Глупо, правда?
— Почему ты промолчала?
— Потому что ты перестал бы мне доверять.., Я люблю тебя, Робер... И не хочу тебя терять.
Мне хотелось сорвать с нее лицо, чтобы увидеть, что происходит за ним. Правду она говорит или нет? Внутри меня будто заветелись ржавые скрипучие шестерни...
Я боялся ее и в то же время невольно ждал от нее чего-то... Я не знал, чего именно, Может бып., именно ее любви...
Изгои вроде меня всегда одиноки: от рождения и до смерти. Им холодно и страшно, как всем одиноким людям. И они пытаются отомстить за эти неудобства окружающим простакам...
Она знаком увела меня в угол комнаты. Бидон с беспокойством наблюдал за нами.
— Послушай, — прошептала она. — Он знает, кто ты такой, верно?
— Да...
—- Тогда ему нельзя жить, Робер... Ее глаза оставались ясными, лицо излучало невинность. Мне было приятно слышать ее дыхание.
— Это говорить ты?
— Да, любимый, я...
— Тебе не страшно сознавать, кто я такой?
Она скромно опустила голову — ни дать ни взять девица, только что выпорхнувшая из пансиона.
— Немного страшно, — призналась она. — Да, немного страшно, но когда любишь человека — это ничего. Бидон, видимо, начал о чем-то догадываться.
— Эй, вы что там затеваете? — проскулил он.
Ему тоже было страшно. Но это был вовсе не тот деликатный страшок, который пощипывал Эрминию. Это был настоящий черный мандраж, который расквашивал ему рожу и рисовал синие круги под распухшими веками.
— Закройся, дядя.
Он уже готов был завопить. Страх рвался наружу из его горла, как крыса из клетки.
Я взял бутылку с виски и снова наполнил стакан до краев.
— Пей!
— Нет! Нет! Я же подохну... Хватит с меня тех двух... Я поднял пистолет.
— От пули в башке умирают намного быстрее, Бидон... Ее даже распробовать не успевают. Глотай, говорю!
Он выпил — морщась, длинными глотками.
В бутылке оставалось еще немного. Я налил ему и это.
— Давай, допивай. Хорошея примета: в этом году женишься!
У него уже не было сил возникать. Он делил; его кадык жалобно дернулся, в глотке забулькало, он противно рыгнул и со смехом растянулся на полу.
Теперь у него был безмятежный и совершенно безобидный вид. Алкоголь — лучшее средство успокаивать нервных людей, не пр-ичиняя им зла. Средство простое и эффективное. Рецепт стоило запомнить...
Эрминия приблизилась, чтобы лучше его рассмотреть.
— Неплохо, — сказала она. — Я знаю, что мы теперь сделаем.
— Мы?
— Слушай: ты незаметно погрузишь его в машину. Назад. Потом отвезешь меня на пляж, и я возьму напрокат лодку. Сам поедешь вдоль берега в Направлении Монако. Помнишь ту бухточку, в которой мы иногда купались?
Еще бы я не помнил! Ведь мы с ней почти каждый день обнимались там голые на теплом песке...
— Ну, и что?
— Будешь ждать меня там. Я подъеду на лодке, мы положим в нее этого типа... А потом ты вернешься на пляж и дождешься меня в баре за стаканчиком виски...
— А ты?
— А я совершу маленькую морскую прогулку...
— И?..
Она сделала протестующий жест.
— О, милый, не заставляй меня уточнять. Есть вещи, которые легко сделать, но трудно описать словами..
И она добавила как бы про себя:
— Он пьян... На нем нет никаких следов побоев. Подумают, что он напился и упал в воду. Главное — чтобы ты в этом не участвовал. Мы должны быть осторожными, Робер... Тебя может узнать еще кто-нибудь. Видишь — газеты не умирают, как листки ка-
лендаря: с возрастом они превращаются в бумагу. А бумага может еще долго прослужить... Да, подруга у меня была еще та.
Я ждал на берегу маленькой бухточки, о которой говорила моя пассия. В это время дня дорога была почти безлюдной. Лишь иногда по ней проносились могучие грузовики, от которых содрогалась моя машина.
Бидон яростно храпел на заднем сиденье, подо-гнув ноги и свесив голову вниз.
Я торчал па берегу уже около получаса, и солнечные блики на воде успели порядком исколоть мне глаза.
В этот день Средиземное море оыло лучезарно-зеленым, с серебристыми гребешками,располагавшими к сочинению стихов. Но мне что-то не хотелось строить из себя Ламартина. Я ждал лодку Эрминии и, высматривая ее среди волн, думал о том, что ей предстоит сделать.
Я до сих пор не мог переварить ее заявление о приеме на работу. Чтобы мелкая авантюристка вроде нее согласилась жить с человеком, совершившим несколько убийств — это еще можно допустить. Но чтобы она любезно предложила спустить в морскую пучину совершенно незнакомого человека — тут уж я мог только развести руками перед сложностью женского характера.
В каждой женщине сидит чудовище. Эрминия, конечно, утверждала, что печется о моей безопасности, но я сильно подозревал, что ей хочется утопить Бидона ради неизведанных острых ощущений... Попроси ее кто-нибудь утопить новорожденных котят — она, небось, раскричалась бы от возмущения. А человека — пожалуйста, готова,..
На этом этапе своих размышлений я и увидел Эр-минию; она появилась из-за скалистого выступа на плоскодонке с мотором.
Она весело, широко махнула мне рукой. И у нее, У будущей убийцы, это движение получилось точно таким же, как у юной девственницы, которую терзает наступающая зрелость.
Все они невинны, как ангелочки с церковного календаря. И в то же время готовы не раздумывая перерезать веревочку, на которой висит небо, и обрушить его вам на голову.
Эрминия правила своим корытом, как старый морской волк. Вскоре она тихо причалила к узкому песчаному пляжу.
— Эй, эй!
Она смеялась и махала мне рукой. Честное слово, она вела себя, как на волейбольном матче!
Я повертел вокруг головой, как перископом. Никого. Наш отрезок дороги был пуст, а справа и слева возвышались отвесные скалы,
Я открыл левую дверцу — ту, что была со стороны моря, наклонил спинку переднего сиденья и вытащил Бидона из машины. Он что то ворчал, но еще
не успел очухаться от алкоголя, который я в него влил.
— Ну, давай, поганец!
Я схватил его за руку и потащил, как мешок. А дотащив до лодки, плюхнул его туда. Посудина угрожающе закачалась.
— Смотри сама не нырни, — предупредил я.
— Не беспокойся...
— Может быть, эту морскую прогулку лучше совершить мне?
— Нет, Робер, нам нужно думать о твоей безопасности...
— Ладно, будь осторожна.
Я не спеша вернулся на машине в городок. По дороге я время от времени смотрел на море и различал среди сверкающих волн темное пятнышко, скользящее к выпуклой линии горизонта. Но когда приехал на Мантонский пляж, сколько ни вглядывался — ничего уже не увидел.
Курортный сезон уже приказывал долго жить, и почти все разноцветные шезлонги стояли без седоков. За стойкой бара молодой черноволосый парнишка в белой куртке выжимал сок из апельсинов с помощью аппарата, купленного на последней выставке бытовой техники.
— Один джин-фицц, малыш!
Я уселся под голубым навесом бара... По случаю моего прихода парнишка поставил пластинку с мексиканской песней, от которой лапы покрывались мурашками.
Я долго смотрел на кубик льда в своем стакане. Он плавал почти на самой поверхности и напоминал мне о Бидоне, который вот-вот начнет кормить, рыб.
Эрминия что-то задерживалась...
Наконец она появилась. Она отдала свой пароход пляжному прокатчику и выглядела почти радостной.
— Выпьешь чего-нибудь?
— Да.
— Покрепче?
Ее взгляд заставил меня покраснеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Почему ты промолчала?
— Потому что ты перестал бы мне доверять.., Я люблю тебя, Робер... И не хочу тебя терять.
Мне хотелось сорвать с нее лицо, чтобы увидеть, что происходит за ним. Правду она говорит или нет? Внутри меня будто заветелись ржавые скрипучие шестерни...
Я боялся ее и в то же время невольно ждал от нее чего-то... Я не знал, чего именно, Может бып., именно ее любви...
Изгои вроде меня всегда одиноки: от рождения и до смерти. Им холодно и страшно, как всем одиноким людям. И они пытаются отомстить за эти неудобства окружающим простакам...
Она знаком увела меня в угол комнаты. Бидон с беспокойством наблюдал за нами.
— Послушай, — прошептала она. — Он знает, кто ты такой, верно?
— Да...
—- Тогда ему нельзя жить, Робер... Ее глаза оставались ясными, лицо излучало невинность. Мне было приятно слышать ее дыхание.
— Это говорить ты?
— Да, любимый, я...
— Тебе не страшно сознавать, кто я такой?
Она скромно опустила голову — ни дать ни взять девица, только что выпорхнувшая из пансиона.
— Немного страшно, — призналась она. — Да, немного страшно, но когда любишь человека — это ничего. Бидон, видимо, начал о чем-то догадываться.
— Эй, вы что там затеваете? — проскулил он.
Ему тоже было страшно. Но это был вовсе не тот деликатный страшок, который пощипывал Эрминию. Это был настоящий черный мандраж, который расквашивал ему рожу и рисовал синие круги под распухшими веками.
— Закройся, дядя.
Он уже готов был завопить. Страх рвался наружу из его горла, как крыса из клетки.
Я взял бутылку с виски и снова наполнил стакан до краев.
— Пей!
— Нет! Нет! Я же подохну... Хватит с меня тех двух... Я поднял пистолет.
— От пули в башке умирают намного быстрее, Бидон... Ее даже распробовать не успевают. Глотай, говорю!
Он выпил — морщась, длинными глотками.
В бутылке оставалось еще немного. Я налил ему и это.
— Давай, допивай. Хорошея примета: в этом году женишься!
У него уже не было сил возникать. Он делил; его кадык жалобно дернулся, в глотке забулькало, он противно рыгнул и со смехом растянулся на полу.
Теперь у него был безмятежный и совершенно безобидный вид. Алкоголь — лучшее средство успокаивать нервных людей, не пр-ичиняя им зла. Средство простое и эффективное. Рецепт стоило запомнить...
Эрминия приблизилась, чтобы лучше его рассмотреть.
— Неплохо, — сказала она. — Я знаю, что мы теперь сделаем.
— Мы?
— Слушай: ты незаметно погрузишь его в машину. Назад. Потом отвезешь меня на пляж, и я возьму напрокат лодку. Сам поедешь вдоль берега в Направлении Монако. Помнишь ту бухточку, в которой мы иногда купались?
Еще бы я не помнил! Ведь мы с ней почти каждый день обнимались там голые на теплом песке...
— Ну, и что?
— Будешь ждать меня там. Я подъеду на лодке, мы положим в нее этого типа... А потом ты вернешься на пляж и дождешься меня в баре за стаканчиком виски...
— А ты?
— А я совершу маленькую морскую прогулку...
— И?..
Она сделала протестующий жест.
— О, милый, не заставляй меня уточнять. Есть вещи, которые легко сделать, но трудно описать словами..
И она добавила как бы про себя:
— Он пьян... На нем нет никаких следов побоев. Подумают, что он напился и упал в воду. Главное — чтобы ты в этом не участвовал. Мы должны быть осторожными, Робер... Тебя может узнать еще кто-нибудь. Видишь — газеты не умирают, как листки ка-
лендаря: с возрастом они превращаются в бумагу. А бумага может еще долго прослужить... Да, подруга у меня была еще та.
Я ждал на берегу маленькой бухточки, о которой говорила моя пассия. В это время дня дорога была почти безлюдной. Лишь иногда по ней проносились могучие грузовики, от которых содрогалась моя машина.
Бидон яростно храпел на заднем сиденье, подо-гнув ноги и свесив голову вниз.
Я торчал па берегу уже около получаса, и солнечные блики на воде успели порядком исколоть мне глаза.
В этот день Средиземное море оыло лучезарно-зеленым, с серебристыми гребешками,располагавшими к сочинению стихов. Но мне что-то не хотелось строить из себя Ламартина. Я ждал лодку Эрминии и, высматривая ее среди волн, думал о том, что ей предстоит сделать.
Я до сих пор не мог переварить ее заявление о приеме на работу. Чтобы мелкая авантюристка вроде нее согласилась жить с человеком, совершившим несколько убийств — это еще можно допустить. Но чтобы она любезно предложила спустить в морскую пучину совершенно незнакомого человека — тут уж я мог только развести руками перед сложностью женского характера.
В каждой женщине сидит чудовище. Эрминия, конечно, утверждала, что печется о моей безопасности, но я сильно подозревал, что ей хочется утопить Бидона ради неизведанных острых ощущений... Попроси ее кто-нибудь утопить новорожденных котят — она, небось, раскричалась бы от возмущения. А человека — пожалуйста, готова,..
На этом этапе своих размышлений я и увидел Эр-минию; она появилась из-за скалистого выступа на плоскодонке с мотором.
Она весело, широко махнула мне рукой. И у нее, У будущей убийцы, это движение получилось точно таким же, как у юной девственницы, которую терзает наступающая зрелость.
Все они невинны, как ангелочки с церковного календаря. И в то же время готовы не раздумывая перерезать веревочку, на которой висит небо, и обрушить его вам на голову.
Эрминия правила своим корытом, как старый морской волк. Вскоре она тихо причалила к узкому песчаному пляжу.
— Эй, эй!
Она смеялась и махала мне рукой. Честное слово, она вела себя, как на волейбольном матче!
Я повертел вокруг головой, как перископом. Никого. Наш отрезок дороги был пуст, а справа и слева возвышались отвесные скалы,
Я открыл левую дверцу — ту, что была со стороны моря, наклонил спинку переднего сиденья и вытащил Бидона из машины. Он что то ворчал, но еще
не успел очухаться от алкоголя, который я в него влил.
— Ну, давай, поганец!
Я схватил его за руку и потащил, как мешок. А дотащив до лодки, плюхнул его туда. Посудина угрожающе закачалась.
— Смотри сама не нырни, — предупредил я.
— Не беспокойся...
— Может быть, эту морскую прогулку лучше совершить мне?
— Нет, Робер, нам нужно думать о твоей безопасности...
— Ладно, будь осторожна.
Я не спеша вернулся на машине в городок. По дороге я время от времени смотрел на море и различал среди сверкающих волн темное пятнышко, скользящее к выпуклой линии горизонта. Но когда приехал на Мантонский пляж, сколько ни вглядывался — ничего уже не увидел.
Курортный сезон уже приказывал долго жить, и почти все разноцветные шезлонги стояли без седоков. За стойкой бара молодой черноволосый парнишка в белой куртке выжимал сок из апельсинов с помощью аппарата, купленного на последней выставке бытовой техники.
— Один джин-фицц, малыш!
Я уселся под голубым навесом бара... По случаю моего прихода парнишка поставил пластинку с мексиканской песней, от которой лапы покрывались мурашками.
Я долго смотрел на кубик льда в своем стакане. Он плавал почти на самой поверхности и напоминал мне о Бидоне, который вот-вот начнет кормить, рыб.
Эрминия что-то задерживалась...
Наконец она появилась. Она отдала свой пароход пляжному прокатчику и выглядела почти радостной.
— Выпьешь чего-нибудь?
— Да.
— Покрепче?
Ее взгляд заставил меня покраснеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104