– крикнул лейтенант. – Виноградов, подсоединяй батареи напрямую! Как столкнёмся, рви руками!
– Есть рвать руками!..
– Полный вперёд! Не унывай, ребята, второй смерти не будет!.. Ну, Василий Васильевич, прыгайте за борт, «Шутка» кончилась. Берите второй пробковый пояс, и дай вам Бог удачи. Может, картину про нас напишете.
– Картину про нас кто-нибудь другой напишет, – проворчал Верещагин, неприятно ощущая текущую по ногам кровь. – Жалко, хереса больше нет. Хороший был херес…
Дрожа всем корпусом, «Шутка» отчаянно спешила навстречу бронированному монитору. С него раздался ещё один, по счастью совсем уж неприцельный выстрел, и броненосец, заметно сбавив ход, стал отваливать влево, уступая фарватер.
– Уходят! – восторженно кричал минёр Виноградов. – Струсили, нехристи окаянные, струсили!.. Жми, ваше благородие, у меня все готово! Жми, я руками рвану! Я их к Аллаху ихнему с полным удовольствием доставлю!
Видя, что монитор разворачивается, фрегат тут же дал задний ход. Оба турецких судна, вооружённых артиллерией, отступали перед отчаянным натиском безоружной русской миноноски.
– Все, – с облегчением вздохнул Скрыдлов, закладывая шлюпку к своему берегу. – Еле стою, пятка у меня оторвана. Только не говорите никому.
– Давай я поведу.
– Я моряк, Василий Васильевич, я штурвал и мёртвым не отдам. Сзади вас в нише – фляжка. Там, правда, не херес, а наша родимая, но все равно дайте глоток.
– Что же ты раньше молчал, чертушка, – недовольно проворчал Верещагин, доставая фляжку. – Из меня кровища хлещет, как из кладеного кабана, а ты жадничаешь.
– Раньше никак нельзя было. Раньше бой был.
Вскоре полузатопленная шлюпка ошвартовалась у пристани, и с берега грянуло «ура» в честь моряков. Отсюда внимательно следили за ходом боя, и санитарные экипажи уже ожидали раненых. Но раньше врачей на «Шутке» оказался Скобелев.
– Все видел! – восторженно крикнул он, обнимая болезненно охнувшего Скрыдлова. – Молодцы! Молодцы, моряки, спасибо за мужество ваше, спасибо и поклон вам!
– Поосторожнее, Миша, – хмуро сказал побледневший от потери крови Верещагин. – У него три ранения да заноза в плече, а ты как медведь, право.
– Вася, друг ты мой милый, герой Самарканда и Дуная! – Генерал ценил храбрость превыше всех человеческих качеств. – Дай я тебя расцелую!
– И меня не надо тискать, – непримиримо ворчал художник. – У меня пуля там же, где была у Мушкетона, если ты не позабыл ещё «Трех мушкетёров».
– Нашёл, что подставить! – расхохотался Скобелев. – Санитары, бегом!
Он дождался, когда раненых отправят в госпиталь, вскочил на коня и, не разбирая дороги, помчался к Парапану. Там оказался адъютант главнокомандующего полковник Струков, награждённый золотым оружием за рейд к Барбошскому мосту. Скобелев хмуро выслушал его представление, спросил обиженно с глазу на глаз:
– Стало быть, опять тебя вместо меня?
– Михаил Дмитриевич, ну помилуйте, ну я-то тут при чем?
– Вырвал ты у меня золотое оружие из рук, Шурка, – горестно вздохнул Скобелев. – Обидно.
– Все ещё впереди, – улыбнулся Струков. – Война только начинается.
– Это у тебя все впереди, а у меня, похоже, позади. Ну, скажи, чего он на меня взъелся? Из Журжи приказал никуда не выезжать. Вот в Парапан прискакал – и то поджилки трясутся: как бы опять нагоняй не получить.
– Но это же ваш участок.
– Участок мой, а послали тебя. Не доверяют. Хоть ты тресни, не доверяют более Скобелеву.
– Ваше превосходительство!..
– Сахаров бежит, – сказал Струков. – Что там ещё?
– Ваше превосходительство!.. – кричал на бегу капитан генерального штаба Сахаров. – Турки возле наших минёров батарею разворачивают!..
– В шлюпки! – гаркнул Скобелев, вмиг позабыв о всех своих опасениях.
И первым бросился к пристани.
В шлюпки садились наспех, не разбирая, кто и откуда. Кроме матросов-вёсельных, в них набились казаки, капитан Сахаров, командир Минского полка полковник Мольский, прискакавший доложить, что его полк на подходе, и Скобелев со Струковым. Понимая, как дорога каждая секунда, матросы гребли изо всех сил, весла выгибались дугой. Но Скобелеву и этого было недостаточно: он понимал, что вся минная флотилия будет сожжена и разгромлена, если капитан Новиков замешкается с отходом.
– Давай! Давай! Давай!.. – кричал Скобелев.
До острова оставалось саженей около ста. Тяжёлые шлюпки сносило течением, они с трудом выдерживали направление на остров Мечку, где в бездействии столпилось полторы сотни спешенных казаков. На то, чтобы сообщить Новикову об опасности, требовалось время, и Скобелев, каждое мгновение ожидавший прицельного артиллерийского залпа, уже не мог усидеть на месте.
– Тащите шлюпки на руках через косу! – крикнул он, ни к кому, в сущности, не обращаясь. – Стрелки пусть немедленно открывают огонь, чтоб турок отвлечь!
Прокричав это, он вскочил и головой вниз бросился в воду. Вынырнул и, забыв об уплывающей по течению генеральской фуражке, быстро поплыл к катерам капитана Новикова.
– Куда же вы, генерал? – растерянно спросил Мольский.
– Полковник, вы – старший! – крикнул Струков. – Тащите шлюпки в залив, спасайте людей с острова!
И вслед за Скобелевым полетел в воду. То ли плавал он лучше, то ли просто был сильнее, а только вскоре нагнал генерала.
– А ты зачем? – сердито спросил Скобелев.
– Боюсь, опять обиды разведёте, почему вам одно, а мне другое, – улыбнулся Струков; роскошные усы его сосульками свисали по подбородку. – Теперь полное равенство: либо вдвоём потонем, либо двоих ругать будут.
– Понятно, – хмыкнул генерал. – Для придворного лизоблюда ты неплохо держишься на воде.
– Благодарю, ваше превосходительство. – Струков по пояс выпрыгнул из воды, крикнул:
– Новиков! Новиков, уводи катера!.. О, да здесь, оказывается, мелко, Михаил Дмитриевич. Становитесь на ноги, не тратьте силы.
Со стороны острова раздался ружейный залп. Оттуда не могли видеть турецких артиллеристов, но, как и было приказано, стреляли, отвлекая внимание. Этот внезапный огонь, а также вид бредущих по отмели мокрых и грязных полковника и генерала заинтересовал моряков. Предчувствуя недоброе, опытный Новиков тут же приказал свёртывать минные работы.
Казаки продолжали азартно палить. Привлечённые пальбой турки первый залп дали не по катерам, а по острову, опасаясь десанта. Стреляли они с закрытых позиций, снаряды падали частью в воду, частью рвались в камышах. В грохоте, сумятице и неразберихе капитан Новиков спокойно вернул всех минёров и теперь уводил свои катера из зоны возможного обстрела.
– Одно дело сделано, – Скобелев облегчённо вздохнул. – Молодчина Новиков, отметь его в реляции.
Михаил Дмитриевич стоял по грудь в воде и ждал, когда подойдёт ялик, посланный за ними предусмотрительным Новиковым. Струков достал из кармана кителя портсигар: в нем оказалась каша из размокших папирос.
– А продавали за непромокаемый.
На ялике подошёл черноглазый ловкий матрос. Помог взобраться в лодку.
– Куда прикажете?
– К острову!
Казаки и матросы уже перетащили шлюпки на глубокую воду, но турецкие артиллеристы, упустив катера, обрушили на остров беглый огонь. Было убито двое, семеро ранено и вдребезги разнесло одну шлюпку.
– Отходить немедля, – приказал Скобелев. – Кто не поместится в шлюпках, тащить за собою на ружейных ремнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Есть рвать руками!..
– Полный вперёд! Не унывай, ребята, второй смерти не будет!.. Ну, Василий Васильевич, прыгайте за борт, «Шутка» кончилась. Берите второй пробковый пояс, и дай вам Бог удачи. Может, картину про нас напишете.
– Картину про нас кто-нибудь другой напишет, – проворчал Верещагин, неприятно ощущая текущую по ногам кровь. – Жалко, хереса больше нет. Хороший был херес…
Дрожа всем корпусом, «Шутка» отчаянно спешила навстречу бронированному монитору. С него раздался ещё один, по счастью совсем уж неприцельный выстрел, и броненосец, заметно сбавив ход, стал отваливать влево, уступая фарватер.
– Уходят! – восторженно кричал минёр Виноградов. – Струсили, нехристи окаянные, струсили!.. Жми, ваше благородие, у меня все готово! Жми, я руками рвану! Я их к Аллаху ихнему с полным удовольствием доставлю!
Видя, что монитор разворачивается, фрегат тут же дал задний ход. Оба турецких судна, вооружённых артиллерией, отступали перед отчаянным натиском безоружной русской миноноски.
– Все, – с облегчением вздохнул Скрыдлов, закладывая шлюпку к своему берегу. – Еле стою, пятка у меня оторвана. Только не говорите никому.
– Давай я поведу.
– Я моряк, Василий Васильевич, я штурвал и мёртвым не отдам. Сзади вас в нише – фляжка. Там, правда, не херес, а наша родимая, но все равно дайте глоток.
– Что же ты раньше молчал, чертушка, – недовольно проворчал Верещагин, доставая фляжку. – Из меня кровища хлещет, как из кладеного кабана, а ты жадничаешь.
– Раньше никак нельзя было. Раньше бой был.
Вскоре полузатопленная шлюпка ошвартовалась у пристани, и с берега грянуло «ура» в честь моряков. Отсюда внимательно следили за ходом боя, и санитарные экипажи уже ожидали раненых. Но раньше врачей на «Шутке» оказался Скобелев.
– Все видел! – восторженно крикнул он, обнимая болезненно охнувшего Скрыдлова. – Молодцы! Молодцы, моряки, спасибо за мужество ваше, спасибо и поклон вам!
– Поосторожнее, Миша, – хмуро сказал побледневший от потери крови Верещагин. – У него три ранения да заноза в плече, а ты как медведь, право.
– Вася, друг ты мой милый, герой Самарканда и Дуная! – Генерал ценил храбрость превыше всех человеческих качеств. – Дай я тебя расцелую!
– И меня не надо тискать, – непримиримо ворчал художник. – У меня пуля там же, где была у Мушкетона, если ты не позабыл ещё «Трех мушкетёров».
– Нашёл, что подставить! – расхохотался Скобелев. – Санитары, бегом!
Он дождался, когда раненых отправят в госпиталь, вскочил на коня и, не разбирая дороги, помчался к Парапану. Там оказался адъютант главнокомандующего полковник Струков, награждённый золотым оружием за рейд к Барбошскому мосту. Скобелев хмуро выслушал его представление, спросил обиженно с глазу на глаз:
– Стало быть, опять тебя вместо меня?
– Михаил Дмитриевич, ну помилуйте, ну я-то тут при чем?
– Вырвал ты у меня золотое оружие из рук, Шурка, – горестно вздохнул Скобелев. – Обидно.
– Все ещё впереди, – улыбнулся Струков. – Война только начинается.
– Это у тебя все впереди, а у меня, похоже, позади. Ну, скажи, чего он на меня взъелся? Из Журжи приказал никуда не выезжать. Вот в Парапан прискакал – и то поджилки трясутся: как бы опять нагоняй не получить.
– Но это же ваш участок.
– Участок мой, а послали тебя. Не доверяют. Хоть ты тресни, не доверяют более Скобелеву.
– Ваше превосходительство!..
– Сахаров бежит, – сказал Струков. – Что там ещё?
– Ваше превосходительство!.. – кричал на бегу капитан генерального штаба Сахаров. – Турки возле наших минёров батарею разворачивают!..
– В шлюпки! – гаркнул Скобелев, вмиг позабыв о всех своих опасениях.
И первым бросился к пристани.
В шлюпки садились наспех, не разбирая, кто и откуда. Кроме матросов-вёсельных, в них набились казаки, капитан Сахаров, командир Минского полка полковник Мольский, прискакавший доложить, что его полк на подходе, и Скобелев со Струковым. Понимая, как дорога каждая секунда, матросы гребли изо всех сил, весла выгибались дугой. Но Скобелеву и этого было недостаточно: он понимал, что вся минная флотилия будет сожжена и разгромлена, если капитан Новиков замешкается с отходом.
– Давай! Давай! Давай!.. – кричал Скобелев.
До острова оставалось саженей около ста. Тяжёлые шлюпки сносило течением, они с трудом выдерживали направление на остров Мечку, где в бездействии столпилось полторы сотни спешенных казаков. На то, чтобы сообщить Новикову об опасности, требовалось время, и Скобелев, каждое мгновение ожидавший прицельного артиллерийского залпа, уже не мог усидеть на месте.
– Тащите шлюпки на руках через косу! – крикнул он, ни к кому, в сущности, не обращаясь. – Стрелки пусть немедленно открывают огонь, чтоб турок отвлечь!
Прокричав это, он вскочил и головой вниз бросился в воду. Вынырнул и, забыв об уплывающей по течению генеральской фуражке, быстро поплыл к катерам капитана Новикова.
– Куда же вы, генерал? – растерянно спросил Мольский.
– Полковник, вы – старший! – крикнул Струков. – Тащите шлюпки в залив, спасайте людей с острова!
И вслед за Скобелевым полетел в воду. То ли плавал он лучше, то ли просто был сильнее, а только вскоре нагнал генерала.
– А ты зачем? – сердито спросил Скобелев.
– Боюсь, опять обиды разведёте, почему вам одно, а мне другое, – улыбнулся Струков; роскошные усы его сосульками свисали по подбородку. – Теперь полное равенство: либо вдвоём потонем, либо двоих ругать будут.
– Понятно, – хмыкнул генерал. – Для придворного лизоблюда ты неплохо держишься на воде.
– Благодарю, ваше превосходительство. – Струков по пояс выпрыгнул из воды, крикнул:
– Новиков! Новиков, уводи катера!.. О, да здесь, оказывается, мелко, Михаил Дмитриевич. Становитесь на ноги, не тратьте силы.
Со стороны острова раздался ружейный залп. Оттуда не могли видеть турецких артиллеристов, но, как и было приказано, стреляли, отвлекая внимание. Этот внезапный огонь, а также вид бредущих по отмели мокрых и грязных полковника и генерала заинтересовал моряков. Предчувствуя недоброе, опытный Новиков тут же приказал свёртывать минные работы.
Казаки продолжали азартно палить. Привлечённые пальбой турки первый залп дали не по катерам, а по острову, опасаясь десанта. Стреляли они с закрытых позиций, снаряды падали частью в воду, частью рвались в камышах. В грохоте, сумятице и неразберихе капитан Новиков спокойно вернул всех минёров и теперь уводил свои катера из зоны возможного обстрела.
– Одно дело сделано, – Скобелев облегчённо вздохнул. – Молодчина Новиков, отметь его в реляции.
Михаил Дмитриевич стоял по грудь в воде и ждал, когда подойдёт ялик, посланный за ними предусмотрительным Новиковым. Струков достал из кармана кителя портсигар: в нем оказалась каша из размокших папирос.
– А продавали за непромокаемый.
На ялике подошёл черноглазый ловкий матрос. Помог взобраться в лодку.
– Куда прикажете?
– К острову!
Казаки и матросы уже перетащили шлюпки на глубокую воду, но турецкие артиллеристы, упустив катера, обрушили на остров беглый огонь. Было убито двое, семеро ранено и вдребезги разнесло одну шлюпку.
– Отходить немедля, – приказал Скобелев. – Кто не поместится в шлюпках, тащить за собою на ружейных ремнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98