без освещения местности прут, без разведки атакуют, все на авось, на авось! – Он вдруг поворотился к Непокойчицкому:
– Что молчишь? На сколько соврал Криденер?
– Возможно, что Николай Павлович и не соврал, – задумчиво сказал Артур Адамович. – Осман-паша собирает в Плевне всех, кого может, да и по Софийскому шоссе к нему все время идут подкрепления. Коли все принять в расчёт, то можно допустить, что у Османа-паши около сорока таборов низама, несколько эскадронов сувари и не поддающееся учёту число черкесов и башибузуков.
– А пушек? Пушек сколько?
– Вероятно, около шестидесяти. Следует иметь в виду, Ваше Высочество, что неприятель занимает весьма выгодную позицию, которую беспрестанно укрепляет.
Тихий голос Непокойчицкого всегда действовал на великого князя успокаивающе. Посопев ещё немного, Николай Николаевич наконец-таки сел к столу и потребовал карту. Пока Непокойчицкий неторопливо разворачивал её, Левицкий счёл возможным сказать то, о чем его лично просил Криденер.
– Генерал Криденер умоляет Ваше Высочество доверить ему полный разгром Османа-паши. Он дал слово чести смести эту сволочь с лица земли.
Артур Адамович недовольно поморщился: он очень не любил ругани, громких слов и генеральской божбы. Он любил точно обозначенные на картах войсковые соединения и безукоризненное исполнение приказов. Великий князь главнокомандующий заметил его неудовольствие и вдруг повеселел:
– Коли сметёт, так вопрос лишь в помощи да быстроте. Кого можем подчинить Криденеру для уничтожения этого Османки?
– На подходе корпус князя Шаховского, Ваше Высочество, – начал докладывать Левицкий.
– Отряд полковника Бакланова вышиблен турками из Ловчи, – вдруг прервал Непокойчицкий.
– Ну и что? Где Ловча, а где Плевна…
– Рядом, – весомо сказал Артур Адамович и, оттеснив Левицкого, показал на карте опасную близость этих городов. – Если Осман-паша соединится с турками в Ловче…
– Так не дайте ему соединиться! – резко перебил великий князь. – Перебросьте туда кавалерию.
– Туда можно направить Кавказскую бригаду Тутолмина, – сказал Непокойчицкий. – И поставить перед Ловче-Плевненским отрядом активную задачу.
Главнокомандующий молчал, задумчиво барабаня пальцами по карте. Потом спросил неожиданно:
– Сколько у нас пушек?
– Пушек? – Левицкий лихорадочно рылся в бумагах. – Думаю… Около полутора сотен.
– В два раза больше, чем у Османки? Огонь, сокрушительный огонь – вот что мы противопоставим его таборам и черкесам. Отдайте бригаду этому… – Великий князь вдруг расстроился, поскольку всегда гордился своей памятью на имена, а тут вдруг – забыл. – Кого из Ловчи вышибли?
– Подполковника Бакланова, – подсказал Левицкий.
– Вот ему отряд и подчините. Он битый, значит злой.
– Позвольте возразить Вашему Высочеству, – осторожно сказал Непокойчицкий. – Бакланов битый, но не злой, а нерешительный, почему и отдал Ловчу. А нужен решительный: задача сложная, сил мало. И есть только один командир, способный эту задачу выполнить. Генерал Скобелев-второй.
Его Высочество недовольно засопел. Левицкий, очень не любивший Скобелева, позволил себе негромко заметить:
– Ваш протеже – шалопай, Артур Адамович. Его и на пушечный выстрел нельзя подпускать к этой войне.
– Скобелев – генерал свиты моего брата, – вдруг надуто сказал главнокомандующий. – Не забывайся, Левицкий.
– Прошу простить. Ваше Высочество, – растерялся не ожидавший такого афронта Левицкий. – Мне думалось… Я полагал…
– Лучше Скобелева командира для этого дела у нас нет, – с не присущей ему твёрдостью повторил Непокойчицкий. – Да, он – дерзок, самовлюблен, даже безнравственен, но отважен и упрям. Именно эти качества…
– Решено, – оборвал великий князь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Костромичам предстояло пройти длинным, пологим скатом к Гривицким высотам, и они прошли, усеяв поле белыми рубахами павших. Здесь перед полком открылись три линии окопов; перестраиваться не было времени, и полк бросился в атаку с ходу. Две линии костромичи взломали единым порывом, когда смертельно раненным пал командир полка. А впереди била в упор третья линия турок, и полк затоптался, теряя порыв и время.
Сражение, вошедшее в историю под названием Первой Плевны, было проиграно изначально, ещё до сигнала атаки, ещё в голове командира. Шильдер-Шульднер потерял ранеными и убитыми более трети своего отряда, и «Вечная память» надолго приглушила звонкую медь полковых оркестров.
Торжествовали в Плевне, с восточной пышностью поздравляя Османа-Нури-пашу. Но Осман-паша не спешил улыбаться.
– Если среди убитых в белых рубахах вы найдёте хотя бы одного сражённого в спину, я возрадуюсь вместе с вами. Укрепляйте высоты. День и ночь укрепляйте высоты и зарывайтесь поглубже. Русских может сдержать только земля.
Глава четвёртая
1
Известие о жестоком разгроме Шильдер-Шульднера было для барона Криденера не только болезненным уколом самолюбию, но и окончательным крушением всех стратегических замыслов. Тут уж стало не до броска на Софию, когда вдруг появившиеся в его тылу турецкие войска, воодушевлённые победой, могли ринуться всей мощью на Свиштов, сокрушить прикрывавший его Воронежский полк и напрочь отрезать от баз снабжения, резервов и самой родной державы далеко прорвавшиеся в Болгарию разбросанные по расходящимся направлениям русские войска.
– Корреспондентов вон, – объявил Криденер ранее всех военных распоряжений.
– Это не совсем удобно, – осторожно начал Шнитников. – Они допущены разрешением…
– Всех – вон! – жёстко повторил барон.
Несмотря на высылку, корреспонденты узнали все, что хотели узнать. Русская пресса поведала о поражении сдержанно, больше упирая на героизм солдат и офицеров, но английская, не говоря уже о турецкой, живописала разгром с ехидством, а какая-то из второстепенных немецких газеток из номера в номер начала печатать неведомо кому принадлежащие записки о походе Наполеона в Россию. При этом англичане утверждали, что турок было вдвое меньше, чем русских, русская печать – что на каждый русский штык приходилось пять турецких, а турецкая загадочно помалкивала, чаще упоминая о воле Аллаха, чем о соотношении сторон.
Узнав о конфузе под Плевной, Николай Николаевич минут пять топал ногами и ругался, как пьяный ломовой извозчик. Непокойчицкий невозмутимо ждал, пока он угомонится, а генерал Левицкий – в последнее время великий князь стал в пику старику все чаще привлекать его помощника – нервно суетился, перекладывая бумаги и все время пытаясь что-то сказать.
– Что он топчется? – заорал главнокомандующий. – Что он тут топчется?
– Осмелюсь обратить внимание Вашего Высочества на цифры, – рука Левицкого чуть дрожала, когда он протянул бумагу. – У турок не менее пятидесяти тысяч, тогда как в отряде Шильдер-Шульднера по донесению барона Криденера…
– Врёт Шульднер, и Криденер твой врёт! – Великий князь бешено выкатил белесые глаза. – Без освещения местности прут, без разведки атакуют, все на авось, на авось! – Он вдруг поворотился к Непокойчицкому:
– Что молчишь? На сколько соврал Криденер?
– Возможно, что Николай Павлович и не соврал, – задумчиво сказал Артур Адамович. – Осман-паша собирает в Плевне всех, кого может, да и по Софийскому шоссе к нему все время идут подкрепления. Коли все принять в расчёт, то можно допустить, что у Османа-паши около сорока таборов низама, несколько эскадронов сувари и не поддающееся учёту число черкесов и башибузуков.
– А пушек? Пушек сколько?
– Вероятно, около шестидесяти. Следует иметь в виду, Ваше Высочество, что неприятель занимает весьма выгодную позицию, которую беспрестанно укрепляет.
Тихий голос Непокойчицкого всегда действовал на великого князя успокаивающе. Посопев ещё немного, Николай Николаевич наконец-таки сел к столу и потребовал карту. Пока Непокойчицкий неторопливо разворачивал её, Левицкий счёл возможным сказать то, о чем его лично просил Криденер.
– Генерал Криденер умоляет Ваше Высочество доверить ему полный разгром Османа-паши. Он дал слово чести смести эту сволочь с лица земли.
Артур Адамович недовольно поморщился: он очень не любил ругани, громких слов и генеральской божбы. Он любил точно обозначенные на картах войсковые соединения и безукоризненное исполнение приказов. Великий князь главнокомандующий заметил его неудовольствие и вдруг повеселел:
– Коли сметёт, так вопрос лишь в помощи да быстроте. Кого можем подчинить Криденеру для уничтожения этого Османки?
– На подходе корпус князя Шаховского, Ваше Высочество, – начал докладывать Левицкий.
– Отряд полковника Бакланова вышиблен турками из Ловчи, – вдруг прервал Непокойчицкий.
– Ну и что? Где Ловча, а где Плевна…
– Рядом, – весомо сказал Артур Адамович и, оттеснив Левицкого, показал на карте опасную близость этих городов. – Если Осман-паша соединится с турками в Ловче…
– Так не дайте ему соединиться! – резко перебил великий князь. – Перебросьте туда кавалерию.
– Туда можно направить Кавказскую бригаду Тутолмина, – сказал Непокойчицкий. – И поставить перед Ловче-Плевненским отрядом активную задачу.
Главнокомандующий молчал, задумчиво барабаня пальцами по карте. Потом спросил неожиданно:
– Сколько у нас пушек?
– Пушек? – Левицкий лихорадочно рылся в бумагах. – Думаю… Около полутора сотен.
– В два раза больше, чем у Османки? Огонь, сокрушительный огонь – вот что мы противопоставим его таборам и черкесам. Отдайте бригаду этому… – Великий князь вдруг расстроился, поскольку всегда гордился своей памятью на имена, а тут вдруг – забыл. – Кого из Ловчи вышибли?
– Подполковника Бакланова, – подсказал Левицкий.
– Вот ему отряд и подчините. Он битый, значит злой.
– Позвольте возразить Вашему Высочеству, – осторожно сказал Непокойчицкий. – Бакланов битый, но не злой, а нерешительный, почему и отдал Ловчу. А нужен решительный: задача сложная, сил мало. И есть только один командир, способный эту задачу выполнить. Генерал Скобелев-второй.
Его Высочество недовольно засопел. Левицкий, очень не любивший Скобелева, позволил себе негромко заметить:
– Ваш протеже – шалопай, Артур Адамович. Его и на пушечный выстрел нельзя подпускать к этой войне.
– Скобелев – генерал свиты моего брата, – вдруг надуто сказал главнокомандующий. – Не забывайся, Левицкий.
– Прошу простить. Ваше Высочество, – растерялся не ожидавший такого афронта Левицкий. – Мне думалось… Я полагал…
– Лучше Скобелева командира для этого дела у нас нет, – с не присущей ему твёрдостью повторил Непокойчицкий. – Да, он – дерзок, самовлюблен, даже безнравственен, но отважен и упрям. Именно эти качества…
– Решено, – оборвал великий князь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98