По всем понятиям
выходит, что это ты и есть.
- Я???
Вместо ответа Фарсейкин сделал знак Саше Бло и Малюте. Те подошли к
телу Азадовского, взяли его за ноги и поволокли из алтарной комнаты в
раздевалку.
- Я? - повторил Татарский. - Но почему я?
- Не знаю. Это ты у себя спроси. Меня вот богиня почему-то не
выбрала. А как бы звучало - человек, оставивший имя...
- Оставивший имя?
- Я, вообще, из поволжских немцев. Просто когда университет кончал,
с телевидения разнарядка пришла на чурку - корреспондентом в Вашингтон.
А я комсомольским секретарем был, то есть на Америку первый в очереди.
Вот мне на Лубянке имя и поменяли. Впрочем, это неважно. Выбран ты.
- А вы бы согласились?
- Почему нет. Ведь как звучит - муж великой богини! Должность чисто
ритуальная, обязанностей никаких, а возможности широкие. Можно сказать,
любые. Но все, конечно, от воображения зависит. У покойного уборщица
каждое утро ковер кокаином из ведра посыпала. Ну, дач себе настроил,
картин каких-то накупил... А больше ничего и не придумал. Я же говорю -
мезальянс.
- А отказаться я могу?
- Не думаю, - сказал Фарсейкин.
Татарский поглядел в дверной проем, за которым происходило что-то
странное - Малюта с Сашей Бло укладывали Азадовского в контейнер в форме
большого зеленого шара. Его неестественно согнутое тело было уже внутри;
из открытой дверцы торчала волосатая нога в красном тапочке, которая
никак не хотела влезать внутрь.
- Что это за шар?
- Тут коридоры длинные и узкие, - ответил Фарсейкин. - Нести
замучаешься. А катить очень удобно. И когда на улицу выкатываешь, ни у
кого никаких вопросов. Это Сеня Велин перед смертью придумал. Какой был
дизайнер... И ведь тоже из-за этого идиота пропал. Как бы я хотел, чтобы
Сеня все это видел!
- А почему он зеленый?
- Не знаю. Какая разница. Ты, Ваван, не ищи во всем символического
значения, а то ведь найдешь. На свою голову.
В раздевалке раздался тихий хруст, и Татарский поморщился.
- Меня тоже когда-нибудь задушат? - спросил он.
Фарсейкин пожал плечами:
- Мужья великой богини, как ты понял, иногда меняются. Но это часть
профессии. Если не наглеть, то вполне можно дотянуть до старости. И даже
на пенсию выйти. Ты, главное, если сомневаешься в чем, сразу ко мне. И
советы мои слушай. Первый будет такой: ты, когда к Азадовскому в кабинет
переедешь, убери этот ковер прококаиненный. А то по городу слухи ходят,
какие-то совершенно левые люди на прием ломятся. Зачем нам это?
- Ковер-то я уберу. А вот как мы всем остальным объясним, что я в
его кабинет переезжаю?
- Им ничего объяснять не надо. Все сами понимают. Других у нас не
держат.
Из раздевалки выглянул Малюта, который уже успел переодеться. Он на
секунду поднял глаза на Татарского, сразу же отвел их и протянул
Фарсейкину мобильный телефон Азадовского.
- Выкатывать? - деловито спросил он.
- Нет, - сказал Фарсейкин, - закатывать. Чего глупые вопросы
задаешь?
Дождавшись, пока металлический гул в длинной норе коридора стихнет,
Татарский тихо спросил:
- Фарсук Карлович, скажите мне по секрету...
- Да?
- Кто всем этим на самом деле правит?
- Мой тебе совет - не суйся, - сказал Фарсейкин. - Дольше будешь
живым богом. Да я, если честно, и сам не знаю. А столько лет уже в
бизнесе.
Он подошел к стене за алтарем, открыл ключом потайную маленькую
дверцу и, нагнувшись, вошел внутрь. За дверцей зажегся свет, и Татарский
увидел большую машину, похожую на раскрытую черную книгу с двумя
вертикальными цилиндрами из матового стекла по краям. На черной
плоскости, повернутой к Татарскому) белело слово "Compuware" и
незнакомый символ, а перед машиной стояло кресло вроде зубоврачебного с
ремнями и фиксаторами.
- Что это? - спросил Татарский.
- 3D-сканер.
- Зачем?
- Снимем с тебя облачко.
- А без этого нельзя?
- Никак. По ритуалу ты становишься мужем великой богини только
после того, как тебя оцифруют. Превратят, так сказать, в визуальный ряд.
- И что, потом во все клипы и передачи будут вставлять? Как
Азадовского?
- Это твоя главная сакральная функция. У богини действительно нет
тела, но есть нечто, что заменяет ей тело. По своей телесной природе она
является совокупностью всех использованных в рекламе образов. И раз она
являет себя посредством визуального ряда, ты, чтобы стать богоподобным,
тоже должен быть преображен. Тогда вы будете иметь возможность
мистически слиться. Собственно, ее мужем станет именно твоя 3D-модель, а
сам будешь как бы... регент, что ли. Иди сюда.
Татарский нервно поежился, и Фарсейкин засмеялся:
- Да не бойся ты. Это не больно, когда сканируют. Как в ксероксе,
только крышкой не закрывают... Пока что не закрывают... Да ладно, шучу,
шучу. Давай быстрее, а то нас наверху ждут. Торжественный вечер - твоя,
так сказать, презентация. Расслабишься в узком кругу.
Татарский последний раз посмотрел на базальтовую плиту с собакой и
богиней и решительно нырнул в дверцу, за которой ждал Фарсейкин. Стены и
потолок комнатки были выкрашены в белый цвет, и она была почти пуста -
кроме сканера, в ней помещались стол с панелью управления и несколько
картонных ящиков от какой-то электроники у стены.
- Фарсук Карлович, вы слышали про птицу Семург? - спросил
Татарский, садясь в кресло и укладывая руки на подлокотники.
- Нет. А что это за птица?
- Была такая восточная поэма, - сказал Татарский, - я ее сам не
читал, слышал только. Про то, как тридцать птиц полетели искать своего
короля Семурга, прошли через много разных испытаний, а в самом конце
узнали, что слово "Семург" означает "тридцать птиц".
- Ну и что? - спросил Фарсейкин, втыкая черный штепсель в розетку.
- Да так, - сказал Татарский. - Я вот подумал, а может, наше
поколение, которое выбрало "Пепси", - вы ведь тоже в молодости выбрали
"Пепси", да?
- А что делать-то было, - пробормотал Фарсейкин, щелкая
переключателями на панели.
- Ну да... Мне одна довольно жуткая мысль пришла в голову - может
быть, все мы вместе и есть эта собачка с пятью лапами? И теперь мы, так
сказать, наступаем?
Фарсейкин, поглощенный своими манипуляциями, явно пропустил эти
слова мимо ушей.
- Так, - сказал он, - сейчас замри и не моргай. Готов?
Татарский сделал глубокий вдох.
- Готов, - сказал он.
Машина зажужжала, и белые матовые лампы по ее краям зажглись
ослепительным светом. Конструкция, похожая на раскрытую книгу, стала
медленно поворачиваться вокруг оси, в глаза Татарскому ударил белый луч,
и на несколько секунд он ослеп.
- Склоняюсь перед живым богом, - торжественно сказал Фарсейкин.
Когда Татарский открыл глаза, Фарсейкин, опустив лицо, стоял перед
креслом на коленях и протягивал ему маленький черный предмет. Это был
телефон Азадовского. Татарский осторожно взял его в руки и внимательно
рассмотрел: телефон выглядел как обычный маленький "Филлипс", только на
нем была всего одна кнопка в виде золотого глаза. Татарский хотел
спросить, в курсе ли Алла, но не успел - поклонившись, Фарсейкин под
нялся на ноги, попятился к выходу и деликатно закрыл за собой дверцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68