Для этих целей существовало множество уловок - аварийные системы,
контроль надежности, тройные цепи и так далее. Но из того, что они
использовали, для производства приспособлений, облегчавших домашний труд,
годился только принцип блоков.
Сама мысль проста до глупости: не чинить, а заменять. Мне хотелось
заменить блоками те части "Вилли", которые чаще всего выходят из строя.
Следующий этап - снабдить каждый агрегат запасными блоками. Замененные
части можно будет или выкинуть, или отправить в ремонт. Зато сам "Вилли"
простоит только то время, которое понадобится на замену вышедшего из строя
блока новым.
Тут и возникла первая ссора между мной и Майлзом. Я заявил, что
определять время запуска первой модели в производство нужно с инженерной
точки зрения, а Майлз настаивал, что только с точки зрения выгоды для
фирмы. Согласись я на это - "Вилли" поступал бы на рынок таким же
недоделанным и непрочным, как другие приспособления "для облегчения
домашнего труда". И его владельцы если не инфаркт, то, во всяком случае,
изжогу точно заработали бы.
Помирила нас Белл Даркин. Если б она на меня нажала, я, может, и
позволил бы Майлзу начать продажу "Вилли" прежде, чем сам считал
необходимым. Слепое обожание делает мужчину идиотом - а я боготворил Белл.
Она не только была превосходным секретарем и управительницей, но и
обладала к тому же формами, которые вдохновили бы и Праксителя, а ее духи
действовали на меня, как валерьянка на Пита. Машинистки высшего класса - а
Белл была именно таковой - нынче большая редкость. И если одна из них
вдруг соглашается работать за гроши в завалящей фирме, вроде нашей, то
должен возникнуть естественный вопрос: почему? А мы даже не
поинтересовались, где она работала прежде, - так обрадовались, что кто-то
освободит нас от потока бумаг, связанных со сбытом "горничной".
Спустя некоторое время я уже с негодованием отвергал любое
предложение Майлза проконтролировать работу Белл - увы, на мои суждения
оказывали большое влияние размеры ее бюста. Она милостиво разрешила мне
рассказывать, как одинок я был до встречи с нею, и ласково отвечала, что
ей хотелось бы узнать меня получше, ибо она испытывает ко мне нечто
большее, чем простую симпатию. Наконец Белл согласилась соединить свою
судьбу с моей. Это случилось вскоре после того, как она помирила меня с
Майлзом.
- Дэн, милый, у тебя задатки великого человека... и мне кажется, я
именно та женщина, которая поможет тебе им стать.
- Конечно, ты - и никто больше!
- Ну-ну, милый. Но я не собираюсь тут же выскакивать за тебя замуж.
Мне не хочется обременять тебя детьми и всем, что сопутствует семейной
жизни. Я стану работать вместе с тобой и добьюсь, чтобы наша фирма
процветала. А уж потом мы поженимся.
Я попытался возражать, но она оставалась непреклонной:
- Нет, дорогой. Впереди у нас - долгий путь. Фирма "Горничная" станет
такой же известной, как "Дженерал электрик". И тогда мы поженимся, я плюну
на бизнес и целиком посвящу себя заботам о тебе. Но сначала я должна
подумать о твоем благополучии - ради нашего общего будущего. Верь мне,
милый.
Ну я и верил. Она не позволила мне приобрести дорогое обручальное
кольцо, что я присмотрел для нашей помолвки; вместо этого я переписал на
ее имя часть моих акций. Правда, сейчас я не очень-то уверен, кто из нас
первый предложил заменить кольцо акциями.
После этого я стал работать усерднее, чем раньше, придумал
самоопорожнявшееся мусорное ведро и мойку, укладывавшую вымытую посуду в
кухонный шкаф. И все были счастливы; все, кроме Пита и Рикки. Пит
игнорировал Белл как и все, что он не одобрял, но изменить не мог. А вот
Рикки была по-настоящему несчастна.
И виной тому был я. Рикки лет с шести считалась "моей девушкой" - еще
в Сандиа, когда я служил в армии, а она была смешной девчушкой с торчащими
во все стороны волосами и грустными карими глазами. И я обещал жениться на
ней, когда она подрастет, чтобы мы вместе заботились о Пите. Мне-то все
представлялось забавной игрой, да так оно в самом деле и было. Я считал,
что во всем этом самое важное для малышки - заботиться о нашем коте. Но
кто может узнать, что происходит в детской душе?
Честно говоря, к детям я особой нежности не питаю. По-моему,
большинство детей - маленькие дикари, и, только став взрослыми, они
научатся вести себя. Впрочем, далеко не все из них будут при этом
цивилизованными людьми.
Но маленькая Фредерика напоминала мне мою родную сестру, а кроме
того, она любила Пита и заботилась о нем. По-моему, я ей нравился за то,
что никогда не ругался (с детства не выношу грязных выражений) и серьезно
относился к ее участию в скаутском движении. Рикки была молодцом: она вела
себя с достоинством - не зазнавалась и не хныкала, не лезла на колени. Мы
были друзьями, вместе заботились о Пите и играли в "жениха и невесту".
После того как мама и сестренка погибли под бомбежкой, я прекратил
игру. Не потому, что я принял сознательное решение, просто мне больше не
хотелось шутить, да и вообще возвращаться к прошлому. Тогда ей было лет
семь, а ко времени, когда мы с Белл обручились, все одиннадцать.
Наверно, я один и сознавал, как сильно Рикки ненавидела Белл, хотя
внешне неприязнь проявлялась только в отказе разговаривать с ней. Белл
называла это "застенчивостью", и Майлз, думаю, был с нею согласен.
Но я-то догадывался, в чем дело, и пытался подействовать на Рикки. Вы
когда-нибудь пробовали обсуждать с подростком тему, на которую тот не
желает разговаривать? Пользы столько же, сколько от крика под водой. Я
утешал себя, что все еще может измениться, едва Рикки поймет, какая Белл
добрая.
А тут еще и Пит.
С ним, правда, дело обстояло иначе. Если бы я не был по уши влюблен,
то его поведения меня давно бы уже насторожило. И я понял бы, что нам с
Белл никогда не понять друг друга и никогда не быть вместе.
Белл - конечно же! - любила моего кота. И вообще она обожала кошек,
ей нравилась моя намечавшаяся лысина и ее приводил в восторг мой выбор
блюд в ресторанах - словом, все, что касалось меня, вызывало у нее
восхищение.
Но кошек не обманешь - они прекрасно чувствуют, кто их любит, а кто
нет. Вообще человечество делится на "кошатников" и прочих. Причем прочих
подавляющее большинство. Даже если они и прикидываются из вежливости (или
по другим причинам), будто любят кошек, тот тут же выдают себя с головой;
надо знать, как обращаться с кошками! Кошачий протокол гораздо строже
дипломатического - в его основе чувство собственного достоинства и
взаимное уважение. В нем есть что-то от Dignidad de hombre
латиноамериканцев, на что посягнуть можно только с риском для жизни. Кошки
напрочь лишены чувства юмора, они непомерно эгоистичны и очень обидчивы.
Мне легче доказать человеку, который не любит острых сыров,
преимущество "рокфора" перед "швейцарским", чем найти логическое
объяснение тому, что я трачу столько времени на возню с котом. Тем не
менее я вполне понимаю китайского мандарина - того, кто отрезал рукав
халата, покрытого бесценной вышивкой, потому, что на нем спал котенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
контроль надежности, тройные цепи и так далее. Но из того, что они
использовали, для производства приспособлений, облегчавших домашний труд,
годился только принцип блоков.
Сама мысль проста до глупости: не чинить, а заменять. Мне хотелось
заменить блоками те части "Вилли", которые чаще всего выходят из строя.
Следующий этап - снабдить каждый агрегат запасными блоками. Замененные
части можно будет или выкинуть, или отправить в ремонт. Зато сам "Вилли"
простоит только то время, которое понадобится на замену вышедшего из строя
блока новым.
Тут и возникла первая ссора между мной и Майлзом. Я заявил, что
определять время запуска первой модели в производство нужно с инженерной
точки зрения, а Майлз настаивал, что только с точки зрения выгоды для
фирмы. Согласись я на это - "Вилли" поступал бы на рынок таким же
недоделанным и непрочным, как другие приспособления "для облегчения
домашнего труда". И его владельцы если не инфаркт, то, во всяком случае,
изжогу точно заработали бы.
Помирила нас Белл Даркин. Если б она на меня нажала, я, может, и
позволил бы Майлзу начать продажу "Вилли" прежде, чем сам считал
необходимым. Слепое обожание делает мужчину идиотом - а я боготворил Белл.
Она не только была превосходным секретарем и управительницей, но и
обладала к тому же формами, которые вдохновили бы и Праксителя, а ее духи
действовали на меня, как валерьянка на Пита. Машинистки высшего класса - а
Белл была именно таковой - нынче большая редкость. И если одна из них
вдруг соглашается работать за гроши в завалящей фирме, вроде нашей, то
должен возникнуть естественный вопрос: почему? А мы даже не
поинтересовались, где она работала прежде, - так обрадовались, что кто-то
освободит нас от потока бумаг, связанных со сбытом "горничной".
Спустя некоторое время я уже с негодованием отвергал любое
предложение Майлза проконтролировать работу Белл - увы, на мои суждения
оказывали большое влияние размеры ее бюста. Она милостиво разрешила мне
рассказывать, как одинок я был до встречи с нею, и ласково отвечала, что
ей хотелось бы узнать меня получше, ибо она испытывает ко мне нечто
большее, чем простую симпатию. Наконец Белл согласилась соединить свою
судьбу с моей. Это случилось вскоре после того, как она помирила меня с
Майлзом.
- Дэн, милый, у тебя задатки великого человека... и мне кажется, я
именно та женщина, которая поможет тебе им стать.
- Конечно, ты - и никто больше!
- Ну-ну, милый. Но я не собираюсь тут же выскакивать за тебя замуж.
Мне не хочется обременять тебя детьми и всем, что сопутствует семейной
жизни. Я стану работать вместе с тобой и добьюсь, чтобы наша фирма
процветала. А уж потом мы поженимся.
Я попытался возражать, но она оставалась непреклонной:
- Нет, дорогой. Впереди у нас - долгий путь. Фирма "Горничная" станет
такой же известной, как "Дженерал электрик". И тогда мы поженимся, я плюну
на бизнес и целиком посвящу себя заботам о тебе. Но сначала я должна
подумать о твоем благополучии - ради нашего общего будущего. Верь мне,
милый.
Ну я и верил. Она не позволила мне приобрести дорогое обручальное
кольцо, что я присмотрел для нашей помолвки; вместо этого я переписал на
ее имя часть моих акций. Правда, сейчас я не очень-то уверен, кто из нас
первый предложил заменить кольцо акциями.
После этого я стал работать усерднее, чем раньше, придумал
самоопорожнявшееся мусорное ведро и мойку, укладывавшую вымытую посуду в
кухонный шкаф. И все были счастливы; все, кроме Пита и Рикки. Пит
игнорировал Белл как и все, что он не одобрял, но изменить не мог. А вот
Рикки была по-настоящему несчастна.
И виной тому был я. Рикки лет с шести считалась "моей девушкой" - еще
в Сандиа, когда я служил в армии, а она была смешной девчушкой с торчащими
во все стороны волосами и грустными карими глазами. И я обещал жениться на
ней, когда она подрастет, чтобы мы вместе заботились о Пите. Мне-то все
представлялось забавной игрой, да так оно в самом деле и было. Я считал,
что во всем этом самое важное для малышки - заботиться о нашем коте. Но
кто может узнать, что происходит в детской душе?
Честно говоря, к детям я особой нежности не питаю. По-моему,
большинство детей - маленькие дикари, и, только став взрослыми, они
научатся вести себя. Впрочем, далеко не все из них будут при этом
цивилизованными людьми.
Но маленькая Фредерика напоминала мне мою родную сестру, а кроме
того, она любила Пита и заботилась о нем. По-моему, я ей нравился за то,
что никогда не ругался (с детства не выношу грязных выражений) и серьезно
относился к ее участию в скаутском движении. Рикки была молодцом: она вела
себя с достоинством - не зазнавалась и не хныкала, не лезла на колени. Мы
были друзьями, вместе заботились о Пите и играли в "жениха и невесту".
После того как мама и сестренка погибли под бомбежкой, я прекратил
игру. Не потому, что я принял сознательное решение, просто мне больше не
хотелось шутить, да и вообще возвращаться к прошлому. Тогда ей было лет
семь, а ко времени, когда мы с Белл обручились, все одиннадцать.
Наверно, я один и сознавал, как сильно Рикки ненавидела Белл, хотя
внешне неприязнь проявлялась только в отказе разговаривать с ней. Белл
называла это "застенчивостью", и Майлз, думаю, был с нею согласен.
Но я-то догадывался, в чем дело, и пытался подействовать на Рикки. Вы
когда-нибудь пробовали обсуждать с подростком тему, на которую тот не
желает разговаривать? Пользы столько же, сколько от крика под водой. Я
утешал себя, что все еще может измениться, едва Рикки поймет, какая Белл
добрая.
А тут еще и Пит.
С ним, правда, дело обстояло иначе. Если бы я не был по уши влюблен,
то его поведения меня давно бы уже насторожило. И я понял бы, что нам с
Белл никогда не понять друг друга и никогда не быть вместе.
Белл - конечно же! - любила моего кота. И вообще она обожала кошек,
ей нравилась моя намечавшаяся лысина и ее приводил в восторг мой выбор
блюд в ресторанах - словом, все, что касалось меня, вызывало у нее
восхищение.
Но кошек не обманешь - они прекрасно чувствуют, кто их любит, а кто
нет. Вообще человечество делится на "кошатников" и прочих. Причем прочих
подавляющее большинство. Даже если они и прикидываются из вежливости (или
по другим причинам), будто любят кошек, тот тут же выдают себя с головой;
надо знать, как обращаться с кошками! Кошачий протокол гораздо строже
дипломатического - в его основе чувство собственного достоинства и
взаимное уважение. В нем есть что-то от Dignidad de hombre
латиноамериканцев, на что посягнуть можно только с риском для жизни. Кошки
напрочь лишены чувства юмора, они непомерно эгоистичны и очень обидчивы.
Мне легче доказать человеку, который не любит острых сыров,
преимущество "рокфора" перед "швейцарским", чем найти логическое
объяснение тому, что я трачу столько времени на возню с котом. Тем не
менее я вполне понимаю китайского мандарина - того, кто отрезал рукав
халата, покрытого бесценной вышивкой, потому, что на нем спал котенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56