..
После четвертой рюмки коньяка у меня начало гудеть в башке. Пора было остановиться: ко мне подкрадывалось опьянение, а пьяный мужик мало на что годен.
Однако по тому решению, которое я в конце концов принял, можно было заключить, что мне уже действительно "море по колено".
Я дождался темноты, переходя из одной киношки в другую. А когда на Париж опустилась ночь, вернулся на улицу Фальгиер.
У заведения Жерара царила суматоха. Легаши вовсю пожинали плоды моего труда; газетчики тоже не отставали и полыхали вспышками, как в день 14 Июля, — аж больно было глазам. Нет, заходить сейчас в дом было явно не лучшей затеей. Стоило какому-нибудь проныре меня окликнуть — и для меня началось бы хождение по мукам. При таком скоплении сыщиков и журналистов меня сразу бы узнали... Я поспешил свернуть в ближайший переулок. Когда дуют такие ветры, лучше не показывать носа. Вернуться в дом с потайным телефоном — ей-Богу, такое могло прийти только в пьяную голову. Даже если бы в нем жил сам Кармони, этого делать было нельзя.
На этот раз я проехал улицу Вожирар до конца и свернул направо, к мосту Отей. Там начиналась Западная автострада. На своей кастрюльке я за четыре часа доберусь до Гавра. Там без труда продам машину — на такой неказистый "рено" всегда находится покупатель — и сразу же суну большую часть своих денег капитану какого-нибудь сухогруза, чтоб забрал меня с собой. По возможности —
В Штаты. Но можно даже и в Африку... Главное - на несколько лет покинуть Европу...
Я объехал площадь Рон-Пуэн де ля Реп и пересек Сену. Потом проехал по туннелю, выходившему на автостраду, и началось длинное, гладкое одностороннее шоссе, уходящее в лес. Его освещали мощные фонари.
Я начал насвистывать. В это вечернее время ехать было одно удовольствие. Движение было слабым, особенно в моем направлении... Порой меня обгоняла какая-нибудь последняя модель, пролетавшая мимо, как ракета. Я спокойно провожал ее глазами: во-первых, потому что не мог' тягаться с ними на своей кофемолке, а во-вторых, потому что, в общем-то, никуда не торопился.
Но внезапно моей безмятежности настал конец. Мне начал доставлять неудобство свет чужих фар, отражавшийся в зеркале заднего вида. Судя по расстоянию между фарами, машина была приличных размеров.., Меня удивляло, что она не спешит обгонять. Я не понимал, почему такая сильная тачка упорно ползет за мной со скоростью улитки... Может быть, с ней что-то случилось?
Для проверки я прижал педальку, и мой "рено" ошарашенно разогнался до восьмидесяти. Задняя машина сразу же прибавила ходу. Ошибки быть не могло: за мной увязались.
От страха я так стиснул руль, что побелели пальцы. Это был страх не перед самой опасностью, а перед моим бессилием. Судите сами: я был один среди ночи на широком шоссе и располагал лишь этой маленькой ползучей машинкой...
Зато с головой у меня было все в порядке. Хорошо, что соображалка всегда шла у меня впереди остального...
Судя по всему, за мной ехали не полицейские. Они сцапали бы меня сразу, вместо того чтобы пасти на протяжении многих километров. При необходимости они даже открыли бы огонь, не размениваясь на традиционные вступления.
— Тогда кто? Я с удивлением констатировал, что произнес эту фразу вслух.
— Тогда кто?
Ответил я себе почти мгновенно: те, другие!
Да, те, другие, из дома Жерара. Те, к кому шла потайная телефонная линия. Те, кто добил раненую кухарку. Те, кто укокошил Бертрана. Эти ребята, похоже, были большими затейниками, но отнюдь не шутниками. Ну и дурак же я: столько проторчал в погребе, дважды возвра-
щался к дому... Ведь на такой маленькой улочке очень просто намозолить кому-то глаза...
Но вскоре весь мой страх разом пропал. Я не собирался попадать в руки к этим жлобам; Они зададут мне пару нескромных вопросов и отправят отдыхать прежде, чем я успею сказать "уф"! Нет уж, спасибо, как-нибудь обойдусь!
Я достиг поворота на Дре. За этим перекрестком шоссе было не освещено, У меня появился маленький шанс на успех.
Увидев впереди небольшую возвышеность, я дал полный газ и вьехал на нее, опережая своих преследователей метров насто. Перевалив через холм, я резко затормозил, выключил фары и прыгнул в кювет.
Они появились в следующую секунду, и двойная полоска их фар прошила темноту. Завизжали тормоза, и прямо за моим "рено" остановилась здоровенная американская колымага. Мгновение стояла тишина. Затем осторожно открылась дверца, и между машиной и кюветом возник силуэт человека в мягкой шляпе и сретлом плаще. Человек был высокий и крепкий. Со своего места я мог застрелить его с закрытыми глазами, и вместо кофе с бутер-бродом он получил бы к завтраку надгробный венок. Но я не сделал этого из-за других пассажиров, которые сразу бы меня засекли и взяли в оборот по своему усмотрению. Лучше было подождать.
Человек, пригнувшись, начал подходить к "рено". Он думал, что я все еще сижу в машине, и прятался от возможных пуль за правым крылом своего самосвала.
Наконец он осмелел, выпрямился, и вскоре уже стоял в полуметре от меня, повернувшись ко мне спиной. Рукоятка пистолета давно нагрелась у меня в руке, спусковой крючок щекотал палец; я прямо дрожал над этим куском стали, до того мне хотелось выстрелить...
Меня удержал лишь новый прилив благоразумия, или, скорее, острое сознание грозящей опасности.
Я продолжал ждать, затаив дыхание. Он резко распахнул дверцу "рено". Потом выругался и позвал:
— Эй, Алексис! У паровоза открылась вторая дверца, на персонаж,
который оттуда вылез, был мне пока не виден.
— Чего? — спросил он.
— Его тут нету! Второй тоже выругался.
— Неужели ушел?
— Ага... Быстро же он, скотина, смылся!
- Слышь, надо искать.
— Надо...
— Он где-то недалеко. Вдоль дороги железный забор, через него хрен перелезешь...
— Может, он в канаве засел? Мои пальцы сдавили рукоятку пистолета. Если
они слишком резко направят на меня фонарь — Я уже не смогу прицелиться...
В этот момент на возвышенность въехала новая машина, будто целиком состоявшая из фар, и осветила обоих субчиков с ног до головы. Они словно оказались в витрине универмага или превратились в Лу-арские башни, (летний вариант).
Я успел неплохо разглядеть и здоровилу в светлом плаще, и его дружка — поменьше ростом, круглолицего, с узкими глазами. Китаец, что ли... Больше в их машине никого не было; это ободряло.
Расфанфаренная машина проехала мимо. Нужно было действовать, пока они еще не привыклй к темноте.
Я прицелился в "китайца", потому что он стоял дальше и мог после первого же выстрела спрятаться за свой рыдван. У уголовников это вроде рефлекса — даже если рядом хлопнет проколотая шина.
Я затаил дыхание и нажал курок. Результат не заставил себя ждать. Получилось, как в ярмарочном тире, когда на стенде опрокидывается маленький фанерный клоун. Моя жертва упала как подкошенная. Это произошло так стремительно, что я поначалу решил, что промахнулся и что мужик притворяется. Однако по тому, как "китаец" корчился на земле, становилось ясно, что свое он получил.
Я прицелился во второго. Но он явно не страдал болями в суставах: пока я наводил на него пушку, он успел выхватить свою.
Я понял, что надо поторапливаться, и выстрелил ему в клешню. Он завопил, и его пистолет упал на асфальт. Тогда я прицелился в грудь, но оказалось, что я забыл сосчитать патроны, и мой инструмент издал лишь нелепый щелчок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
После четвертой рюмки коньяка у меня начало гудеть в башке. Пора было остановиться: ко мне подкрадывалось опьянение, а пьяный мужик мало на что годен.
Однако по тому решению, которое я в конце концов принял, можно было заключить, что мне уже действительно "море по колено".
Я дождался темноты, переходя из одной киношки в другую. А когда на Париж опустилась ночь, вернулся на улицу Фальгиер.
У заведения Жерара царила суматоха. Легаши вовсю пожинали плоды моего труда; газетчики тоже не отставали и полыхали вспышками, как в день 14 Июля, — аж больно было глазам. Нет, заходить сейчас в дом было явно не лучшей затеей. Стоило какому-нибудь проныре меня окликнуть — и для меня началось бы хождение по мукам. При таком скоплении сыщиков и журналистов меня сразу бы узнали... Я поспешил свернуть в ближайший переулок. Когда дуют такие ветры, лучше не показывать носа. Вернуться в дом с потайным телефоном — ей-Богу, такое могло прийти только в пьяную голову. Даже если бы в нем жил сам Кармони, этого делать было нельзя.
На этот раз я проехал улицу Вожирар до конца и свернул направо, к мосту Отей. Там начиналась Западная автострада. На своей кастрюльке я за четыре часа доберусь до Гавра. Там без труда продам машину — на такой неказистый "рено" всегда находится покупатель — и сразу же суну большую часть своих денег капитану какого-нибудь сухогруза, чтоб забрал меня с собой. По возможности —
В Штаты. Но можно даже и в Африку... Главное - на несколько лет покинуть Европу...
Я объехал площадь Рон-Пуэн де ля Реп и пересек Сену. Потом проехал по туннелю, выходившему на автостраду, и началось длинное, гладкое одностороннее шоссе, уходящее в лес. Его освещали мощные фонари.
Я начал насвистывать. В это вечернее время ехать было одно удовольствие. Движение было слабым, особенно в моем направлении... Порой меня обгоняла какая-нибудь последняя модель, пролетавшая мимо, как ракета. Я спокойно провожал ее глазами: во-первых, потому что не мог' тягаться с ними на своей кофемолке, а во-вторых, потому что, в общем-то, никуда не торопился.
Но внезапно моей безмятежности настал конец. Мне начал доставлять неудобство свет чужих фар, отражавшийся в зеркале заднего вида. Судя по расстоянию между фарами, машина была приличных размеров.., Меня удивляло, что она не спешит обгонять. Я не понимал, почему такая сильная тачка упорно ползет за мной со скоростью улитки... Может быть, с ней что-то случилось?
Для проверки я прижал педальку, и мой "рено" ошарашенно разогнался до восьмидесяти. Задняя машина сразу же прибавила ходу. Ошибки быть не могло: за мной увязались.
От страха я так стиснул руль, что побелели пальцы. Это был страх не перед самой опасностью, а перед моим бессилием. Судите сами: я был один среди ночи на широком шоссе и располагал лишь этой маленькой ползучей машинкой...
Зато с головой у меня было все в порядке. Хорошо, что соображалка всегда шла у меня впереди остального...
Судя по всему, за мной ехали не полицейские. Они сцапали бы меня сразу, вместо того чтобы пасти на протяжении многих километров. При необходимости они даже открыли бы огонь, не размениваясь на традиционные вступления.
— Тогда кто? Я с удивлением констатировал, что произнес эту фразу вслух.
— Тогда кто?
Ответил я себе почти мгновенно: те, другие!
Да, те, другие, из дома Жерара. Те, к кому шла потайная телефонная линия. Те, кто добил раненую кухарку. Те, кто укокошил Бертрана. Эти ребята, похоже, были большими затейниками, но отнюдь не шутниками. Ну и дурак же я: столько проторчал в погребе, дважды возвра-
щался к дому... Ведь на такой маленькой улочке очень просто намозолить кому-то глаза...
Но вскоре весь мой страх разом пропал. Я не собирался попадать в руки к этим жлобам; Они зададут мне пару нескромных вопросов и отправят отдыхать прежде, чем я успею сказать "уф"! Нет уж, спасибо, как-нибудь обойдусь!
Я достиг поворота на Дре. За этим перекрестком шоссе было не освещено, У меня появился маленький шанс на успех.
Увидев впереди небольшую возвышеность, я дал полный газ и вьехал на нее, опережая своих преследователей метров насто. Перевалив через холм, я резко затормозил, выключил фары и прыгнул в кювет.
Они появились в следующую секунду, и двойная полоска их фар прошила темноту. Завизжали тормоза, и прямо за моим "рено" остановилась здоровенная американская колымага. Мгновение стояла тишина. Затем осторожно открылась дверца, и между машиной и кюветом возник силуэт человека в мягкой шляпе и сретлом плаще. Человек был высокий и крепкий. Со своего места я мог застрелить его с закрытыми глазами, и вместо кофе с бутер-бродом он получил бы к завтраку надгробный венок. Но я не сделал этого из-за других пассажиров, которые сразу бы меня засекли и взяли в оборот по своему усмотрению. Лучше было подождать.
Человек, пригнувшись, начал подходить к "рено". Он думал, что я все еще сижу в машине, и прятался от возможных пуль за правым крылом своего самосвала.
Наконец он осмелел, выпрямился, и вскоре уже стоял в полуметре от меня, повернувшись ко мне спиной. Рукоятка пистолета давно нагрелась у меня в руке, спусковой крючок щекотал палец; я прямо дрожал над этим куском стали, до того мне хотелось выстрелить...
Меня удержал лишь новый прилив благоразумия, или, скорее, острое сознание грозящей опасности.
Я продолжал ждать, затаив дыхание. Он резко распахнул дверцу "рено". Потом выругался и позвал:
— Эй, Алексис! У паровоза открылась вторая дверца, на персонаж,
который оттуда вылез, был мне пока не виден.
— Чего? — спросил он.
— Его тут нету! Второй тоже выругался.
— Неужели ушел?
— Ага... Быстро же он, скотина, смылся!
- Слышь, надо искать.
— Надо...
— Он где-то недалеко. Вдоль дороги железный забор, через него хрен перелезешь...
— Может, он в канаве засел? Мои пальцы сдавили рукоятку пистолета. Если
они слишком резко направят на меня фонарь — Я уже не смогу прицелиться...
В этот момент на возвышенность въехала новая машина, будто целиком состоявшая из фар, и осветила обоих субчиков с ног до головы. Они словно оказались в витрине универмага или превратились в Лу-арские башни, (летний вариант).
Я успел неплохо разглядеть и здоровилу в светлом плаще, и его дружка — поменьше ростом, круглолицего, с узкими глазами. Китаец, что ли... Больше в их машине никого не было; это ободряло.
Расфанфаренная машина проехала мимо. Нужно было действовать, пока они еще не привыклй к темноте.
Я прицелился в "китайца", потому что он стоял дальше и мог после первого же выстрела спрятаться за свой рыдван. У уголовников это вроде рефлекса — даже если рядом хлопнет проколотая шина.
Я затаил дыхание и нажал курок. Результат не заставил себя ждать. Получилось, как в ярмарочном тире, когда на стенде опрокидывается маленький фанерный клоун. Моя жертва упала как подкошенная. Это произошло так стремительно, что я поначалу решил, что промахнулся и что мужик притворяется. Однако по тому, как "китаец" корчился на земле, становилось ясно, что свое он получил.
Я прицелился во второго. Но он явно не страдал болями в суставах: пока я наводил на него пушку, он успел выхватить свою.
Я понял, что надо поторапливаться, и выстрелил ему в клешню. Он завопил, и его пистолет упал на асфальт. Тогда я прицелился в грудь, но оказалось, что я забыл сосчитать патроны, и мой инструмент издал лишь нелепый щелчок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104