Ты поверил в моё горе, когда ты держал
мне голову обеими руками,
я слышал, как ты горько жаловался: его слишком мало любили, слишком
мало любили! Что я так далеко тебя обманул, этому радовалась внутри меня
злоба моя .
Ты, пожалуй, обманывал и более хитрых, чем я, сказал Заратустра
сурово. Я не стерегусь обманщиков, ибо неосторожным должен я быть: так
хочет судьба моя.
Но ты должен обманывать: настолько я знаю тебя! Слова твои всегда
должны иметь два-три-четыре смысла! Даже в чём сознавался ты сейчас, не
было для меня ни достаточной правдой, ни достаточной ложью!
Злой фальшивомонетчик, разве мог бы ты поступать иначе! Даже болезнь
свою нарумянил бы ты, если бы нагим показался врачу своему.
Точно так же румянил ты предо мною ложь свою, когда говорил: Всё это
была только комедия! Было в этом и нечто серьёзное, ибо и сам ты отчасти
такой же кающийся духом!
Я хорошо угадываю тебя: ты стал чародеем для всех, но для себя не
осталось у тебя больше ни лжи, ни лукавства, ты сам перестал быть для себя
чародеем!
Ты пожинал отвращение как единственную истину свою. Нет ни одного
правдивого слова в тебе, но ещё правдивы уста твои: правдиво отвращение,
прилипшее к устам твоим .
Но кто же ты! воскликнул тут старый чародей надменным голосом, кто
смеет так говорить со мною, самым великим среди живущих ныне? и зелёная
молния сверкнула из его глаз на Заратустру. Но тотчас же он изменился и
сказал с грустью:
О Заратустра, я устал, противны мне искусства мои, я не велик, для
чего притворяюсь я! Но, ты знаешь это хорошо, я искал величия!
Великого человека хотел я представлять и убедил в этом многих; но эта
ложь была свыше сил моих. Об неё разбиваюсь я.
О Заратустра, всё ложь во мне; но что я разбиваюсь это правда во мне!
Это делает тебе честь, сказал Заратустра мрачно и смотря в сторону,
делает тебе честь, что искал ты величия, но это же и выдаёт тебя. Ты не
велик.
Злой, старый чародей, это твоё лучшее и самое честное, и я чту в тебе
то, что устал ты от себя и сказал: Я не велик .
За это чту я тебя, как кающегося духом: даже если только на один миг,
но в этот момент был ты правдив.
Но скажи, чего ищешь ты здесь в лесах и на скалах моих? И если для
меня лежал ты на дороге, чего хотел ты от меня?
в чём искушал ты меня?
Так говорил Заратустра, и глаза его сверкали. Старый чародей помолчал
немного, потом сказал он: Разве я искушал тебя? Я только ищу.
О Заратустра, я ищу кого-нибудь правдивого, простого, справедливого,
недвусмысленного, человека честного во всех отношениях, сосуда мудрости,
праведника знания, великого человека! Разве ты не знаешь этого, о
Заратустра! Я ищу Заратустру .
Тут воцарилось долгое молчание между ними; Заратустра погрузился в
глубокое раздумье, так что даже закрыл глаза. Но затем, возвратясь к своему
собеседнику, он схватил чародея за руку и сказал ему вежливо и с хитростью:
Ну что ж! Туда вверх идёт дорога, там находится пещера Заратустры. В
ней можешь ты искать, кого хотел бы ты найти.
И спроси совета у зверей моих, у орла моего и у змеи моей: пусть
помогут они тебе искать. Но пещера моя велика.
Правда, я сам я не видел ещё великого человека. Для великого груб ещё
сегодня глаз даже самых тонких людей. Теперь царство толпы.
Многих встречал я уже, которые тянулись и надувались, а народ кричал:
Вот великий человек! Но что толку во всех воздуходувках! В конце концов
воздух выйдет из них.
В конце концов лопается лягушка, которая слишком долго надувалась: и
воздух выйдет из неё. Ткнуть в живот надувшемуся это называю я славной
шуткою. Слушайте, дети!
Это сегодня принадлежит толпе: кто там знает ещё, что велико и что
мало! Кто искал там успешно величия! Только глупец: и глупцы имеют успех.
Ты ищешь великих людей, ты, странный глупец? Кто научил тебя искать
их? Разве теперь время для этого? О злой искатель, в чём искушаешь ты меня?
Так говорил Заратустра, утешенный в сердце своём, и пошёл, смеясь,
своей дорогою.
В отставке
Немного спустя после того, как Заратустра освободился от чародея,
увидел он опять, что кто-то сидит на дороге, по которой он шёл; это был
чёрный высокий человек с исхудавшим, бледным лицом, сильно раздосадовавший
его. Горе, сказал он в сердце своём, вот сидит закутанная печаль, мне
кажется, она из рода священников; чего хотят они в моём царстве?
Как! Едва избег я одного чародея, и вот другой чернокнижник опять
становится мне поперёк дороги,
какой-нибудь колдун со сложенными руками, какой-нибудь мрачный
чудотворец Божьей милостью, какойнибудь помазанный клеветник на мир, чтоб
чёрт его побрал!
Но чёрт никогда не бывает там, где он был бы на месте: всегда
приходит он слишком поздно, этот проклятый карлик и колченожка!
Так бранился Заратустра с нетерпением в сердце своём и думал, как бы,
не глядя на чёрного человека, проскользнуть мимо него, но случилось иначе.
Ибо в этот самый момент его уже увидел сидевший; и подобно тому, кто
наталкивается на неожиданное счастье, вскочил он и пошёл навстречу
Заратустре.
Кто бы ты ни был, ты, странник, сказал он, помоги заблудившемуся,
ищущему, старому человеку, с которым здесь легко может случиться несчастье!
Этот мир здесь мне чужд и далёк, даже слыхал я рычание диких зверей;
а того, кто мог бы служить мне защитой, уже нет.
Я искал последнего благочестивого человека, святого и отшельника,
который один в лесу своём ещё ничего не слыхал о том, о чём весь мир знает
сегодня .
О чём же знает сегодня весь мир? спросил Заратустра. Не о том ли,
что старый Бог не жив более, в которого весь мир некогда верил?
Ты говоришь, отвечал опечаленный старик. А я служил этому старому
Богу до последнего часа его.
Теперь же я в отставке, без господина, и всё-таки я не свободен, нет
у меня ни одного весёлого часа, разве только в воспоминаниях.
Для того и поднялся я на эти горы, чтобы наконец опять устроить себе
праздник, как подобает старому папе и отцу церкви ибо знай, я последний
папа! праздник благочестивых воспоминаний и богослужений.
Но теперь умер и он, самый благочестивый человек, тот святой в лесу,
который постоянно славил своего Бога пением и бормотанием.
Его самого не нашёл я уже, когда я нашёл его хижину и двух волков в
ней, которые выли об его смерти, ибо все звери любили его. И я убежал
оттуда.
Неужели я пришёл напрасно в эти леса и горы? Тогда решилось сердце
моё искать другого, самого благочестивого из всех тех, кто не верят в Бога,
искать Заратустру!
Так говорил старик и окинул острым взглядом того, кто стоял пред ним;
Заратустра же взял руку старого папы и рассматривал её долго с удивлением.
Посмотри, досточтимый, сказал он потом, какая прекрасная и длинная
рука! Это рука того, кто постоянно раздавал благословение. Но теперь держит
она того, кого ты ищешь, меня, Заратустру.
Это я, безбожный Заратустра, который говорит: кто безбожнее меня,
чтобы мог я радоваться наставлению его?
Так говорил Заратустра и пронизывал своим взором мысли и задние мысли
старого папы. Наконец тот начал:
Кто его любил и им владел больше всего, тот теперь и утратил его
больше всего:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
мне голову обеими руками,
я слышал, как ты горько жаловался: его слишком мало любили, слишком
мало любили! Что я так далеко тебя обманул, этому радовалась внутри меня
злоба моя .
Ты, пожалуй, обманывал и более хитрых, чем я, сказал Заратустра
сурово. Я не стерегусь обманщиков, ибо неосторожным должен я быть: так
хочет судьба моя.
Но ты должен обманывать: настолько я знаю тебя! Слова твои всегда
должны иметь два-три-четыре смысла! Даже в чём сознавался ты сейчас, не
было для меня ни достаточной правдой, ни достаточной ложью!
Злой фальшивомонетчик, разве мог бы ты поступать иначе! Даже болезнь
свою нарумянил бы ты, если бы нагим показался врачу своему.
Точно так же румянил ты предо мною ложь свою, когда говорил: Всё это
была только комедия! Было в этом и нечто серьёзное, ибо и сам ты отчасти
такой же кающийся духом!
Я хорошо угадываю тебя: ты стал чародеем для всех, но для себя не
осталось у тебя больше ни лжи, ни лукавства, ты сам перестал быть для себя
чародеем!
Ты пожинал отвращение как единственную истину свою. Нет ни одного
правдивого слова в тебе, но ещё правдивы уста твои: правдиво отвращение,
прилипшее к устам твоим .
Но кто же ты! воскликнул тут старый чародей надменным голосом, кто
смеет так говорить со мною, самым великим среди живущих ныне? и зелёная
молния сверкнула из его глаз на Заратустру. Но тотчас же он изменился и
сказал с грустью:
О Заратустра, я устал, противны мне искусства мои, я не велик, для
чего притворяюсь я! Но, ты знаешь это хорошо, я искал величия!
Великого человека хотел я представлять и убедил в этом многих; но эта
ложь была свыше сил моих. Об неё разбиваюсь я.
О Заратустра, всё ложь во мне; но что я разбиваюсь это правда во мне!
Это делает тебе честь, сказал Заратустра мрачно и смотря в сторону,
делает тебе честь, что искал ты величия, но это же и выдаёт тебя. Ты не
велик.
Злой, старый чародей, это твоё лучшее и самое честное, и я чту в тебе
то, что устал ты от себя и сказал: Я не велик .
За это чту я тебя, как кающегося духом: даже если только на один миг,
но в этот момент был ты правдив.
Но скажи, чего ищешь ты здесь в лесах и на скалах моих? И если для
меня лежал ты на дороге, чего хотел ты от меня?
в чём искушал ты меня?
Так говорил Заратустра, и глаза его сверкали. Старый чародей помолчал
немного, потом сказал он: Разве я искушал тебя? Я только ищу.
О Заратустра, я ищу кого-нибудь правдивого, простого, справедливого,
недвусмысленного, человека честного во всех отношениях, сосуда мудрости,
праведника знания, великого человека! Разве ты не знаешь этого, о
Заратустра! Я ищу Заратустру .
Тут воцарилось долгое молчание между ними; Заратустра погрузился в
глубокое раздумье, так что даже закрыл глаза. Но затем, возвратясь к своему
собеседнику, он схватил чародея за руку и сказал ему вежливо и с хитростью:
Ну что ж! Туда вверх идёт дорога, там находится пещера Заратустры. В
ней можешь ты искать, кого хотел бы ты найти.
И спроси совета у зверей моих, у орла моего и у змеи моей: пусть
помогут они тебе искать. Но пещера моя велика.
Правда, я сам я не видел ещё великого человека. Для великого груб ещё
сегодня глаз даже самых тонких людей. Теперь царство толпы.
Многих встречал я уже, которые тянулись и надувались, а народ кричал:
Вот великий человек! Но что толку во всех воздуходувках! В конце концов
воздух выйдет из них.
В конце концов лопается лягушка, которая слишком долго надувалась: и
воздух выйдет из неё. Ткнуть в живот надувшемуся это называю я славной
шуткою. Слушайте, дети!
Это сегодня принадлежит толпе: кто там знает ещё, что велико и что
мало! Кто искал там успешно величия! Только глупец: и глупцы имеют успех.
Ты ищешь великих людей, ты, странный глупец? Кто научил тебя искать
их? Разве теперь время для этого? О злой искатель, в чём искушаешь ты меня?
Так говорил Заратустра, утешенный в сердце своём, и пошёл, смеясь,
своей дорогою.
В отставке
Немного спустя после того, как Заратустра освободился от чародея,
увидел он опять, что кто-то сидит на дороге, по которой он шёл; это был
чёрный высокий человек с исхудавшим, бледным лицом, сильно раздосадовавший
его. Горе, сказал он в сердце своём, вот сидит закутанная печаль, мне
кажется, она из рода священников; чего хотят они в моём царстве?
Как! Едва избег я одного чародея, и вот другой чернокнижник опять
становится мне поперёк дороги,
какой-нибудь колдун со сложенными руками, какой-нибудь мрачный
чудотворец Божьей милостью, какойнибудь помазанный клеветник на мир, чтоб
чёрт его побрал!
Но чёрт никогда не бывает там, где он был бы на месте: всегда
приходит он слишком поздно, этот проклятый карлик и колченожка!
Так бранился Заратустра с нетерпением в сердце своём и думал, как бы,
не глядя на чёрного человека, проскользнуть мимо него, но случилось иначе.
Ибо в этот самый момент его уже увидел сидевший; и подобно тому, кто
наталкивается на неожиданное счастье, вскочил он и пошёл навстречу
Заратустре.
Кто бы ты ни был, ты, странник, сказал он, помоги заблудившемуся,
ищущему, старому человеку, с которым здесь легко может случиться несчастье!
Этот мир здесь мне чужд и далёк, даже слыхал я рычание диких зверей;
а того, кто мог бы служить мне защитой, уже нет.
Я искал последнего благочестивого человека, святого и отшельника,
который один в лесу своём ещё ничего не слыхал о том, о чём весь мир знает
сегодня .
О чём же знает сегодня весь мир? спросил Заратустра. Не о том ли,
что старый Бог не жив более, в которого весь мир некогда верил?
Ты говоришь, отвечал опечаленный старик. А я служил этому старому
Богу до последнего часа его.
Теперь же я в отставке, без господина, и всё-таки я не свободен, нет
у меня ни одного весёлого часа, разве только в воспоминаниях.
Для того и поднялся я на эти горы, чтобы наконец опять устроить себе
праздник, как подобает старому папе и отцу церкви ибо знай, я последний
папа! праздник благочестивых воспоминаний и богослужений.
Но теперь умер и он, самый благочестивый человек, тот святой в лесу,
который постоянно славил своего Бога пением и бормотанием.
Его самого не нашёл я уже, когда я нашёл его хижину и двух волков в
ней, которые выли об его смерти, ибо все звери любили его. И я убежал
оттуда.
Неужели я пришёл напрасно в эти леса и горы? Тогда решилось сердце
моё искать другого, самого благочестивого из всех тех, кто не верят в Бога,
искать Заратустру!
Так говорил старик и окинул острым взглядом того, кто стоял пред ним;
Заратустра же взял руку старого папы и рассматривал её долго с удивлением.
Посмотри, досточтимый, сказал он потом, какая прекрасная и длинная
рука! Это рука того, кто постоянно раздавал благословение. Но теперь держит
она того, кого ты ищешь, меня, Заратустру.
Это я, безбожный Заратустра, который говорит: кто безбожнее меня,
чтобы мог я радоваться наставлению его?
Так говорил Заратустра и пронизывал своим взором мысли и задние мысли
старого папы. Наконец тот начал:
Кто его любил и им владел больше всего, тот теперь и утратил его
больше всего:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69