Роллинг поехал завтракать
один к "Грифону", как обычно.
Хозяин ресторанчика, мосье Грифон, рослый и полный мужчина, бывший
повар и содержатель пивнушки, теперь - высший консультант по Большому
Искусству Вкусовых Восприятии и Пищеварения, встретил Роллинга героичес-
ким взмахом руки. В темносерой визитке, с холеной ассирийской бородой и
благородным лбом, мосье Грифон стоял посреди небольшой залы своего рес-
торана, опираясь одной рукой на серебряный цоколь особого сооружения,
вроде жертвенника, где под выпуклой крышкой томилось знаменитое жаркое -
седло барана с бобами.
На красных кожаных диванах вдоль четырех стен за узкими сплошными
столами сидели постоянные посетители - из делового мира Больших бульва-
ров, женщин - немного. Середина залы была пуста, не считая жертвенника.
Хозяин, вращая головой, мог видеть процесс вкусового восприятия каждого
из своих клиентов. Малейшая гримаска неудовольствия не ускользала от его
взора. Мало того, - он предвидел многое: таинственные процессы выделения
соков, винтообразная работа желудка и вся психология еды, основанная на
воспоминаниях когда-то съеденного, на предчувствиях и на приливах крови
к различым частям тела, - все это было для него открытой книгой.
Подходя со строгим и вместе отеческим лицом, он говорил с восхити-
тельной грубоватой лаской: "Ваш темперамент, мосье, сегодня требует рюм-
ки мадеры и очень сухого Пуи, - можете послать меня на гильотину - я не
даю вам ни капли красного. Устрицы, немного вареного тюрбо, крылышко
цыпленка и несколько стебельков спаржи. Эта гамма вернет вам силы". Воз-
ражать в этом случае мог бы только патагонец, питающийся водяными крыса-
ми.
Мосье Грифон не подбежал, как можно было предполагать, с униженной
торопливостью к прибору химического короля. Нет. Здесь, в академии пище-
варения, миллиардер, и мелкий бухгалтер, и тот, кто сунул мокрый зонтик
швейцару, и тот, кто, сопя, вылез из рольс-ройса, пропахшего гаванами, -
платили один и тот же счет. Мосье Грифон был республиканец и философ. Он
с великодушной улыбкой подал Роллингу карточку и посоветовал взять дыню
на первое, запеченного с трюфелями омара на второе и седло барана. Вина
мистер Роллинг днем не пьет, это известно.
- Стакан виски-сода и бутылку шампанского заморозить, - сквозь зубы
сказал Роллинг.
Мосье Грифон отступил, на секунду в глазах его мелькнули изумление,
страх, отвращение: клиент начинает с водки, оглушающей вкусовые пупырыш-
ки в полости рта, и продолжает шампанским, от которого пучит желудок.
Глаза мосье Грифона потухли, он почтительно наклонил голову: клиент на
сегодня потерян, - примиряюсь.
После третьего стакана виски Роллинг начал мять салфетку. С подобным
темпераментом человек, стоящий на другом конце социальной лестницы, ска-
жем, Гастон Утиный Нос, сегодня бы еще до заката отыскал Зою Монроз,
тварь, грязную гадину, подобранную в луже, - и всадил бы ей в бок лезвие
складного ножа. Роллингу подобали иные приемы. Глядя в тарелку, где стыл
омар с трюфелями, он думал не о том, чтобы раскровенить нос распутной
девке, сбежавшей ночью из его постели... В мозгу Роллинга, в желтых па-
рах виски, рождались, скрещивались, извивались чрезвычайно изысканные
болезненные идеи мщения. Только в эти минуты он понял, что значила для
него красавица Зоя... Он мучился, впиваясь ногтями в салфетку.
Лакей убрал нетронутую тарелку. Налил шампанского. Роллинг схватил
стакан и жадно выпил его, - золотые зубы стукнули о стекло. В это время
с улицы в ресторан вскочил Семенов. Сразу увидел Роллинга. Сорвал шляпу,
перегнулся через стол и зашептал:
- Читали газеты?.. Я был только что в морге... Это он... Мы тут ни
при чем... Клянусь под присягой... У нас алиби... Мы всю ночь оставались
на Монмартре, у девочек... Установлено - убийство произошло между тремя
и четырьмя утра, - это из газет, из газет...
Перед глазами Роллинга прыгало землистое, перекошенное лицо. Соседи
оборачивались. Приближался лакей со стулом для Семенова.
- К черту, - проговорил Роллинг сквозь завесу виски, - вы мешаете мне
завтракать...
- Хорошо, извините... Я буду ждать вас на углу в автомобиле...
В парижской прессе все эти дни было тихо, как на лесном озере. Буржуа
зевали, читая передовицы о литературе, фельетоны о театральных постанов-
ках, хронику из жизни артистов.
Этим безмятежным спокойствием пресса подготовляла ураганное наступле-
ние на среднебуржуазные кошельки. Химический концерн Роллинга, закончив
организацию и истребив мелких противников, готовился к большой кампании
на повышение. Пресса была куплена, журналисты вооружены нужными сведени-
ями по химической промышленности. Для политических передовиков заготов-
лены ошеломляющие документы. Две-три пощечины, две-три дуэли устранили
глупцов, пытавшихся лепетать не согласно общим планам концерна.
В Париже настала тишь да гладь. Тиражи газет несколько понизились.
Поэтому чистой находкой оказалось убийство в доме шестьдесят три по ули-
це Гобеленов.
На следующее утро все семьдесят пять газет вышли с жирными заголовка-
ми о "таинственном и кошмарном преступлении". Личность убитого не была
установлена, - документы его похищены, - в гостинице он записался под
явно вымышленным именем. Убийство, казалось, было не с целью ограбления,
- деньги и золотые вещи остались при убитом. Трудно было также предполо-
жить месть, - комната номер одиннадцатый носила следы тщательного обыс-
ка. Тайна, все - тайна.
Двухчасовые газеты сообщили протрясающую деталь: в роковой комнате
найдена женская черепаховая шпилька с пятью крупными бриллиантами. Кроме
того, на пыльном полу обнаружены следы женских туфель. От этой шпильки
Париж действительно дрогнул. Убийцей оказалась шикарная женщина. Арис-
тократка? Буржуазка? Или кокотка из первого десятка? Тайна... Тайна...
Четырехчасовые газеты отдали свои страницы интервью со знаменитейшими
женщинами Парижа. Все они в один голос восклицали: нет, нет и нет, -
убийцей не могла быть француженка, это дело рук немки, бошки. Несколько
голосов бросило намек в сторону Москвы, - намек успеха не имел. Извест-
ная Ми-Ми - из театра "Олимпия" - произнесла историческую фразу: "Я го-
това отдаться тому, кто мне раскроет тайну". Это имело успех.
Словом, во всем Париже один Роллинг, сидя у Грифона, ничего не знал о
происшествии на улице Гобеленов. Он был очень зол и нарочно заставил Се-
менова подождать в таксомоторе. Наконец он появился на углу, молча влез
в машину и велел везти себя в морг. Семенов, неистово юля, по дороге
рассказал ему содержание газет.
При упоминании о шпильке с пятью бриллиантами пальцы Роллинга затре-
петали на набалдашнике трости. Близ морга он внезапно рванулся к шоферу
с жестом, приказывающим повернуть, - но сдержался и только свирепо засо-
пел.
В дверях морга была давка. Женщины в дорогих мехах, курносенькие ми-
динетки, подозрительные личности из предместий, любопытные консьержки в
вязаных пелеринках, хроникеры с потными носами и смятыми воротничками,
актриски, цепляющиеся за мясистых актеров, - все стремились взглянуть на
убитого, лежавшего в разодранной рубашке и босиком на покатой мраморной
доске головой к полуподвальному окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74